Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №8 (2002)
Спустившись с Фавора, мы отправились на Иордан. Здесь погружались в священные воды, текущие через пальмовые леса, омывали свою немощную и сварливую плоть теми самыми струями, которыми Иоанн Предтеча крестил людей и самого Господа. И это было как сон. Как дивный, сладостный сон...
Заканчивалось наше путешествие по Галилее в Магдале, городке, расположенном на берегу Генисаретского озера, которое еще иначе называют Галилейским морем. По русским понятиям это ильмень, поскольку Иордан в него втекает, из него же вытекает и течет дальше. (У Даля: “Ильмень — озеро, особенно образующееся от широкого разлива реки, озеро, в которое впадает река и из него снова вытекает”.) В Магдале родилась равноапостольная Мария Магдалина. Евангелие от Луки повествует о том, что Мария была одержима злыми духами. Быть может, такими же, которые на наших глазах мучили бедную Надю? Здесь, в Магдале, возле радонового источника Господь исцелил Марию. Теперь сей источник находится в стенах русского православного монастыря Марии Магдалины. Монахини угощали нас чаем, потом мы купались сначала в Галилейском море, а потом и в чудесном радоновом источнике. Дай Бог, чтобы после этого злые духи навсегда покинули Надю, вознаградив ее, мужа и сына за их стойкость и терпение!
На закате, простившись с украинской группой, которая уезжала в Яффу, мы возвратились в Иерусалим. Темнело быстро. В свете фар автомобиля было то и дело видно, как дорогу перебегают лисы. Здесь их очень много. Водитель-араб гнал с бешеной скоростью, и всего через два часа впереди показались иерусалимские огни. Кто-то из нас приободрил водителя, назвав Иерусалим так, как его называют арабы-мусульмане:
— Аль-Кодс!
Водитель немного смутился, затем по-английски объяснил нам:
— Нет, я — христианин. Для меня это — Иерусалим. Для мусульман он — Аль-Кодс, для евреев — Йерушалайим, а для христиан — только Иерусалим.
— В таком случае — Аль Масих кам! — радостно воскликнули мы.
— Хакам кам! — весело отозвался наш водитель.
ДЕНЬ ПОБЕДЫ
В 1999 году мне пришлось встречать День Победы в Каире, во время проходившей там всемирной конференции, посвященной двухсотлетнему юбилею Пушкина. В 2001 году я праздновал сей великий праздник Русского народа на берегах Евфрата в Ираке. И вот так уж получилось, что в этом году мне довелось встретить День Победы в Иерусалиме. Что поделать, если Пасха в 2002-м едва не совпала с 9 мая.
И в этот день мы должны были улетать в Москву.
Я проснулся до рассвета и отправился гулять по утреннему Иерусалиму. Обойдя весь Старый город вдоль стены, встретил рассвет над Гефсиманией. Спустился в последний раз приложиться к гробнице Богородицы, из которой Она, воскресшая, была чудесным образом выведена своим Сыном.
В последний раз посидел в Гефсиманском саду, к которому примыкает еще один красивый католический вокзал — так называемый “храм всех наций”. Потом я еще раз обошел весь Старый Иерусалим и долго бродил по храму Воскресения. Здесь уже совсем почти не было народу, и казалось странным, что в Великую Субботу тут могла быть какая-то давка. Камень Помазания сверкал и благоухал, только что смазанный свежими благовонными маслами. И все в храме сияло торжеством и свежестью Воскресшего Господа.
Днем мы еще приходили сюда все вместе, молились, пели тропари, прикладывались к святыням. Потом отправились в Русскую духовную миссию и тут невольно стали свидетелями праздника Победы. Старики-ветераны, евреи и еврейки, собрались на площади перед сценической площадкой, на которой играл оркестр. Старики-ветераны, такие же, как в этот день в любом городе России — в мундирах времен Великой Отечественной, сверкающие орденами и медалями Советского Союза. Тронутые их видом, мы поспешили к ним с поздравлениями и затем, встав в сторонке, смотрели, как они выступают. И, увы, постепенно наш трепет сменился недоумением. Выходя один за другим на сцену, герои войны ни словом не упоминали ни о России, ни о Москве, ни о блокадном Ленинграде, ни о Киеве, ни о Сталинградской битве... Складывалось такое впечатление, что все они вообще воевали где-то на Голанских высотах и там заслужили такое количество блистательных боевых наград.
— Дорогие друзья! Должен вам сказать, что этот день всегда будет для нас самым святым днем календаря. В этот день, 9 мая 1945 года, Израиль победил главного врага всего человечества — фашистскую Германию, — говорил один ветеран.
— Благодаря победе над фашизмом, которую еврейский народ одержал в 1945 году, Израиль получил свою государственность, — выступал другой.
— Воюя с гитлеровцами, народ Израиля спас миллионы своих соотечественников, для которых были уготованы крематории Освенцима и Треблинки, — утверждал третий.
Вот как! Мы всю жизнь были уверены, что именно благодаря народам Советского Союза был побежден германский фашизм. Правда, в последнее время все больше вдалбливается в умы, что благодаря Америке. А тут еще и третья трактовка истории — победил Израиль. Становилось грустно. Мы все ждали, что хоть кто-то или скажет добрые слова о России, или хотя бы споет одну из многочисленных прекрасных победных песен, ведь композиторами многих таких песен были советские евреи. Но не прозвучали ни “Катюша”, ни “Бьется в тесной печурке огонь...”, ни “Майскими короткими ночами...”, ни “Враги сожгли родную хату...” Некоторые ветераны пели песни собственного сочинения. Они были безнадежно слабыми, как и стихи, тоже сочиненные в Беэр-Шеве, где в основном проживают бывшие советские граждане — ветераны войны 1941—1945 годов. Примерно такие:
Йерушалайим, родной мой город!
Плачу я и перед тобой стою!
За тебя с фашистами я воевал, мой город!
Слезы утру и еще постою!
На разных языках говорить приходилось.
Знал я русский, иврит учил.
Но ничего нет роднее, чем идиш,
Который с молоком матери я получил.
Иврит и идиш — это, вообще, как видно, больная тема. Взрослому человеку очень трудно с нуля выучить иврит. К тому же, будучи семитским языком, иврит сильно смахивает на арабский, а это для многих израильтян обидно, если учитывать, что мира с арабами никак не получается. Другое дело — идиш. В Средние века он искусственно создан на основе немецкого языка. Немецкий же, как ни крутите, это — Европа, а не какая-нибудь вам арабская Азия! Израиль должен быть частью Европы не только в качестве полноправного члена УЕФА...
Грустно нам было смотреть на бывших “наших” ветеранов. Грустно и странно. Неужели они сами не хотят ничего вспоминать о России, о своих боевых товарищах не евреях, о фронтовом, а не узконациональном братстве?.. Ведь не только написаны песни, но и много великих фильмов о войне снято режиссерами-евреями, и в этих фильмах почему-то не говорится о том, что Израиль победил фашистскую Германию.
Расходились ветераны, с гордостью неся израильские флаги, и внезапно подумалось: может быть, и над рейхстагом было водружено не красное знамя с серпом и молотом, а белое с голубенькой звездой Давида? Глядишь, со временем подчистят с помощью компьютеров кадры кинохроники...
Не хотелось верить в виденное и услышанное. Как и теперь хочется верить, что это нам лишь приснилось в последнюю ночь перед отъездом из Иерусалима.
Ведь и не этим главным образом запомнился Иерусалим!
А все-таки жаль...
ИЕРУСАЛИМСКИЙ СИНДРОМ
О нем нам еще в первый день говорил архимандрит Елисей. Он рассказывал, что случается, когда люди, несколько дней находящиеся в Иерусалиме, вдруг бывают ни с того, ни с сего подвержены вспышкам неоправданного гнева, ругаются на пустом месте, ссорятся, обвиняют своих лучших друзей во всех смертных грехах и так далее. С чем это связано — непонятно, но это так. Может быть, потому и арабы с евреями, ближайшие родственники по языку, не могут этот общий язык найти.
За десять дней в Иерусалиме и Галилее мы лишь несколько раз начинали ссориться между собой, даже не ссориться, а только спорить — правильно или неправильно идем, куда идти и зачем, но, предупрежденные отцом Елисеем, быстро спохватывались:
— Стоп! Иерусалимский синдром!
И споры утихали. И получалось так, как у тех двух легендарных монахов, которые всю жизнь прожили в одной келье и однажды решили поругаться, как ругаются люди в миру:
— Ты мне скажешь: “Это моя миска”, а я тебе скажу: “Нет, моя!”, а ты мне: “А я говорю — моя!”. Так и поругаемся.
Стали спорить. Один говорит:
— Это моя миска.
— Нет, моя! — говорит другой.
— Ну, раз твоя, так и владей ею, — быстро не выдержал первый.
Мы много ходили и ездили по Святой Земле, и ни разу не возникло ссоры. Иерусалимский синдром на нас не подействовал. И я бы даже сказал, что иерусалимский синдром — это совсем другое. Я почувствовал его уже дома, в Москве. Началось с того, что, проснувшись однажды утром, я подумал: “Сейчас встану и пойду встречать рассвет в Гефсимании”. В другой раз иду по Москве, и подумалось: “Вот иду, а ноги сами собой выведут меня к храму Воскресения!” И тотчас спохватился, что оно, конечно, и впрямь — ноги сами выводят к Гробу Господню и к Голгофе, но только это бывает в Иерусалиме, а не в Москве.
