Газета День Литературы - Газета День Литературы # 178 (2011 6)
В своих комментариях к этому древнейшему, чудесным образом уцелевшему тексту известный мифолог и ориентолог Е.Никифорофф бросает, словно кость, изголодавшемуся научному миру свою Теорию Единого Мифа, согласно которой все мифы когда-то составляли единую Карту Мифа, но затем, вследствие какого-то загадочного катаклизма, от Карты остались лишь разрозненные обрывки целого. И главная задача всех современных исследователей – восстановить это прекрасное творение прошлого, без которого мы не только не сможем понять настоящее, но и построить будущее. То будущее, которое для кого-то тоже станет прошлым...
И Е.Никифорофф, конечно, неспроста обращает внимание на божественный нефрит "хуайюй", который, естественно, самый прекрасный, потому что он твёрдый и крепкий, блестящий и гладкий, как отполированный. Не из этого ли нефрита сделан Нефритовый Заяц Юй Ту, тот заяц, который, живёт на Луне под коричным деревом и толчёт в ступе божественное снадобье бессмертия?
Но для того, чтобы ответить на этот вопрос, нужно углубиться в то время, "когда звери ещё были людьми" (в нашем случае, это Заяц). Для полноты картины Е.Никифкофф даже составил собирательный образ Зайца, который можно рассматривать как своего рода зооморфный код, условно-символически описывающий систему неких знаний, требующих последующей расшифровки и комментариев.
В некоем общем смысле Заяц символизировал себе подобных, по природе своей считаясь как аморальным, так и добродетельным. Но многозначность и противоречивость образа Зайца в мировой мифологии словно нарочно уводила мысль за пределы поиска истины...
Женственные черты неотъемлемы от основной символики образа, как пишет Бомон в своей книге "Символизм в декоративном китайском искусстве" (Нью-Йорк, 1949). Поэтому достаточно обоснованно то, что Заяц был второй из 12-ти эмблем китайских императоров, символизируя в жизни монарха женское начало – силу Инь.
Сами же китайцы считали Зайца вечным животным, приговорённым жить на Луне.
Согласно гермесовской традиции, Меркурий многогранен, изменчив и обманчив. Основная его черта – двойственность, двуличие. В "Aurelia occulta" даётся, например, такое описание Зайца-Меркурия: "Я – напитанный ядом дракон, вездесущий и любому доступный. То, на чем я покоюсь, и что на мне покоится, во мне обретёт тот, кто ведёт поиск в согласии с правилами искусства... Я – сущий по всему кругу земель, отец и мать, отрок и старец, всесильнейший и всехслабейший, смерть и воскресение, видимый и невидимый, твёрдый и мягкий; я спускаюсь на землю и поднимаюсь на небеса... Я – солнечный карбункул, просветлённая земля".
В своих комментариях к другому, не менее древнему тексту "Слива уже опадает" Е.Никифорофф, в согласии с "правилами искусства", кажется, слегка приоткрывает завесу над этой волнующей тайной посвящённых. В книге Авраама Иудея Заяц-Меркурий назван Адамом Кадмоном, что означает, прачеловеком, давшим начало новой жизни, которая, возможно, и существует с той поры по сей день. Следовательно, в каком-то смысле, мы, Человеки, можем предположить, что произошли от Зайца и даже от Зайца-Меркурия, а не от пресловутой обезьяны, как имел смелость полагать сэр Чарльз Роберт Дарвин. Согласно теории и исследованиям Е.Никифороффа – которому, по его словам, удалось расшифровать этот древнейший мифический код, – в те незапамятные времена, "когда звери ещё были людьми", на Земле происходили странные, а порой даже необъяснимые события.
Сперва начали вымирать мамонты, которые считались царями природы и вершили судьбы других зверей. Они умирали громко, с трубным гласом, круша вокруг себя деревья и камни, бросаясь на невидимых противников, отнимающих у них жизни. Трупы мамонтов напоминали горы, на вершинах которых гордо восседали могучие орлы с изогнутыми клювами.
Потом как-то незаметно стали исчезать саблезубые тигры, они умирали тихо, словно усыпали, забираясь подальше с глаз в какую-нибудь пещеру или далеко в горы. Потом настал черёд волков, которые предпочитали умирать в бою, уступая место во главе стаи более сильным и молодым вожакам. А так как все хотели быть вожаками, то бои велись непрерывно, пока не остались в живых одни самки, которые и попробовали было вступать в интеросексуальные связи с лисами, но только заражались от них какой-то болезнью, от которой проваливались носы и выпадала шерсть.
Лишь маленьким ушастым зайцам, казалось, всё нипочём. Ещё больше стали плодиться и размножаться, осваивая всё новые и новые земли и территории.
То ли от спокойной и хорошей жизни, то ли от чего другого, но они изменились даже внешне: голова покрупнела и, чтобы её удерживать в горизонтальном положении, покрупнело и тело. Затем некоторые, самые сообразительные, всё чаще и чаще становились на задние лапки, чтобы с большей высоты обозревать окрестности и первыми замечать зелёные поляны нетронутой травы. Да и саму голову в вертикальном положении носить стало легче, а уши служили дополнительным противовесом, эдаким балансиром при ходьбе. Вскоре некоторые уже вполне сносно и даже горделиво ходили на задних лапках, презрительно поглядывая с высоты приобретённого роста на уткнувшихся носом в землю соплеменников. Освободившиеся при прямохождении передние лапки, естественно, захотелось чем-то занять. И теперь, наверное, уже никто не припомнит, кому первому пришло в голову взять палку и начать сбивать спелые плоды (кажется, это были сливы).
Но вот наступил момент, когда зайцев расплодилось так много, что ритуальных слив и прочих плодов стало катастрофически не хватать, и тогда голодные орды зайцев, стихийно организовавшись, начали сметать всё на своём пути, всё вплоть до последнего корешка и травинки. Тогда, видимо, и произошло Первое Великое Разделение, когда прямоходящие зайцы, в силу своих накопленных преимуществ, не только выделились из толпы (орды), но и постепенно захватили власть, то есть, согласно Юнгу, стали "пробудившимися", чтобы показывать остальным "слепцам" с завязанными глазами (то есть, ничего, кроме морковки или травинки, не видящих) путь к Новым Землям, о которых и упоминается в Третьей Книге "Каталога Западных Гор".
Это там, в Новых Землях, находится загадочная гора Ми, на вершине которой растёт много Деревьев Бессмертия Даньшу. Е.Никифорофф считает, что это было первое упоминание о корне жизни женьшене (Panax Ginsengi), который, в сущности, и привёл ко Второму Разделению уже прямоходящих зайцев на: а) тех, кто употребляет вышеупомянутый корень, и б) тех, кто не употребляет... и довольствуется коричным деревом, от употребления которого скорее ближе к вечности, чем к бессмертию. "Коренные" зайцы, по всей видимости, стали богами и даже создали цветущую цивилизацию Юй, где основным денежным эквивалентом стал священный нефрит хуайюй. Он твёрдый и крепкий, блестящий и гладкий, как отполированный.
Но был один Заяц, который призывал простых зайцев к борьбе с ненавистным нефритовым режимом Хуайюй, чтобы все стали равноправными, а значит, счастливыми одновремен- но. И тогда Зайца Ту сослали подальше, чтобы не смущал народ, который теперь только и делал, что искал своё счастье, забывая порой даже размножаться. Так Заяц Ту оказался на Луне под коричным деревом Шу, где, стоя на задних лапках, вот уже целую вечность толчёт божественное снадобье бессмертия... Наверное, для своих братьев-зайцев.
К этому можно добавить, что известный мифолог и синолог Е.Никифорофф считает, что именно нефритовый Заяц Юй Ту послужил прообразом Прометея (из более позднего мифа), прикованного к горе Арарат, за то, что тоже "хотел сделать всех людей счастливыми…"
Пусть и чересчур вольно, по мнению Лунного Зайца, рассказывает некоторые истории тот же Грановский, он же Никифорофф, но в целом он не ошибается, и историю происхождения Лунного Зайца излагает довольно верно. Лунный Заяц никогда не стремился ни к славе, ни к почестям, ни к какому-то героизму, он просто делал вверенное ему дело, то есть он творил, ибо никто, даже сам Небесный Владыка, не смог бы составить без него рецепт снадобья жизни. Он берётся из самой жизни и непрерывного творчества Лунного Зайца.
По сути, Лунный Заяц – символ всех поэтов и изобретателей, музыкантов и мореплавателей, ибо и он в своём непрерывном тысячелетнем процессе познания каждый раз заново познаёт смысл вечной жизни, даруя его людям.
Православная легенда о Лунном Зайце впервые была упомянута в документах XVI в. Повествовала она о том, как храбрый Заяц спас спустившегося на землю Архангела Гавриила из пут разбойников, прельстившихся его золотыми одеждами, и пообещал ежегодно в пасхальную ночь приносить праведным труженикам в сады крашеные нарядные яйца. С тех пор накануне праздника Воскресения Христова Заяц прячет для ребятишек в траве пасхальные яйца, которые дети к удовольствию родителей в дни праздника с рвением ищут.
