Никита Кузнецов - Под флагом России
Но еще более поражающее зрелище ожидало нас впереди. Осмотрев оставшиеся с прошлого года деревянные, частью полуразрушенные дома для караула, мы стали подыматься вверх; достигнув вершины и пройдя несколько шагов, мы очутились над обрывом с противоположной стороны острова, и здесь-то нашим взорам открылась картина, которую, раз увидев, не скоро забудешь. Представьте себе берег моря, песчаный, шириною, как мы уже сказали, в 10—15 сажен. Отделите часть берега длиною сажен в 80—100 сажен. Все это пространство было покрыто сплошь котиками. Их было тут примерно штук 7000. Все разом блеяли, кричали, шевелились и, несмотря на всю осторожность, с которою мы подходили к обрыву, увидев нас, с шумом бросились к морю. Заметив, однако, что мы не двигаемся и никакою враждебного намерения не имеем, они стали мало-помалу возвращаться, и мы могли производить над ними интересные наблюдения. Справа, в стороне, в воде близ берега сидели несколько гигантов сивучей. Целая толпа детенышей-котиков расположилась подальше от воды, напротив, самые крупные сидели ближе к ней. В самой воде копошилось если не столько же, то немногим менее, чем на берегу, котиков. Те, которые были подальше, плавая выпрыгивали из воды и, грациозно согнувшись, описывали в воздухе дугу. Эти прыжки мы отметили еще с корвета, приблизившись к острову, от которого котики отплывают на довольно большое расстояние... Пребывание на Тюленьем острове, несмотря на кратковременность свою, повторяем, не скоро забудется: слишком поражает вас это многотысячное стадо земноводных зверей...».
Именно котиковые лежбища и привлекали к этому клочку суши иностранных браконьеров, от которых необходимо было организовать защиту. Как писал в своем отчете лейтенант С.С. Россет, командовавший караулом на острове в 1887 г., «Тюлений остров, по своему уединенному положению, полному отсутствию на нем постоянных жителей, по сравнительной доступности своих берегов, ибо прибой на них — ничто для лиц, испытавших прибои Курильских островов — представляет все удобства для хищнического промысла морских котиков. Будучи уединенным, он расположен невдалеке от Курильской гряды — места летних промыслов и бобровой охоты. Вблизи его незаселенные берега о[стро]ва Сахалина представляют удобные прикрытия от осенних западных ветров. От Сахалина до Курильской гряды — открытая поверхность безопасного, хотя и сурового моря, где можно выдержать не одну пургу. Местность хорошо знакома промышленникам, бывавшим здесь в течение нескольких лет сряду. Все это заставляет предполагать, что для искоренения этого хищнического промысла необходимо несколько изменить систему охраны».
Россет отмечал, в своем отчете о том, что борьба с браконьерами может быть эффективной при наличии в распоряжении караула судна, способного противостоять «хищникам». «Необходимо, чтобы в распоряжении начальника охраны было бы судно, если не лучшее, то по крайней мере такое же, как приходящие к Тюленьему острову парусные шхуны. Поступая согласно с данными ей подробными инструкциями, такая крейсирующая шхуна одним появлением своим разгонит всех хищников. Она следом за ними обойдет все те укромные места, в которых скрываются теперь они, и, быть может, в одну кампанию отобьет у йокогамских предпринимателей охоту на легкую наживу. До появления же крейсера имена “Nemo”, “Diana” и “Rosa” из года в год будут появляться в японских газетах с известием о количестве добытых ими котиковых шкурок.
В настоящее время во Владивостоке находится шхуна “Генриетта”, которая, смею думать, в состоянии выполнить крейсерскую службу у Тюленьего острова, так как она и строилась специально для промысловой, то есть крейсерской службы. Кроме того, посылка в крейсерство к мысу Терпения шхуны Генриетта может послужить, кроме охраны промысла, и на пользу мореплавания.... Плавая у мыса Терпения, она, если и не даст точной карты, то будет в состоянии осмотреть и исследовать те уголки, которые по настоящее время известны лишь иностранцам».
Здравые и дельные предложения С.С. Россета были услышаны начальством, и уже в следующем, 1888-м, году он, став командиром шхуны «Крейсерок», отправился на ней к острову Тюлений. Увы, этот поход стал для него последним..
Перед уходом к острову Тюлений на шхуну было установлено одно 44-мм скорострельное орудие системы Энгстрема. 24 мая 1888 г. «Крейсерок» начал кампанию. 30 мая шхуна покинула Владивосток для следования на Тюлений остров. Но уже 10 июня из Лаперузова пролива корабль повернул во Владивосток, куда прибыл 15 июня. Причина такого поспешного возвращения была самая печальная — в море погиб лейтенант Россет.
В вахтенном журнале эта трагедия описана, как и положено, лаконично. «10 июня 1888 г., идя под парусами в Японском море с полудни случаи[72]. В 7-ом часу задул NО и быстро начал свежеть. Кегли в бейдевинд правым галсом. 8 ч. Определились по пеленгам о-ва Rebunsiri и начали лавировать к Ааперузову проливу. Кегли правым галсом в 4 милях левее средины о-ва Rebunsiri. Убрали кливер. Команде дали койки.
11 ч. 30 м. Командующий шхуной Лейтенант Россет, стоя на вахте с 6 часов до полночи, во время брания рифа у грота, был сброшен за борт гиком... Упавший за борт Кейтенант Россет утонул. Оставшийся следующий по старшинству Мичман Ергольский вступил в командование шхуной и возвратился во Владивосток».
Более подробно описана гибель С.С. Россета (очевидно, со слов мичмана А.Н. Ергольского) в статье, опубликованной в газете «Владивосток» (1888. № 25. С. 2) и озаглавленной «Несчастье в проливе Лаперуза». «15 июня около 2 часов дня вошла на Владивостокский рейд парусная шхуна “Крейсерок”. Многие удивились несвоевременному возвращению шхуны, т.к. она должна была по расписанию возвратиться осенью. Не прошло и 1/2 часа после отдачи якоря, как по городу разнесся слух, что командовавший шхуной лейтенант Россет погиб в проливе Лаперуза, поэтому и “Крейсерок” вернулся во Владивосток. Не хотелось верить такому слуху, но к крайнему сожалению слух подтвердился немедленным появлением приказа командира порта, назначившего по этому поводу следствие.
По наведенным нами справкам, обстоятельства этого несчастною случая оказались следующими: 10 июня в 8 часов вечера, определившись по пеленгам оконечности острова Rebunsiri, лежащего у входа в Лаперузов пролив, шхуна "Крейсерок" начала лавировать в проливе при ветре NО, задувшем после штиля в 6 часов вечера и достигшего к 8 часов силы 5 баллов. Первый галс был правый, в 4 милях левее западного берега Rebunsiri, и этим же галсом предполагалось идти до рассвета. В 11 часов 30 минут командир шхуны лейтенант Россет (стоял на вахте с 6 часов вечера) во время брания рифа у грота, был сброшен грот-гиком за борт. Стоявшие на вахте матросы растерялись, поднялась суета, и разбуженный шумом фельдшер Григорович доложил спавшему в это время мичману Ергольскому (назначенному с эскадры в помощь лейтенанту Россет) о несчастном случае. Последний не замедлил выйти наверх, и ему представилась следующая картина: грошовый гик с страшной силой при боковой качке переваливался с борта на борт; команда находилась в полном смятении и страхе, посматривая за борт, где за темнотою ночи, шумом ветра и бушующих волн упавшего не было видно и голоса не слышно. В это время шхуна шла большим ходом в крутой бакштаг правою галса, а ветер дул с силою 7—8 баллов. При такой погоде спустить небольшой вельбот решительно было невозможно, не рискуя людьми, бросать буек было также бесполезно. Первой командой мичмана Ерюльского было: “на грота-фал, грот спустить!” Остановив таким образом метания гика, вступивший в командование мичман Ергольский сделал поворот через фордевинд, стараясь описать несколько большую циркуляцию, т.к. по его соображениям и указаниям направления места падения командира он рассчитывал, приведя в бейдевинд левым галсом, прибыть на место катастрофы. Но все это ни к чему не привело, потому что в темноте и при брызгах волн ничего нельзя было видеть. Надо полагать, что лейтенант Россет был ошеломлен сильным ударом гика и утонул моментально; тем более что он был одет в зимнее пальто и на ногах имел высокие резиновые калоши. Оказалось, что до момента несчастья, в 11 1/2 часов, несмотря на быстро свежеющий ветер, приказано было взять только первый риф у грота (кливер был спущен около 8 часов вечера).
До катастрофы, когда после привода к ветру грот сильно заполоскало, то грот-гик, размахиваясь от ветра и качки под значительным углом, разогнул несколько гак у завал-талей, вследствие чего завал-шкентель случайно выложился, гик сильно перебросило на наветренную сторону; стропка завернутого шкота лопнула., и стоявший на правой стороне полуюта командир был моментально сшиблен за борт. Стоявшего же на руле матроса Долбня тоже сшибло с места и он едва удержался у борта. Как показалось ему, гик ударил командира в левый бок.
