Олег Попцов - Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет
ПРЕДЧУВСТВИЕ МРАКА
«Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом» А уж тем паче полковником! Путин «домечтался» до подполковника. Но зато позже «взял все». Стал президентом огромной страны. Верховным главнокомандующим, любой генерал перед ним станет навытяжку. Кстати, в современном быту правые делают коррекцию этой поговорке: «Плох тот генерал, который не мечтает стать диктатором». Путин уже в первый год своего правления дал понять правым, уже впавшим в оппозиционную истерику, что он не так уж и «диктатурен». А, значит, и вариант либерализации режима вполне реален. Но не сейчас, а чуть позже.
Обычная коллизия — оппоненты требуют, чтобы Путин раскрылся по максимуму, чтобы он стал и понятным, и предсказуемым. У преемника Ельцина пока нет значительного запаса прочности, который называется опытом политика, экономиста, управленца. Он его не успел накопить. Раскрыться для того, чтобы подтвердить отсутствие резервов личностного и стратегиче-ского свойства — это и опрометчиво, и непродуктивно. Открытость — капитал, когда она не обнажает, а позволяет постичь глубину. И дело не в биографии разведчика, хотя первая профессия заложила фундамент осторожности. Дело в совершенно естественном и здравом чувстве опасности. Всякая публично заявленная программа есть повод для фронтального анализа, особенно в сфере экономики, когда она, в своем развитии, что противоестественно и парадоксально идет мимо страны. Нелепый путь в цивилизацию через обретение все большей слабости.
Путин, конечно же, все это понимает. Страна затянута не в реформы как таковые, а в водоворот не воплотившихся реформ. Президент старается не показывать свою растерянность. Это ему отчасти удается: собран, подтянут, обаятелен в общении, старается находить язык с любой аудиторией.
19–25 февраля, год 2001.
Неделя оказалась довольно напряженной. Испытание, через которое предстоит пройти правительству, не позавидуешь. Миф о самом благополучном бюджете сначала пошатнулся, а теперь ему предстоит рухнуть. Значительное превышение доходов над расходами вселяло оптимизм. Правительство, да и сам президент, не жалели досадных откровений, что благополучие бюджета не есть результат интенсивного развития страны, роста отечественного производства, а всего лишь «отдача» от роста мировых цен на газ и нефть и увеличения объемов их продаж Россией.
Правительство лукаво оправдывалось: бюджет прочен, в его основу заложена цена на нефть, в размере $ 21 за баррель, и вся сверхприбыль — это уже залог превышения. А потому «мы уже можем себе позволить». И главные баталии сводились не к битве за бюджет, а за статьи и объемы его трат. Сам бюджет как таковой уже до обсуждения был признан успешным и в итогах голосования никто не сомневался.
Депутаты делили профицит, правительство, естественно, дополнительную прибыльность нефтяного и газового торга уменьшало, полагая, что «неучтенку» оно найдет, как потратить. Депутаты вели свой пересчет, и прибыль получалась более значительной. Это уже была схватка как бы за пределами бюджета.
И вдруг грянул гром.
Руководствуясь странной логикой, правительство не внесло в бюджет статью о возвращении долгов Парижскому клубу. Вице-премьер и министр финансов Кудрин в унисон премьеру Касьянову заверяли: «Непременно реструктуризируют, непременно отсрочат, непременно спишут, как это делали до того».
Сложилось такое впечатление, что для правительства упрямство и американцев, и западных кредиторов явилось малоприятной неожиданностью. Российское правительство неожиданно поняло, что Запад умеет считать.
Более того, он просчитал наш бюджет с такой тщательностью, на которую не оказалось способным само российское правительство, привыкшее считать с лукавым допуском: все равно украдут.
Запад «все это» отнес на дополнительные доходы, а потому получилось, что Россия может платить. Что же произошло? Почему, спустя два месяца после утверждения бюджета, правительство вынуждено пересматривать его или, согласно принятой терминологии, секвестрировать. Ошиблись в расчетах? Полноте, это повторюсь — правительство, а не церковно-приходская школа. Все дело в том, что в России главной экономикой является политика, а не наоборот. Отсюда все наши беды.
ЕЩЕ ОДИН ДАВОС
Интересно, что в бытность нашего советско-союзного прошлого мы никогда не слышали о Давосе. Был Давос — не было Давоса — какая разница?
Но вот уже в течение едва ли не 10 лет накал страстей в России накануне Давоса и после него не ослабевает. Интерес к России на этом международном экономическом «толковище» возрастал по двум причинам: как эхо внутренних российских потрясений, и как пенные амбиции младореформаторской власти, которая явилась в Давос с альпийских высот, наподобие войск Александра Суворова, ошалело неожиданно и шумно.
Время шло. Менялся репертуар, а вместе с ним и состав труппы, выезжающей на давосские гастроли. И очень часто интерес был не столько к труппе, сколько к событиям, сотрясающим Россию.
Был ли когда-то российский успех на давосском форуме? Это смотря что считать успехом. Для кричащего «караул» успехом является даже единственный прохожий, обративший внимание на его крик. Это очень похоже на нашу оценку успешности, когда на протяжении многих лет мы говорили о том, что нам удалось привлечь к себе внимание. И, как величайшую победу, рас-сматривали, когда в ритуальных давосских программах, оказывался День России. Увы, но это всегда был день не интереса и выстраивания своего бизнеса на российском рынке, а, как правило, обычное обывательское любопытство: «Что там у них происходит?»
2000 год в Давосе ничем не отличался от года предыдущего.
Состав делегации контрастно изменился. На этот раз ее возглавлял вице-премьер — министр финансов А. Кудрин. Состав делегации другой, а вопрос один и тот же: «Кто вы, мистер Путин?» Наши западные коллеги так и поняли, что российская политика от политики иных государств отличается одной существенной приметностью — ее нельзя понять, ее надо угадать. Но наши западные партнеры должны быть спокойны: эту же самую задачу пытаются решить сограждане российского государства. Но не все так однозначно с точки зрения восприятия России было в Давосе. Нынче он снова в недоумении: куда подевались те, кто еще недавно сорил деньгами в гостиницах, ресторанах и борделях, грозился скупить весь снег на склонах Альп. А потом и два-три их хребта «прикупить» в личную собственность. Не скажешь им, что тем, кому три года назад в Давосе рукоплескали, нынче отказали в визе в Швейцарскую конфедерацию. В феврале 2001 года у Давоса — новый информационный капитал. Накануне, во время рождественских каникул в США арестовали Павла Бородина, и швейцарская прокуратура, объявившая его в международный розыск, как главного подозреваемого по делу Mabetex, ждет его экстрадиции. Ну, как после этого не согласиться, что политическая история России уже не в первый раз пишется в Швейцарии?
Сейчас пресса бурно обсуждает арест Бородина. Остается лишь гадать, чего в его желании непременно посетить Америку больше: личной наивности, или глупости, или обстоятельств? Выманили из России приглашением на инаугурацию Джорджа Буша-младшего, и сердце недавнего мэра отдаленного Якутска радостно забилось, как у подростка, нашедшего пятак из дутого золота или стекляшку, похожую на алмаз? С кем советовался «Пал Палыч» перед своим опрометчивым отъездом? Или это его личная инициатива, лишь подтверждающая тезис, что завхозы редко становятся политиками, как и кухарки не часто управляют государством?
Борису Березовскому не повезло: в те дни — дело Мобитекс, и дело Аэрофлота, независимо от их различия, исторически шли в одной связке. И Бородин, и Березовский — члены, так называемой, Семьи. Один просто много знает, другой — еще больше узнал. Семье хотелось бы закрыть оба дела, но молодому Президенту Путину надо защищаться от наседающего окружения предшественника, и не исключено, что была достигнута договоренность: дело Бородина закрывается, а аэрофлотовское отдается на разумение Путина. Бородина оставьте в покое, а с Борисом Абрамовичем решайте: «Действительно, редкий наглец. Да и потом, его настолько в России не любят, что любой информации, имеющей гриф «Борис Березовский», сограждане верить не станут». Вот и прокуратура зашевелилась. 2 февраля 2001 года объявили: в случае неявки Березовского на допрос, он будет объявлен в международный розыск. На встрече с журналистами коллеги с НТВ в раздраженном отчаянии спросили у президента: «Неужели у прокуратуры нет более важных и серьезных дел, нежели Гусинский?» — «Почему? — ответил Путин. — Есть. Березовский».
Остается добавить, интерактивный опрос, который канал ТВЦ провел в четверг, 1 февраля 2001 года, дал убийственный результат. Из четырех с половиной тысяч опрошенных на вопрос, закончилась или нет эпоха Ельцина, более четырех тысяч ответили — нет, не закончилась. И только 500 сказали — да. Когда шел этот опрос, у меня в кабинете находился высокий чин из ФСБ, человек из путинской команды. Его восприятие результатов опроса было близким к шоку. В Давосе социологического опроса не видели, а потому их недоумение по поводу российского капиталистического пути понятно.
