Николай Переяслов - Подводный реванш
Когда мы всплыли, морские пираты (а это были именно они) уже почти вплотную подошли к норвежскому судну, но, увидев внезапно появившуюся рядом с ними из-под воды черную махину, которая издает жуткие звуки, резко повернули в сторону и стали набирать ход. Выстреленный нами сигнальный патрон еще больше напугал грабителей, и они врезались с разгону в плавающую льдину. Норвежцы, скорее всего, тоже испугались, но зато они были избавлены от опасности ограбления, а возможно, и гибели. Они прибавили скорости и очень быстро исчезли в ночном океане.
— ...Теперь мы полностью демаскированы, и какое-то время спустя в этом квадрате будет полно натовских кораблей и самолетов, — подытожил он свое повествование. — Поэтому я принял решение как можно быстрее прижаться к северовосточному побережью США, где, имитируя щум надводных судов, мы сможем спрятаться от систем американского слежения и хотя и потихоньку, со скоростью не более семи-восьми узлов, обогнуть острова Ново-Бретон, Ньюфаундленд и мыс Сент-Чарлз, а затем через Лабрадорскую котловину и море Баффина выйти к Канадскому архипелагу, чтобы через один из многочисленных проливов попасть в Ледовитый океан и, прячась под его ледяной шапкой, выйти сразу в район западной оконечности котловины Нансена. Ну, а оттуда между островами Шпицберген и Землей Франца-Иосифа можно уже без труда войти в Баренцево море и вернуться в наше родное Видяево.
— Вы и на самом деле любите этот городишко? — поинтересовался я, когда он потом еще пару раз повторил его название.
— Видишь ли, — раздумчиво произнес Лячин, — у Видяево, на мой взгляд, имеется не одно, а сразу два обличья: первое — то, которое нам всем уже давно опротивело своей обшарпанностью и убогостью и которое мы с радостью покидаем, отправляясь в очередной свой далекий поход; ну и второе — то, которое мы всякий раз с нетерпением ожидаем увидеть вновь после нескольких месяцев патрулирования у чужих берегов... А может быть, таковым и является свойство Родины — одновременно отталкивать своим внешним несовершенством и притягивать своей внутренней необходимостью. Ведь глаза бы уже, кажется, не смотрели бы на эти бочки на берегу, обшарпанные четырехэтажки, грязные улицы... А проторчишь в автономке три месяца — и летишь потом ко всему этому, как к самому лучшему месту на свете! И ведь, и в самом деле, все эти бочки и четырехэтажки словно бы обретают при встрече какую-то незамечаемую раньше эстетику. Ты меня понимаешь?..
— Да, Геннадий Петрович. Понимаю.
— Спасибо. И можешь, кстати, больше не называть меня чужим именем. Экипаж «Курска» под руководством капитана первого ранга Геннадия Петровича Лячина свое дело сделал. Теперь они уже далеко — там, где их не достанут ни глубинные бомбы, ни натовские «Орионы», ни какие другие проблемы.
— А как вас зовут на самом деле?
— Илья Степанович. Капитан первого ранга Илья Степанович Муромский...
— Хорошо, Илья Степанович. И спасибо за откровенность... А на следующий вечер ко мне зашли с термосом горячего кофе бывший «двойник» Дмитрия Колесникова (который оказался на деле Дмитрием Рябухиным) и знакомый мне ранее под именем Алексея Коробкова инженер гидроакустической группы старший лейтенант Михаил Озеров.
— ...А этим маршрутом раньше кто-нибудь ходил? — спросил я их, когда разговор коснулся решения каперанга Муромского идти вокруг Гренландии.
— Ходили, — отозвался Дима. — Битва за скрытный выход в Атлантику тянется уже не один год. Ведь в зону контроля Северного флота входят сразу два океана — Ледовитый и Атлантический, а попробуй — выйди незаметно на водные просторы, когда путь всем нашим кораблям перекрыт глубоко эшелонированными противолодочными барьерами!
— Их так много? — уточнил я.
— Да мы огорожены ими, как телята в загоне! — подал голос Михаил. — Контроль за нашими подводными лодками ведется на огромной территории, начинающейся с линии: мыс Нордкап — остров Медвежий и заканчивающейся Фареро-Шетлендским и Шетлендско-Исландским рубежами. А кроме того, десятки патрульных противолодочных самолетов, стартовав с аэродромов Норвегии, Англии и Исландии, могут кружить над водами Баренцева, Норвежского и Гренландского морей, выискивая российские АПЛ, пробирающиеся подводными желобами и каньонами в сторону Атлантики. Поэтому командовавший в 1986 году Северным флотом адмирал Владимир Чернавин и поручил капитану первого ранга Владимиру Протопопову проложить совершенно новый для нас — в обход всех противолодочных рубежей — путь в Северную Атлантику: вокруг Гренландии, через лабиринты вмерзших во льды полярных архипелагов. Для этого была выбрана АПЛ К-524 с хорошо сплавленным экипажем. Старшим на борту назначили молодого контр-адмирала Анатолия Шевченко, чья энергия и дерзость должны были дополнять осмотрительность и неторопливость Протопопова.
— Я как-то, когда был на практике, ходил в Ледовитый океан на гидрографическом судне «Колгуев», — припомнил вдруг Дмитрий. — Глянул раз на экран радара — мать честная! — на нем сплошные засветки: айсбергов вокруг, как пшена на лопате! А у «Колгуева» борт всего в три миллиметра стали, и оба локатора скисли по закону подлости...
— Да, лед и корабль — вещи очень плохо совместимые, — подхватил Озеров. — Их столкновение — это всегда поединок, причем нередко с трагическим исходом. Короче, в этом походе наша АПЛ К-524 впервые прошла проливы Земли Франца-Иосифа под водой и подо льдом. Потом она взяла курс на Гренландию, обошла передовую зону противолодочных сил НАТО и двинулась в узкий и неглубокий проливчик, перекрытый мощным паковым льдом. Самое сложное было в том, что не было точных промеров, так как никто этим путем никогда не ходил. Просвет между грунтом и нижней кромкой льда все время сужался, лодка в любой момент могла оказаться зажатой, как в тисках. Из-за сплошных айсбергов не было безопасных глубин и в море Баффина, но лодка все-таки вышла в Атлантику и даже произвела условную атаку атомного авианосца «Америка», после чего незамеченной возвратилась домой.
— А в марте 1987 года аналогичный рейд провели силами уже целой дивизии, — подхватил тему Дмитрий. — Операция называлась «Атрина», и в ней участвовали сразу пять наших АПЛ: К-298, К-244, К-288, К-255 и та же К-524, которой на этот раз командовал капитан второго ранга Смелков, а возглавлял весь отряд опять контр-адмирал Шевченко.
— И мы теперь пойдем домой именно этим путем?
— Да. На сегодня это для нас единственный безопасный путь.
— Не нравится он мне почему-то, — поежился я, будто мне предстояло плыть среди этих льдов голышом.
— Да и нам он не очень по душе, но что делать?
Делать было действительно больше нечего, кроме как смириться и ждать окончания этого затянувшегося путешествия. Или, точнее сказать — путе-плытия, хотя моряки и не любят, когда кто-то употребляет по отношению к ним выражения типа «плыть» или «плавать». «Плавает», по их мнению, только дерьмо в проруби, а моряки по морям — «ходят». (Особенно, надо заметить, с такой скоростью хода, как у нас, ибо, приблизившись к штатовскому побережью, мы потащились вдоль него, как самая настоящая черепаха, держа лодку строго на шести-семи узлах, что обеспечивало нам максимальную скрытность продвижения. Кроме того, обеспечивая себе наилучшую маскировку, мы надолго замирали и пересиживали кажущиеся опасности, а то вдруг пускались выписывать некие умопомрачительные загогулины, прикрывая их фонограммой шумов работы двигателя какого-нибудь туристического катера и запутывая тем американские службы слежения.)
Для меня это были едва ли не самые тяжелые недели похода. Все члены экипажа были заняты своим конкретным делом, и ни Дмитрий, ни Михаил, ни тем более Илья Степанович ко мне в эти дни с разговорами не заглядывали. Я просто физически ощущал разлитое по лодке напряжение, не позволявшее мне шататься туда-сюда, раскрывая заблокированные перемычки между отсеками.
Только один раз я ненадолго зашел в рубку акустиков к Озерову да заглянул минут на пять на центральный пост к Муромскому, но всем было в эти дни откровенно не до меня, и я засел в своей каюте, обложив себя спасительными книгами. Большинство из них были посвящены морской тематике, но я уже чувствовал, что мне от этой темы не уйти ни в книгах, ни в жизни, а потому, увидев переплетенную стенограмму Всероссийской научно-практической конференции в Москве от 30 марта 1999 года, раскрыл ее на первом попавшемся месте и углубился в написанное.
«...Отсутствие государственной морской политики РФ привело к тому, что в вопросах разоружения мы необоснованно поспешили. Россия кардинальным образом освободилась от всех нагромождений «холодной войны», полностью вывела свои войска и силы флота с территорий других государств, более чем вдвое сократила свои Вооруженные Силы, в том числе и состав своего ВМФ, изменила районы присутствия своих военно-морских сил в Мировом океане.
