Валерий Киселёв - Разведбат
Из личного дела. Прохождение военной службы:
Самокруткин Владимир Васильевич… в 1983 году окончил Ташкентское высшее общевойсковое командное училище.
С июля 1983 года — командир мотострелкового взвода 112-го гв. мотострелкового полка.
С июля 1987 года — командир роты обслуживания и обеспечения 13-го гв. корпуса.
С декабря 1989 года — начальник штаба мотострелкового батальона 236-го мотострелкового полка 2-й гв. мотострелковой дивизии.
С августа 1992 года — старший помощник начальника штаба по мобилизационной работе 84-го орб.
С июля 1994 года — начальник штаба 84-го орб.
Анатолий Маняк, командир роты радиоэлектронной разведки, капитан:
— В батальоне я с 1992 года. Окончил Череповецкое высшее военное инженерное училище радиоэлектроники. Начинал лейтенантом. Четыре года служил командиром взвода, потом пять лет командиром роты. Сначала батальон был развёрнутый, потом в 95-м его сократили. Второй раз сократили в 96-м. В 97-м году батальон опять развернули…
«Рота была только на бумаге…»Алексей Трофимов, старшина разведывательной десантной роты, старший прапорщик, кавалер ордена Мужества:
— Срочную служил в погранвойсках, в Забайкалье, после дембеля год поработал на стройке, а потом решил вернуться в армию. Сначала служил в разведроте 237-го танкового полка. В батальоне я с 1993 года, сначала старшим водителем БРДМ, потом командиром отделения, зам. командира взвода.
Я числился в 4-й роте, радиоэлектронной разведки, а отвечал за разведдесантную, одно время исполнял обязанности командира роты, поддерживал её состояние, которая была тогда только на бумаге. Пережил в батальоне два сокращения. Бывало, что проверяющих приезжало больше, чем нас было в батальоне.
Каким конкретно было это положение — страны и армии — глазами одного из молодых офицеров батальона…
«Куда я попал…»Александр Соловьёв, командир разведывательного десантного взвода, старший лейтенант, кавалер трёх орденов Мужества:
— Ещё в школе я серьёзно увлекался рукопашным боем, борьбой, восточными единоборствами, скалолазанием, экстремальными видами спорта. В 16 лет бегал по 15 километров по пересечённой местности. Имел все спортивные разряды, был капитаном команды по спортивному ориентированию и туризму. Очень любил движение. Я был своенравный смальства, всегда выходил на конфликтные ситуации, для меня страшней всего было подчиняться, выполнять чью-то волю. И, тем не менее, пошёл в военное училище, выбрал факультет войсковой разведки. Вступительные экзамены сдал легко, да и конкурс был небольшой — армии тогда все боялись. Акцент в училище был на физподготовку, а у меня — куча спортивных разрядов. Готовили нас хорошо. После училища хотел служить в 201-й мотострелковой дивизии, в Таджикистане, написал рапорт, что хочу туда добровольцем. Генерал, начальник училища, на выпуске сказал: «Спасибо за любовь к Родине», и вручил конверт с назначением в Московский военный округ.
Приехал в штаб МВО, мне предложили служить в Кантемировской дивизии. Когда понял, что это под Москвой, отказался: «Чем ближе к начальству, тем больше бардака». — «А что подальше есть?». — «Есть, в Дзержинске, разведбат». — «Туда!» — «Ты что, это же химический центр страны!». В часть приехал пораньше, отпуск ещё не закончился. Пришёл представляться командиру батальона. Меня определили в общежитие, в модуль, я тогда не знал, что это такое. Жильё для офицеров — как мусорная свалка, гадюшник полный. Через бумажные стены четырёх комнат слышал, что там делает супружеская пара. Утром мне на лицо прыгнула крыса, когда открыл сумку, чтобы достать продукты — оттуда серая масса тараканов. Ого, думаю, сколько живности! Чайника нет, ставлю в стакан кипятильник. Пошёл умываться, прихожу — вода вскипела, засыпал чай, хлебнул и выплюнул на пол — одеколон! Оказалось, что просто вода здесь отдаёт запахом одеколона. Тогда я понял, что такое химический город и куда я попал.
Принял свой первый взвод. Скоро начали разворачивать батальон, практически с нуля. Но где взять столько солдат, тем более разведчиков? Простого танкиста, пехотинца не возьмёшь в разведроту. Командир дивизии приказал укомплектовывать батальон самыми лучшими. Прислали первую партию «самых лучших». Какой командир отдаст из своей части в другую самого лучшего бойца? Когда я увидел эту первую партию, у меня слёзы на глазах выступили: проще было бы набрать в ближайшем дисбате. Были такие, что даже на офицеров кидались с кулаками.
Скоро начали расформировывать какие-то подразделения ГРУ. Естественно, хороших солдат отобрала себе Чучковская бригада спецназа, а всех оставшихся — с патологиями, больной психикой, с криминальными наклонностями, недовесков — к нам в батальон. Были во взводе, такие «бойцы», что тельняшки на себе рвали, показывали мне пулевые, ножевые ранения. Раза три обещали меня зарезать, на КПП их «братва» меня вызывала. Случалось вытаскивать солдат из КПЗ за драки с милицией. Это был кошмар! Совещания по дисциплине у командира батальона подполковника Самокруткина начинались в 19 часов и заканчивались в 23:00. Так полгода и собирали народ в батальон. Потом расформировали взвод Президентского полка. Это были уже совсем другие солдаты: идеальная строевая подготовка, отличное знание оружия, в глазах — блеск и интеллект. Практически все они через неделю получили сержантские должности. Какая могла быть дедовщина, если сержант — из Президентского полка. Зарывавшихся «дедов» они сразу под ноготь брали. Разбирались с такими «дедами» в своём коллективе, и жёстко.
«Парни были — оторви и брось»Алексей Трофимов:
— Личный состав в 1997 году — да, это был ужас. Присылали к нам из всех частей таких, кто был там не нужен. Были и пьянки среди личного состава. Попадались такие отморозки… Парни были — оторви и брось, но с ними было легче, чем с маменькиными сынками, которые не хотели служить. Эти хоть здоровые были.
«Думал, что всё увидел…»Александр Куклев, начальник разведки 3-й мотострелковой дивизии, подполковник:
— Я пришёл в дивизию в феврале 1998 года. До этого 20 лет прослужил на флоте в морской пехоте, на кораблях. Думал, что всё увидел. Однако обстановка в батальоне меня шокировала. Помню, с Самокруткиным договорились не скрывать от командования факты грубых нарушений воинской дисциплины, происшествий. В результате посадили за решётку около 10–12 человек. Только это помогло стабилизировать в батальоне ситуацию с дисциплиной.
Андрей Бирюков, начальник штаба батальона, майор:
— Да, бардака хватало. Помню суды, сажали солдат за грабежи, за дедовщину. Когда из Президентского полка в батальон пришли несколько десятков человек, обстановка изменилась к лучшему.
Из армейских перлов:Дисциплина в роте лучше, чем я ожидал, но хуже, чем я думал.
Ваш выход из казармы похож на убытие беременных в роддом!
Все как один — на кросс! Не можешь бежать — ползи, но все равно иди.
Ваш мозг — целина, и моя задача вспахать её на глубину извилины от фуражки!
Ваши обязанности на оперативном дежурстве заключаются в чётком и быстром маневрировании между ведром с водой, электрическим чайником и офицером.
«Ну, как мой сын служит?»Александр Соловьёв:
— Я жил в казарме, у меня была своя коечка у входа. Зарплату нам тогда не платили вообще по полгода. Приехали нас в батальон семь лейтенантов, через год осталось четверо, а к началу чеченской кампании — двое. Остальные лейтенанты — кто куда на «гражданку». Без денег было так туго, что вынужден был отправлять солдат, у кого родители живут в деревне, за мясом. Спрашиваю у солдат: «Кому куда ехать? Кто хочет домой?». Лес рук: «Я, я, я!». «Рюкзак мяса привезёшь? Неделю я тебя не вижу, но если через неделю не приедешь — ты попал». Приезжает — мясо есть, мы живём. Конечно, всё это было в тайне от командиров роты и батальона. Солдаты в окрестностях части всех собак перерезали, на мясо. Бывало — шкуру с собаки снимаешь и ешь, надо было только умело приготовить. А так — мясо и мясо… Вина в такой нашей жизни — на государстве в целом, а не на командовании.
Бывали времена, когда мой рацион питания составлял два пакетика китайской лапши в день. Доходило до того, что в солдатскую столовую ставили кордон из прапорщиков, они цеплялись локтями и отсеивали офицеров. Пускали только солдат, а офицеры — как хочешь. Бывало, что офицеры переодевались в солдатскую форму, чтобы хоть кашки хапнуть. Потом бойцы стали воровать мне кашу из столовой, через форточку передавали. И в таких-то условиях службы была и боевая подготовка! Мы по-своему жили, страна — по-своему. Мы не спрашивали, что нам государство должно, законов не знали, знали, что нельзя бастовать, ходить демонстрациями, ничего нельзя. Боевая подготовка и больше ничего. А платят, не платят зарплату — как-то выкручивались.
