Борис Миронов - Черная мантия. Анатомия российского суда
Дорожкин: «У нас не было тогда сопровождения. Эта машина за нами шла — она просто трассу контролировала. Как они попали за нами, я не знаю».
Прокурор: «Как шла взрывная волна?»
Дорожкин: «Волна шла от передней правой фары».
Прокурор: «Как Вы поняли, что это автоматные пули?»
Дорожкин: «Во-первых, быстро. Во-вторых, что еще-то? Я выстрелов не слышал. Взрыв и потом застучали пули».
Прокурор: «Кто был с Вами в машине?»
Дорожкин: «Крыченко и Чубайс».
Прокурор: «Извне можно их разглядеть?»
Дорожкин: «Нельзя, стекла тонированные. Силуэты видно».
Прокурор: «Предусмотрено ли было сопровождение вас какой-либо личной охраной?»
Дорожкин: «У нас тогда ничего не было. Мы ездили всегда одни».
Прокурор: «Как Вы расцениваете заявления, что это — имитация?»
Дорожкин: «Мне показалось, что это не имитация. Машину бросило. Взрыв нормальный. Все было, наверное, по-настоящему».
Прокурор: «То, что машина Чубайса была защищена броней, было ли каким-то секретом?»
Дорожкин: «Думаю, что нет».
Прокурор: «Получили ли Вы сами телесные повреждения? Каково было Ваше состояние?»
Дорожкин: «Повреждений не было, но когда осознал это, то состояние у меня было… психологическое, наверное, как еще сказать?»
Настала очередь Андрея Шугаева (адвоката А. Б. Чубайса) расспрашивать водителя о пережитом.
Шугаев: «Если машина бронированная, можно ли определить в движении, бронированная машина или нет?»
Дорожкин: «На ходу, наверное, нельзя определить».
Шугаев: «А степень ее защиты?»
Дорожкин: «Выдерживает выстрелы из снайперской винтовки».
Шугаев: «Около поста Чубайс пересаживался в другую машину. Она была бронированная?»
Дорожкин: «Нет».
Шугаев: «Кто-нибудь видел, как Чубайс пересаживался?»
Дорожкин: «Я не знаю. Пост ГАИ на другой стороне».
Шугаев: «Сколько времени заняла пересадка?»
Дорожкин: «Секунд двадцать».
Шугаев: «Воронку от взрыва видели на следующий день?»
Дорожкин: «Воронка метров пять, машина целиком может туда уйти».
Мирно тек допрос А. Д. Дорожкина стороной обвинения. Дорожкин отвечал, не спотыкаясь, не сомневаясь, не задумываясь. Но ладный строй показаний водителя был нарушен неудобными вопросами стороны защиты.
Квачков: «Александр Дмитриевич, Вы когда лучше помните события — сейчас или пять лет назад?»
Дорожкин: «Пять лет назад».
Квачков: «Почему же Вы скрывали столько лет, что Чубайс пересаживался в другую машину?»
Судья снимает вопрос.
Квачков: «Вы говорили на прошлом заседании суда, полтора года назад, что в РАО «ЕЭС» приехали на другой машине?»
И этот вопрос судья снимает.
Квачков: «Вы всегда говорили, что 17 марта Чубайс приехал в РАО не на Вашей машине?»
Дорожкин насупленно и отчего-то зло: «Нет, не всегда».
Квачков: «В чем заключаются отличия по внешнему виду бронированной машины от небронированной?»
Дорожкин: «По внешнему виду — по колесам, по стеклам».
Квачков: «Вам известна стойкость машины на подрыв?»
Дорожкин: «Не знаю».
Квачков: «Сколько лет Вы возите Чубайса?»
Дорожкин: «Одиннадцать лет».
Квачков: «Вы одиннадцать лет не замечали машину охраны?»
Дорожкин: «Да это же не машина охраны!»
Квачков: «Какова была глубина воронки?»
Дорожкин: «Метра полтора, наверное».
«Сопровождения у вас не было в принципе или только в тот день?», — уточняет Иван Миронов.
Судья незамедлительно снимает вопрос.
Миронов: «Какова стоимость бронированного автомобиля А. Б. Чубайса?»
Дорожкин: «Семьсот тысяч долларов».
Миронов: «Простите, я не ослышался — 700 тысяч долларов!?»
Дорожкин: «Да, семьсот тысяч долларов».
Адвокат Михалкина: «Вы нашли под капотом какие-то гайки, а дальше что с ними было?»
Дорожкин: «Выбросил».
Михалкина: «Что случилось с автомашиной после 17 марта?»
Дорожкин: «Не знаю, больше я ее не видел».
«Кого из подсудимых Вы видели на месте происшествия?» — спрашивает Роберт Яшин
Дорожкин: «Никого».
Яшин: «Вы когда поняли, что это был взрыв: во время взрыва или через некоторое время?»
Дорожкин: «Когда пули застучали».
Яшин: «До того, как пули застучали, Вы какое расстояние проехали?»
Дорожкин: «Метров пять».
Яшин: «А скорость какая?»
Дорожкин: «Километров сорок».
Адвокат Закалюжный: «Сколько раз Вы слышали звуки от пуль?»
Дорожкин: «Не меньше трех-четырех».
Закалюжный: «Как это согласуется с двенадцатью отверстиями, которые Вы видели в гараже?»
Дорожкин зло: «Никак не согласуется».
Закалюжный: «Вы что-нибудь слышали о расстреле автомашины Чубайса в гараже? Вы не участвовали в нем?»
Судья торопится снять вопрос.
Александр Найденов: «Какой временной промежуток между взрывом и попаданием пуль?»
Дорожкин: «Секунда, полторы».
Найденов: «Когда Вы услышали взрыв, что происходило между пассажирами?»
Дорожкин: «Они разговаривали, обсуждали какие-то вопросы. А после взрыва звонили по телефону».
Найденов: «В момент подрыва и обстрела какие действия пассажиров Вы наблюдали?»
Дорожкин: «Я ничего не слышал, никакой реакции».
У судьи единственный вопрос: «Вы сказали, что после взрыва никакой реакции от Чубайса не последовало. И как после этого Вы можете объяснить, что они сразу стали звонить?»
Тут бедный Дорожкин окончательно запутался, начал бессвязно бормотать, что «это было во время взрыва, а то после взрыва, но отнюдь не в процессе взрыва…».
Так был ли Чубайс 17 марта на Митькинском шоссе или его там не было, осталось невыясненным. Путаный рассказ Дорожкина о поведении Чубайса во время и после взрыва лишь укрепил сомнение в его нахождении там. Как мог в четыре тонны броневик передвигаться со скоростью 120 км в час с подбитым колесом? Зачем водитель выбросил части взрывного устройства и почему они не понадобились следствию? Была ли у Чубайса охрана или нет, и для чего тогда существовала машина сопровождения, от которой шофер всячески открещивался? Действительно ли автоматные пули свистели у виска Дорожкина, пробив насквозь бронированную капсулу БМВ, неуязвимую даже для снайперской винтовки, или все же бронь высшего уровня, что на БМВ Чубайса, неуязвима для подобного клева пуль?..
«Ё-моё! Достали уже!» (Заседание второе)
Любителям ток-шоу «Суд идет!» настоятельно советую посетить процесс по делу о «покушении на государственного и общественного деятеля Чубайса А. Б.» в Московском областном суде, вот где действительное ристалище подлинных судейских страстей!
Заседание началось с заявления Шугаева. Бессменный защитник Чубайса выступил с доносом на трех гражданок, выставивших у забора суда плакатик «Чубайс — виновник Саяно-Шушенской катастрофы». «Это злостное давление на присяжных!» — ябедничал Шугаев, требуя внести свою кляузу в протокол. Судья послушно внесла, как лыко в строку, — про запас, из которого, если что не так, сплетут отмену оправдательного вердикта.
Сторона защиты в долгу не осталась. Адвокат Квачкова Першин подал заявление — письменный юридический ликбез для судьи, которая запретила ему говорить при присяжных о том, что его подзащитный — кандидат военных наук и прошел четыре войны. Судья ссылалась на ст. 335 УПК, но закон запрещает исследовать факты прежней судимости, признания подсудимого алкоголиком или наркоманом, словом, негатив, оглашение же положительных сведений закон никак не ограничивает.
Вошли присяжные. Все встали.
В программе заседания значилось оглашение показаний на следствии Дорожкина, водителя Чубайса. Сказанное им прежде мало походило на то, что он говорил теперь. Сразу же после взрыва на Митькинском шоссе Дорожкин объяснял следователю, что взрыва они не почувствовали, подчеркнув мощь машины — четыре тонны! и потому, не снижая скорости, добрались на своих колесах прямо до РАО «ЕЭС», где Дорожкин высадил Чубайса у спецподъезда. Говорил прежде, как беспокоился Чубайс об охране из машины сопровождения, повелев помощнику дозвониться до них, узнать: нет ли раненых… И как же все вдруг изменилось с тех пор!: и машину-то бросало как пушинку, и пули-то у них свистели прямо над головой (в бронированной капсуле!), и броневик их осколки с пулями порвали весь в клочья, и сопровождения-то у них никакого отродясь не было, ездят, как перст, одни, вот даже машину пришлось вызывать другую, так что Чубайс приехал на работу в тот день вовсе не с Дорожкиным… Где тут правда, где тут ложь? Дорожкин понуро поплелся к трибуне.
Квачков: «Вы утверждали раньше, что автомашина Мицубиси сопровождала вас каждое утро, а сейчас говорите, что не сопровождала?»
Дорожкин: «Не знаю, как объяснить, но она никогда не сопровождала».
