Газета День Литературы - Газета День Литературы # 73 (2002 9)
Но театр не молчит. Спектакль "Униженные и оскорбленные" звучит с новой силой. И какие же чувства, кроме отвращения, презрения и ненависти, может вызывать князь Петр Александрович Валковский, чье жизненное кредо — деньги и "значение в свете" любой ценой? Его мастерски изображает заслуженный артист России Валентин Климентьев. Во всем откровении зрители видят, как чванливый высокомерный князь достигает богатства. Ради миллионного наследства он толкает своего безвольного беспринципного сына Алешу на предательство возлюбленной, на путь стяжательства, которым всегда шел сам. За спиной влиятельного князя — не одно преступление. Прикинувшись влюбленным, он ограбил и погубил мать Нелли, а судьба осиротевшей дочери его не занимает. Оклеветал и оставил без средств существования своего управляющего Н.С.Ихменева. Да и сын для него — всего лишь инструмент получения очередной наживы. Князь действует безнаказанно. Общество, в котором он вращается, также не осуждает проходимца. Наоборот, расшаркивается перед ним, богатым и со связями. Вот и живет князь, не испытывая никаких угрызений совести. "…Как живучи такие люди, как мы… феноменально живучи"… — восхищается собой Валковский, как бы подсказывая зрителю, что подобные ему благополучно дожили и до наших дней. "Берегись его, Ваня", — советует своему бывшему однокашнику Маслобоев.
Кстати, не менее любопытная личность. Маслобоева талантливо играет заслуженный артист России Михаил Кабанов. С сарказмом рисуя вальяжного, словоохотливого, порой комичного героя, артист демонстрирует искусное владение приемами иронии, издевки. Тип, изображенный Кабановым, — известный и широко представленный в наше время. Его дело — "темный" сыск, "подноготная", сбор пикантных подробностей чужой жизни, чьих-то секретов, компромата. На этом, не скрывает Маслобоев, он и обеспечивает себе безбедную жизнь, предпочитая оставаться "непорядочным". Вот он какой, предок сегодняшних пиарщиков.
По-иному живет молодой литератор Иван Петрович. Он пишет правду, а за нее мало или совсем не платят. Писатель беден, но не ожесточен и не подавлен. Его раздумья-монологи, жесты и действия, его иконописное лицо (артист Максим Дахненко), проступающее сквозь полумрак бедняцкой каморки, одухотворены любовью к девушке, состраданием к обездоленным людям, которых он готов самоотверженно защищать. Он — судья нравственный и беспристрастный. Он выносит справедливый приговор всем, посеявшим ад жуткой, ненормальной жизни.
В ней страдают самые дорогие для него люди — приемные родители Ихменевы, их дочь Наташа. Искренние, добрые, глубоко переживающие постигшее их горе, — такими предстают Николай Семенович и Анна Андреевна, которых блестяще играют народный артист России Анатолий Семенов и Людмила Мотасова. Зал не раз замирает и плачет вместе с измученной, рыдающей Анной Андреевной.
Образы Ивана Петровича, Ихменевых впечатляют реалистичностью. А вот Наташу хотелось бы видеть более динамичной и выразительной. Ее играет Нинель Гогаева. Она мягка, лирична, но глубокий драматизм, заложенный писателем в героине, охваченной безграничной всепоглощающей любовью, зрителю пока что не удается почувствовать.
В то же время к режиссерской находке следует отнести образ Нелли. Сложный по психологической задаче персонаж создан скупыми, но четко выверенными режиссерскими приемами. Облик героини передает не только драму жизни девочки, но и трагизм судьбы ее обездоленной матери. Спектакль запоминается. Он не похож на современные постановки по вывернутым наизнанку классическим пьесам. Это не триллер со стрельбой, потоками крови, бранью, дергающимися в истерике актерами с перекошенными лицами, что считается нынче залогом успеха. Коммерческого, разумеется. Но именно драма "Униженные и оскорбленные" после того, как ее посмотрели десятки тысяч зрителей, вызвала дискуссии, которые не смолкают. А это и есть успех. Истинный и обещающий спектаклю долгую жизнь. Сила его в том, что он решает важнейшую для театра задачу — возрождает и утверждает идеал высокой нравственности.
Муза Дорониной-режиссера, окрыленная творчеством Ф.Достоевского, будит уснувший разум, зовет к действию, вселяет надежду. Громко и прямо, не страшась нападок, говорит правду, бросает вызов сегодняшним распорядителям жизни.
Почему Нелли осиротела и оказалась без дома и без куска хлеба? Да потому, что князь обокрал ее мать. Почему несчастен отец Наташи? Да потому что его оклеветал князь. Почему сломана и растоптана любовь Наташи? Да потому что князь вынудил ее возлюбленного жениться на богатой. Почему беден Иван Петрович? Да потому что за правду не платят. Примечателен монолог молодого писателя в конце пьесы: "Почему бедны люди? Почему они так почернели от черной беды, почему не поют песен радостных, почему не накормят дитё? … хочется всем сделать что-то такое, чтобы не плакало больше дитё. Не плакала бы черная иссохшая мать, чтоб не было вовсе слез от сей минуты ни у кого, и чтобы сейчас же это сделать, не отлагая и несмотря ни на что!…" С этими мыслями зрители покидают зал.
Обратившись к великому Ф.Достоевскому, Т.Доронина не только воздала хвалу гению. Она напомнила, что искусство, в особенности театральное, должно не только развлекать. Оно призвано раскрывать истину, дарить свет, клеймить пороки. Т.Доронина и возглавляемая ею труппа мужественно, сквозь дебри нынешнего беспредела, творящегося в культуре, следуют заветам великих творцов — Станиславского, Немировича-Данченко, Товстоногова: служить народу в самом широком смысле слова. Новая работа с успехом прошла весь сезон, и необходимость в ней — убеждает жизнь — только возрастает. Пожелаем новых успехов несдающейся музе Т.Дорониной и МХАТу им.Горького.
Людмила Андреева
Исраэль Шамир ПАРОХОД СОВРЕМЕННОСТИ (О статье Александра Павлова “Джозеф Бродски”)
На русском Парнасе не засидишься: если не критики, то собратья по перу столкнут с крутого обрыва. Пушкин задел плечом одноглазого Гнедича, молодой Маяковский сбросил Пушкина "с парохода современности", Карабчиевский заклеймил Маяковского, теперь Александр Павлов решил спихнуть Иосифа Бродского. Что ж, у поэтов есть такой обычай, и Нобелевские лавры — еще не причина отменить его. Ленинградцы собрались поставить памятник покойному земляку, и Павлов, раздраженный "этим перебором", решил в одиночку восстановить должный баланс хвалы и хулы. Мало не покажется: Бродскому досталось от Павлова по первое число, как Пушкину от Фаддея Булгарина. И патриот он никакой, и ученик был отстающий, и стихи писал заумные. И даже позволил американцам называть себя "Джозеф Бродски".
У Павлова каждое лыко в строку. Молодой поэт любезен с пожилой Лидией Чуковской? Холуй, заключает Павлов. Поэт не любезен с пожилой Фридой Вигдоровой? Неблагодарная, бесчувственная дубина. С удовольствием он цитирует слова Солженицына, отказавшегося заступиться за Бродского: поэту, дескать, ссылка не во вред. Эту богатую мысль можно развить: Солженицыну и лагерь пошел на пользу. Вчера я слышал этот же довод от издателя, отказавшегося вступиться за Лимонова: в тюрьме, мол, самое место поэту-бунтарю.
Дальше — больше. Хорошо было Бродскому в ссылке: вернулся с румянцем на щеках и с пухлой папкой стихов, упрекает покойника Павлов. Такое говорили и про Синявского — нашел себе синекуру в лагере. Странно, что Андрей Донатович согласился перебраться в Париж от мордовской лафы.
И прочие доводы Павлова отменно слабы и рассыпаются, как карточный домик, от первого толчка. Смущает критика американское гражданство Бродского. Напомним забывчивому зоилу, что американский паспорт был и у блистательного Владимира Набокова. Призывал Бродский бороться с советской оккупацией Афганистана — но это же делал и Солженицын, тоже живший в те годы в Соединенных Штатах. Отрекся от славного звания "русского интеллигента" — еще резче выражался Печерин. Жил в эмиграции — и в этом он следовал по стопам Бунина, Цветаевой, десятка других поэтов.
Снисходительно отозвался об итальянских фашистах? Их любили и д'Аннунцио, и Маринетти, и русские футуристы. Сказал поэт: "Я лучше поеду в Польшу, чем в Россию", но сказал его славный собрат: "Прощай, немытая" — и мы ему это простили. Павлов ищет и находит неприятные для нашего слуха фразы у поэта. А "Я люблю смотреть, как умирают дети" — приятная фраза? Дар поэта — не только ласкать, но и карябать.
С чувством глубокого удовлетворения заключает Павлов: "Иосиф Бродский или Джозеф Бродски — американский поэт-лауреат: духовно порвал с Россией". Он не хочет понять, что стихи-то Бродского — с Россией не порвали. Поэт мог перестать быть поэтом и забыть о своих стихах, как произошло с Артюром Рембо, но его стихи от этого не исчезают и не обесцениваются. Они остаются в золотом фонде русской поэзии. Их не вернешь и не отзовешь. Его "Ода на смерть маршала Жукова" — вершина русской патриотической поэзии, восполняющая "Маршалов" Куняева. Где бы ни легли кости Бродского, наши дети будут повторять: "на Васильевский остров я приду умирать".
