Армен Гаспарян - Операция "Трест". Советская разведка против русской эмиграции. 1921-1937 гг.
На первых же страницах автор делает весьма знаковое заявление: «Мы выкинули знамя беспощадного террора против советской власти, расстреливали коммунистов, пускали под откос поезда с продовольствием, организовывали пожары. Если хозяйственный аппарат Советской России развалился, если плохо работает транспорт, в этом значительная доля нашей вины». Конечно, боевики савинковской организации активно действовали на территории СССР. Да, убивали коммунистов и организовывали диверсии. Но Стауниц имел в виду совсем другое. По скромности душевной не упомянул, что речь-то идет о совершенно секретных документах, которые видели всего три человека: сам автор, то есть Стауниц, Савинков и Павловский. В мае 1927 года председателю Русского общевоинского союза генералу Кутепову удалось ознакомиться с ними. С удивлением он вчитывался в детали грандиозного плана химической и бактериологической войны против СССР, включавшего отравление зерна, предназначенного на экспорт из СССР, доставку в дипломатическом багаже микробов холеры, оспы, тифа, чумы, сибирской язвы, а также боевых газов. Александр Павлович бережно сохранил этот уникальный документ.
В бытность свою видным участником «Союза защиты Родины и свободы», Стауниц четыре раза бывал в Польше. Интересно, что же он пишет об этом: «Научастие в антисоветской борьбе меня толкал кроме общего оппозиционного настроения еще ряд мелких из моей личной жизни условий, которые для читателя большого интереса не представляют, почему я на них останавливаться не буду. Мне удалось попасть по делам службы в Гомель, где я служил подряд несколько лет и имел широкие знакомства среди бывшего офицерства и местной интеллигенции. Здесь удалось заложить прочную ячейку, которая потом, по воскрешении «Союза» развернулась в Западную областную организацию последней». Прекрасное признание. Я никак не мог вспомнить, что же мне это напоминает. Долго мучался и все же вспомнил. Так же писал и Адольф Гитлер. Посвятив свою книгу «Майн кампф» всем погибшим участникам пивного путча, он предпочел не рассказывать об этом, ограничившись общими фразами: «Не стану тут распространяться о деталях. Это не является задачей моей книги. Я остановлюсь подробно только на круге тех событий, которые общезначимы для всех народов и государств и которые имеют, таким образом, большое значение и для современности». А ведь ничего более существенного в истории нацистской партии на тот момент не было...
Стауниц, сам того, видимо, не желая, открыл всей эмиграции некоторые ключевые моменты работы «Треста». Дело в том, что, рассказывая о своей деятельности в рамках «Союза защиты Родины и свободы», он указал, что всегда для конспиративных поездок за границу пользовался поездами, ссылаясь на суставный ревматизм и расширение вен на ногах. Так же поступал и Якушев, который в разговоре с Артузовым указывал, что купе международного класса гораздо более удобнее, чем нелегальный переход границы по болотам и лесам. Стауниц всегда пользовался законным отпуском для поездок в Варшаву. Так же впоследствии сделает и генерал Потапов, когда поедет в Сремке-Карловицы к Петру Николаевичу Врангелю.
Весьма характерна для всей истории ненависть к Савинкову, которая незримо присутствует в каждой строке книги нашего героя. Он договорился даже до того, что свой грандиозный план бактериологической войны против большевиков приписал лидеру «Союза защиты Родины и свободы». И еще ехидно заметил при этом, что Савинков всегда был столь занят, что не мог уделять ему более пятнадцати минут. Однако для шестидесяти минут, которыми суммарно наградил вождь своего верного соратника из Советской России, Стауниц был весьма осведомлен о планах борьбы с Советами.
Интересный нюанс: книга вышла под фамилией Селянинов. (Имя и отчество были знаковые для Савинкова — Павел Иванович. Так великий террорист величал сам себя во время подготовки убийств Плеве и великого князя.) Именно под ней лидеры «Союза защиты Родины и свободы» знали Стауница. Чтобы они вовсе не сомневались, что именно он, автор, взялся немного рассказать и о себе самом. И самое главное: указывает детали и дает сигнал членам «Союза»: все кончено, вы обречены: «Так как я вполне согласен, что каждый человек хуже всего знает самого себя, то на себе долго останавливаться не буду. Происхожу из крестьянской семьи. Детство и юность провел в суровых условиях. Офицер военного времени в чине поручика. В подпольных организациях до революции не работал. В антисоветских подпольных организациях принял участие в начале октября 1920 года. До начала 1921 года занимал ряд ответственных должностей в военных учреждениях и штабах Красной армии. В легкой степени страдаю общим недостатком русского офицерства, истрепавшего свои нервы в течение шести лет в опасностях и лишениях, — наклонностью к авантюризму. По своим политическим убеждениям всегда примыкал к левому крылу эсеров. До 1921 года жил исключительно в России.
Все виденное и слышанное за мое последнее пребывание в Варшаве давило меня зловещим кошмаром. Провал в ближайшем будущем неизбежен. Мне он был настолько ясен, настолько очевиден, настолько я его считал неизбежным, что в день своего отъезда из Варшавы я написал своей семье, проживающей в Риге, что я возвращаюсь в Советскую Россию, откуда, по всей вероятности, уже не вернусь и где погибну, а поэтому оставляю для пересылки через одну из прибалтийских миссий сувениры для брата и сестры, а также свои последние фотографические снимки.
Благоразумие подсказывало одно: бежать из грязи самому в Россию, уже не возвращаться и крикнуть западной организации: «Спасайся, кто может». Так и следовало сделать. Но я этого сделать не мог. Бросить на произвол судьбы организацию был не в силах. Я решил вернуться обратно в Россию, и возможно скорее или ликвидировать организацию безболезненно, или хотя бы оторваться от этой грязи, шантажа и шпионажа, пока еще гром не грянул. Я возвращался, но уже как жертва. Удар уже был занесен.
Я чувствовал, что гроза вот-вот разразится. Моя уверенность в этом так далеко зашла, что я перед отъездом написал даже завещание. На следующий день в Минске при ликвидации Белорусской ЧК явочных квартир на одной из них я и был арестован. Западная организация провалилась одновременно повсеместно.
Я долго не мог объяснить, не мог открыть тех стимулов, которые побуждали бывшее офицерство действовать подобным образом, и возможно, что истинную причину этого открыл только потому, что я сам — бывший офицер, что я сам прошел тот тернистый путь, по которому пришлось идти бывшему офицерству начиная с 1914 года. Для этого требовалось невероятное напряжение нервов: их нервам так же нужна была опасность, как легким воздух. Нервы их требуют сейчас постоянной опасности, риска, напряжения, и многие офицеры только благодаря этой особой психологической болезни и попадают в подпольные организации.
К вам, бывшим офицерам, обращаюсь я, вышедший из вашей же среды, с призывом: будьте благоразумны, будьте осторожны, не доверяйте своей судьбы политическим проституткам — они передадут ее в руки настоящих проституток. Так было в «Союзе», так будет и с вами.
По не зависящим от меня причинам я не могу принять в разоблачении гг. Савинковых того участия, которое я хотел бы принять. С большими затруднениями, при содействии некоторых моих друзей, мне удается выпустить настоящую брошюрку. Со своей стороны, я и мои друзья всегда будем готовы дать необходимые дополнительные справки».
Однако за справками никто не обратился. Да и сделать это было бы тяжело. Автор мемуаров, в которых он красочно описал пьяные дебоши членов савинковской организации в Варшаве, в этот момент сидел в тюрьме. Его использовали как «подсадную утку», чтобы разговорить известного питерского профессора Таганцева. В результате деятельности Стауница под расстрел попали 97 человек. В том числе поэт Николай Гумилев. По делу проходили также основоположник отечественной урологии Федоров, бывший министр юстиции Манухин, известный агроном Вырво, архитектор Леонтий Бенуа — брат Александра Бенуа, крупнейшего русского художника, сестра милосердия Голенище -ва-Кутузова и многие другие. Бывший участник кутеповской организации Сергей Войцеховский в своих воспоминаниях «Трест» приводит отрывок из статьи в парижской газете «Последние новости»: «В провалившейся в 1921 году организации покойного Савинкова он значился под фамилией Опперпута и под этим именем выступал вместе с Гнилорыбовым как главный свидетель во время слушания дела «Союза защиты Родины и Свободы».
Позже Штауниц-Касаткин-Опперпут, кажется, под фамилией Савельева состоял в организации Таганцева, которую также предал.
