Газета День Литературы - Газета День Литературы # 78 (2004 2)
Я жив и бодр, но чувствую поныне
Нетвердый край оврага под ногой.
***
Я нарвал сон-травы на подсохшей поляне,
Даже, кажется, первую пчелку спугнул,
И поставил букет я в хрустальном стакане
На окошко, где солнце. Прилег и уснул.
Сплю и сплю и не в силах открыть свои вежды,
Хоть все звуки так явственны в тоненьком сне,
И сквозит фиолетовый запах надежды
Сон-травы от букета на вешнем окне.
А скорее, томительный дух ожиданья,
Что проснусь молодым, в мир широко шагну,
Незнакомке прелестной назначу свиданье...
Нo упрямая память подводит к окну,
Где иссох мой букет и надежда пропала,
Неужели душой я немолод и сух?!.
Спать и спать — и глядеть сквозь кристалл идеала,
И вдыхать сон-травы фиолетовый дух!
Сергей Соколкин «ИДЁТ ВОЙНА...»
ИДЕТ ВОЙНА
Идёт война. И Бог уже не выдаст,
Свинья не съест. И Путин ни при чём...
Из дерева одежды шьем навырост
И крестимся калёным кирпичом.
Идёт война. И в землю мы врастаем,
Роднясь с травой и облаком в реке.
Закрой глаза и в перелётной стае
Заговоришь на птичьем языке.
Идёт война. Любовь давно в разгаре,
Горячая, нездешняя любовь.
Гуляй, душа, — в ударе так в ударе,
Пока с небес на землю льётся кровь.
Идет война. И набухают вены.
И мальчики рождаются в траве.
Теперь мы все немножечко чечены,
Кто с пулей, кто с Аллахом в голове.
МАЙСКИЙ СНЕГ
И грянул гром,
И выпал снег —
Грусть вперемешку с шумом капель.
Как будто кто рассыпал смех,
Потом подумал
И заплакал.
А позже снег, набравшись сил,
Качался мутными стеблями.
Но ветер, воя,
Их косил,
Звеня воздушными серпами.
Потом, себе устроив роздых,
Над клумбой — словно он продрог —
Волчком крутился в хлопьях звёздных
И зарывался под сугроб...
И снег порхал. И так был сочен.
И так загадочен на вид,
Что целый миг казалось —
Ночью
Он снова в небо улетит...
Хотелось, — но никто не вышел —
Из снега горки заливать.
Все знали:
завтра день опять.
И грязи будет
выше крыши.
***
А что я могу, только взять и убить
Соседа по лестничной клетке,
Да в тысячный раз с бодуна залепить
Фингал похотливой соседке.
А что я могу, снова взять — наплевать
На все, что я выучил в школе.
На грабли по четвергам наступать
И выть, словно птичка в неволе.
А что я могу, быть богатым хотеть
И всех ненавидеть богатых...
Бояться быть глупым, быть умным не сметь.
И верить — грядущее свято.
А что я могу, вновь поднять старый флаг
На общесоюзном погосте.
И повести всех голодных собак
К нетленному прошлому в гости...
ПОПРОШАЙКА
Ты чужой здесь всему. И извилист твой путь.
Но глядят прямо в душу глазенки собачьи.
Ты любому готов даже руку лизнуть,
Что тебе соизволила бросить подачку.
Ты как будто отстал... И порыв твой утих,
Но настойчиво тянет штанину ручонка...
Ты боишься "ментов", а тем паче своих,
Но уже кажешь зубы лихого волчонка.
Ты пока еще слаб, вот годков через пять
Ты возьмешь в руки нож, и душа загуляет...
А ведь где-то живет твоя бедная мать,
Что на промысел этот тебя посылает...
А ведь где-то еще и Россия живет
И слезливо, по-бабски, наш день проклинает,
И скулит, ухватившись за впалый живот,
И на грустные руки слезинки роняет...
Впрочем, что я несу, — нет у нищих судьбы.
Я и сам тут живу — равнодушно послушен.
Сквозь меня прорастают чужие цветы,
И на Запад летят перелетные души.
РУССКИЙ БОМЖ
Глаз налитой на скомканном лице,
Разбухшем, словно в луже сигарета.
Стоит пальто у церкви на крыльце
И что-то шепчет Богу — с того света.
Он тоже был когда-то человек...
Имел свой дом и спал под одеялом.
И девушка, не поднимая век,
Его когда-то в губы целовала.
Теперь он бомж.
И даже теплых слез
Нет для него в измученном народе.
Не подают.
И лишь смердячий пес
К нему без отвращения подходит.
Но каждым утром, что уж тут скрывать,
Он бабу ждет и сдержанно воняет...
Но каждый раз
С помойки "эта б..."
Его метлой поганою сгоняет.
Он купит ей цветы, метлу, алмаз
За три рубля...
"Дай бабок", — глухо стонет...
И тянет мне в трясущейся ладони
Свой налитой и одинокий глаз...
НОВЫЙ ГОД
Душу, жившую бесслёзно,
Омываю раз в году
Голым трепетом берёзы, —
Как из лужи на снегу,
Средь цветного обезличья,
Надоевших роков вой —
Русской песенной привычкой,
Полосатою судьбой.
В сердце чувственная ругань
Памяти гнездо свила,
Но порой, как голос друга,
Забываются слова.
И в предчувствия, как с горки,
Мчишься, отморозив нос.
И любовь в дублёном горле
Застревает, словно кость.
И опять приходит плата:
Гаркнуть прошлому — Люблю!
И так хочется заплакать,
И опять, стыдясь, терплю.
И свернувшись матерщиной
В накопившемся соку,
Черно-белая судьбина
Примерзает к сапогу...
***
Шатается крест на свободе...
Оплачена долгой ценой
Судьба моя в русском народе,
Как церковь под красной звездой.
Как водится, пропили душу...
Иконы трещат, как дрова.
Теплее не стало.
Лишь душат,
Терзают Оттуда слова...
А впрочем, кресты и устои
Не рушатся сами собой...
С жлобами ж тягаться не стоит,
Как топать по луже ногой.
В тоске по державным просторам
Сквозь купол — наметив межу —
Из церкви, крестился в которой,
Я в небо, как в поле, гляжу.
***
Всё, как раньше:
пропал, отневестясь,
Отчий дом, отчий край за спиной.
Я теперь ухожу в неизвестность,
От земли оттолкнувшись ногой.
Пусть сбывается линия жизни.
Не дай Бог лишь поверить, скуля,
Что останется в прошлом Отчизна
И останется в прошлом земля.
