Марк Алданов - Земли, люди
У изголовья постели, на которой онъ умеръ, виситъ телефонъ; въ 1917-19 г. г. исторія дѣлалась при помощи этого телефона. Тутъ же лежитъ браунингъ, — Клемансо всю жизнь прожилъ въ опасности. На столѣ гусиныя перья. Онъ до конца своихъ дней не признавалъ ни стальныхъ перьевъ, ни самопишущаго пера. Гусиными перьями писалъ и «коммунистъ» Анатоль Франсъ. Едва ли человѣкъ, пользующійся гусиными перьями, можетъ быть большевикомъ.
Въ кабинетѣ всѣмъ извѣстный по фотографіямъ столъ подковой, сдѣланный по образцу, вырѣзанному самимъ Клемансо изъ картона. Но работалъ ста рикъ въ послѣдніе годы не въ кабинетѣ, а въ спальнѣ; а отдыхалъ не въ кабинетѣ, а въ столовой. Почему? Объ этомъ сказано въ описаніи послѣднихъ дней князя Николая Болконскаго: «Вездѣ ему казалось нехорошо, но хуже всего былъ привычный диванъ въ кабинетѣ. Диванъ этотъ былъ страшенъ ему, вѣроятно, по тяжелымъ мыслямъ, которыя онъ передумалъ, лежа на немъ. Нигдѣ не было хорошо, но, все таки, лучше всѣхъ былъ уголокъ въ диванной за фортепіано»... Старый мизантропъ, спасшій Францію, былъ очень несчастенъ, — онъ самъ это сказалъ. И тѣ два знаменитыхъ человѣка, о которыхъ я только что вспомнилъ, говорили о себѣ то же самое. «Я за всю свою жизнь не зналъ ни одного счастливаго дня, ни одного!» — сказалъ Анатоль Франсъ. «Халифъ Абдурахманъ имѣлъ въ жизни четырнадцать счастливыхъ дней, а я, навѣрное, не имѣлъ столько», — говоритъ Толстой.
_____________________________
«Le piatiletka ou le fameux plan quinquennal!».
Огромные заводы. Трубы еще не дымятся. Но скоро будутъ дымиться. Клемансо говорилъ, что рѣчь Жореса онъ узнаетъ по одному безошибочному признаку: всѣ глаголы въ будущемъ времени. Къ пятилѣткѣ это замѣчаніе подходитъ гораздо лучше.
Передъ заводами улыбающіеся люди. Они будутъ хорошо одѣты, и улыбка у нихъ будетъ веселѣе. Но сейчасъ видъ у этихъ людей жалкій, несмотря на всѣ старанія совѣтскихъ самородковъ-режиссеровъ.
Я ѣхалъ въ автобусѣ изъ Ниццы въ Гренобль Мы проѣзжали черезъ маленькіе прелестные полугородки- полудеревушки. Чуть ли не въ каждомъ есть захудалая гостиница съ пышнымъ названіемъ: «Hôtel Splendid, électricité» или «Hôtel Majestic, confort moderne». Тамъ это électricité обезоруживало своей наивностью. Здѣсь то же самое преподносится на показъ всему міру. Они хотятъ создать совѣтское Чикаго. Въ дѣйствительности, та же Царицынская слободка, но испорченная нелѣпой претенціозностью.
Европѣ такъ въ послѣднее время надоѣла «анархія капиталистическаго хозяйства», что она съ почтительнымъ изумленіемъ глядитъ и на коммунистическую корову въ американскомъ сѣдлѣ. Потому что «le piatiletka». Планъ. Быть можетъ, скверный планъ, но планъ.
Наше бѣдствіе — короткая память. Плановое хозяйство велось, напримѣръ, въ Германіи въ 1914-18 г. г. съ гораздо большимъ успѣхомъ, чѣмъ теперь въ СССР, — «30-процентная недохватка» у Круппа или «40-процентная недопродукція» въ производствѣ жировъ повлекли бы немедленно катастрофу на фронтахъ. Въ воюющей Германіи, вдобавокъ, плановое хозяйство осуществлялось при неизмѣримо болѣе тяжкихъ условіяхъ, — ужъ, во всякомъ случаѣ, безъ дружной помощи со стороны всѣхъ дураковъ и мошенниковъ капиталистическаго міра.
Намъ, кромѣ того, самымъ серьезнымъ образомъ говорятъ, что совѣтская молодежь горитъ и кипитъ отъ восторга, вызываемаго въ ней пятилѣткой. «Посмотрите на эти сверкающіе глаза, на эти вдохновенныя лица!» — Когда же слащавая фальшь надоѣсть русской интеллигенціи? Молодежь можно увлечь поэзіей войны. Часть молодежи можно увлечь поэзіей террора, — книга Степняка-Кравчинскаго стоила жизни немалому числу людей. Но у совѣтской молодежи уже четыре года «въ порядкѣ непрерывки» горятъ глаза отъ того, что «благодаря ликвидаціи обезлички и уравниловки въ зарплатѣ, хозразсчетныя бригады арматурщиковъ на Турбостроѣ четко выполняютъ регулировочное заданіе съ недопродукціей лишь въ 18 процентовъ, вызываемой вылазками еще не ликвидированныхъ съ корнемъ рвачествующихъ классовочуждыхъ одиночекъ»... Нѣть, ужъ лучше бы наши психологи спорили безъ «горящихъ глазъ молодежи» и безъ ссылокъ на творчество кинематографическихъ самородковъ.
_______________
Было бы странно, если бъ вслѣдъ за «1е ріаtiletка» на экранѣ не появился и Бернардъ Шоу.
Онъ, повидимому, говоритъ рѣчь. Его рѣчи мы въ свое время читали въ газетахъ, — о русскихъ, которые любятъ спать по пять человѣкъ въ одной комнатѣ, вѣроятно, изъ боязни привидѣній, объ осчастливившемъ Россію безошибочномъ сердцевѣдѣ Ленинѣ.
Онъ хорошо говоритъ; передергиваетъ такъ, что, вѣроятно, самъ того не замѣчаетъ. Въ древности, у ораторовъ и воровъ былъ одинъ богъ, Меркурій. Что съ него взять? Въ своей недавней полемикѣ съ Невинсономъ Бернардъ Шоу писалъ ему:
«Настоящій художникъ не можетъ быть джентльменомъ. Я самъ не джентльменъ».
«Veritatem unice dilexit».
Онъ «хочетъ слиться съ міромъ обиженныхъ и неимущихъ». Гандизмъ милліонеровъ вещь нестерпимая. Другой знаменитый англійскій писатель, сверстникъ Бернарда Шоу, сказалъ: «Меня мало безпокоитъ, какъ живутъ бѣдные люди. Я сожалѣю лишь о томъ, что они вообще живутъ». Теперь этотъ писатель старъ, вышелъ изъ большой моды и, кажется, почти ничего не зарабатываетъ. Это очень пріятно. Но было бы много пріятнѣе, если-бъ, напримѣръ, въ результатѣ какой-либо банковой катастрофы Бернардъ Шоу могъ по настоящему слиться съ міромъ неимущихъ: «Dieu qu’on est orphelin quand ou n’a point d’argent!»
Нѣсколько преувеличена, конечно, и его оцѣнка Ленина. Ленинъ зналъ толкъ въ людяхъ, но называть его безошибочнымъ сердцевѣдомъ не приходится.
Изъ письма Ильича къ Максиму Горькому (декабрь 1912 года):
«Малиновскій, Петровскій и Бадаевъ шлютъ Вамъ горячій привѣтъ и лучшія пожеланія. Парни хорошіе, особенно первый».
Первый изъ хорошихъ парней былъ, какъ извѣстно, приставленный къ Ленину агентъ Департамента Полиціи.
Сердцевѣдъ, но не безошибочный.
___________________
Калининъ, въ присутствіи Литвинова, принимаетъ новаго французскаго посла графа Дежана.
Всѣ трое, повидимому, чувствуютъ себя неловко, — меньше всего Литвиновъ, больше всего Дежанъ. Его семейныя традиціи отнюдь не революціонныя: дѣдъ былъ главой французской полиціи, а прадѣдъ предсѣдательствовалъ въ военномъ судѣ, приговорившемъ къ смерти Мале. Быть можетъ, графу Дежану не нравится біографія Литвинова?
Президентъ республики и министръ иностранныхъ дѣлъ во дворцѣ почти, какъ у себя дома. Но все-же только почти. Ленинъ въ 1918 году изумлялся: «какимъ образомъ насъ еще отсюда не выгнали?» Съ тѣхъ поръ прошло тринадцать болѣе или менѣе благополучныхъ лѣтъ. Но полной увѣренности, что они, вправду, у себя дома и принимаютъ настоящаго посла, ни у Калинина, ни у Литвинова, кажется, нѣтъ. Есть надежда, что со временемъ «on les en fera aller, veuillent ou non veuillent,» — какъ писала Жанна д’Аркъ объ англичанахъ. Калининъ и Литвиновъ явно non veuillent.
Подумать только, что когда-нибудь издатели будутъ платить немалыя деньги за ихъ мемуары: надо же знать, какъ все это произошло. Да просто по несчастной случайности. Знаю, что безнадежно себя гублю въ глазахъ всѣхъ читателей-соціологовъ; но, по моему, недавними историческими событіями доказано, что любая шайка можетъ, при случайно-благопріятной обстановкѣ, захватить государственную власть и годами ее удерживать при помощи террора, безъ всякой идеи, съ очень небольшой численно опорой въ народныхъ массахъ. Позднѣе профессора подыскиваютъ этому глубокія соціологическія основанія.
И незачѣмъ все взваливать на отсталость, на вѣковую темноту Россіи. Послѣ «Бѣсовъ» Достоевскаго не мѣшаетъ перечитать «Землю» Зола. Наше поколѣніе видѣло исторію катастрофъ, такъ сказать, въ концентрированномъ видѣ. Литвиновы и Гитлеры очень многое объясняютъ и въ прошломъ. Самые лучшіе курсы исторіи, написанные до нихъ, можно считать устарѣвшими.
Я позволилъ себѣ сказать профессору Олару, что, при всемъ превосходствѣ его знанія французской революціи, мы понимаемъ ее лучше, такъ какъ мы пережили русскую. Покойный профессоръ былъ непріятно удивленъ этимъ замѣчаніемъ. Онъ зналъ всѣ рѣчи всѣхъ членовъ Конвента и могъ перечислить на память постановленія Комитета Общественнаго Спасенія. Но ни этихъ людей, ни этого Комитета онъ не видѣлъ, — хоть можно видѣть и издали.
__________________________
«Реввоенсовѣтъ». Ворошиловъ.
Вѣроятно, онъ себя чувствуетъ въ военномъ мундирѣ приблизительно такъ же, какъ Гинденбургъ чувствуетъ себя въ штатскомъ платьѣ. Но у дѣятелей «Реввоенсовѣта» выработался собственный военносовѣтскій «шикъ», — напоминающій что-то и въ прошломъ: шикъ писаря, но писаря кавалергард- скаго полка. Этотъ, третій по счету, Карно большевистской революціи — убѣжденный пацифистъ, — какъ и Гитлеръ. И въ самомъ дѣлѣ, легко довести мысль до предѣла: если всѣ будутъ вооружены простыми дубинами, то Гитлеры и Литвиновы окажутся хозяевами Европы: за Литвиновымъ— въ теоріи — сто шестьдесятъ милліоновъ дубинъ; за Гитлеромъ, — къ несчастью, въ дѣйствительности, — тоже дубинъ найдется достаточно: лучше и не считать.
