Лев Троцкий - Историческое подготовление Октября. Часть I: От Февраля до Октября
Резолюцию бюро Исполнительного Комитета нельзя принимать, так как она полна угроз по адресу кронштадтцев. Это старая власть толковала всякое движение, как продукт деятельности агитаторов, а мы говорим, что движение вызывается жизнью, и что движение в Кронштадте вызвано тем, что многие черносотенные представители власти остались на своих местах, чем и объясняется недоверие к министерству. Наши министры-социалисты не борются с черносотенной опасностью, а объявляют войну кронштадтским матросам и солдатам. Если восторжествует реакция, то черносотенные комиссары приготовят для нас веревку, а кронштадтские солдаты будут с нами умирать. Говорят о двоевластии, а у нас двоебезвластие, так как Временное Правительство не имеет сильной власти, а вы не решаетесь ее взять.
Троцкий предлагает принять две резолюции: 1) признающую кронштадтский инцидент, вследствие достигнутого соглашения, исчерпанным, и 2) обязывающую Исполнительный Комитет принять все меры в порядке революционной неотложности для всесторонней демократизации местной власти.
«Известия» N 76, 27 мая 1917 г.
Л. Троцкий. ОТ КРОНШТАДТСКИХ МАТРОСОВ, СОЛДАТ И РАБОЧИХ – РЕВОЛЮЦИОННОМУ НАРОДУ ПЕТРОГРАДА И ВСЕЙ РОССИИ[57]
Граждане, товарищи, братья!
Имя Кронштадта, занесенное на славные страницы истории русской революции, сейчас поносится и шельмуется на страницах всех буржуазных газет. Злобные перья контрреволюционных клеветников пишут, будто мы, кронштадтцы, зовем народ к произволу, самосуду и анархии, будто мы подвергаем мучениям арестованных нами насильников и слуг царизма, наконец, будто мы отказались признавать власть Временного Правительства, отложились от России и образовали самостоятельную Кронштадтскую республику.
Какая бессмысленная ложь, какая жалкая и постыдная клевета!
У себя на месте в Кронштадте мы ввели не анархию, а честный и твердый революционный порядок. Наш Совет Рабочих и Солдатских Депутатов взял в свои руки власть во всех местных кронштадтских делах.
Мы против самосуда, против всех видов недостойной мести пленным слугам царизма. Но мы за честный, свободный, беспристрастно-организованный суд революции над преступными врагами народа. Арестованные нами в дни революции офицеры, жандармы и полицейские сами заявили представителям Правительства, что они ни в чем не могут пожаловаться на обращение с ними тюремного надзора. Правда, тюремные здания Кронштадта ужасны. Но это те самые тюрьмы, которые были построены царизмом для нас. Других у нас нет. И если мы содержали в этих тюрьмах врагов народа, то не из мести, а из соображений революционного самосохранения. Мы пришли с представителями Временного Правительства, министрами Церетели и Скобелевым, к соглашению[58] относительно скорого и беспристрастного суда над кронштадтскими заключенными. И это соглашение остается во всей своей силе.
Говорят, мы не признаем власти Временного Правительства – жалкое измышление! До тех пор, пока это правительство признается волей организованного революционного народа, мы, кронштадтцы, не можем не признавать власти Временного Правительства во всех общегосударственных делах. Это мы твердо и ясно заявляли в наших резолюциях, в статьях наших руководящих изданий и, наконец, в соглашении с представителями министерства. Это соглашение, в котором мы добились важнейших уступок принципам демократического, народного самоуправления (выборности, местного представителя гражданской власти и контроля над военачальниками), остается и сейчас во всей своей силе.
Мы отложились от России? – Вот где самая низкая, самая подлая клевета.
Разве не во имя России восстали мы, кронштадтцы, против старой власти?
Разве не во имя свободы и счастья всего русского народа проливали свою кровь кронштадтские борцы вместе с борцами Петрограда и всей России? И сейчас, когда мы низвергли власть царя и вступили на путь низвержения всякого гнета и всякого насилия, братская связь всех народных, всех трудящихся масс России дороже и ближе сердцу кронштадтцев, чем когда бы то ни было.
Мы за единство революционной России, за единство трудящегося народа в борьбе с его угнетателями. Мы считаем, однако, и это есть твердое убеждение нашей революционной совести, что нынешнее Временное Правительство, состоящее в своем большинстве из представителей помещиков, заводчиков, банкиров, не хочет и не может стать подлинным правительством демократии, властным вождем народной революции, и что если в стране действительно наблюдаются явления анархии, то виною этому является буржуазная политика Временного Правительства, которое в продовольственном, земельном, рабочем, дипломатическом и военном вопросах не служит подлинным интересам народа, а идет на поводу у имущих и эксплуатирующих классов. Мы считаем, что Петроградский и некоторые провинциальные Советы Рабочих и Солдатских Депутатов совершают ошибку, поддерживая это правительство.
За это наше убеждение мы боремся честным оружием революционного слова. И буржуазные клики, чувствуя, что почва все более и более уплывает у них из-под ног, предвидя, что власть должна будет перейти из рук помещиков и капиталистов в руки народа, – эти клики ведут бесчестную контрреволюционную агитацию в стране, поносят, травят и шельмуют все передовые силы революции и в особенности наш красный Кронштадт. Этим кликам – наше революционное презрение. Их отравленному слову мы противопоставляем слово правды. Но мы в то же время выражаем свое глубочайшее сожаление по поводу того, что министры-социалисты, и вместе с ними большинство Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, подпали под влияние ведущейся против нас травли и объявили нас в своей несправедливой и оскорбительной резолюции отколовшимися от русской революции. Нет, товарищи, кронштадтцы не изменяли и не изменяют знамени, которое развевается на их фортах и на их судах. Нас обвиняют в нарушении того соглашения, которое мы заключили с представителями Временного Правительства. Только искусственно созданной атмосферой сгущенной травли и злобной подозрительности мы можем объяснить такое чудовищное недоразумение.
Мы разъяснили в печати, что достигнутое нами 24 мая соглашение было для нас не отказом от принципов революционного самоуправления, а, наоборот, решительным шагом на пути к их торжеству. Но это разъяснение с нашей стороны не имело ничего общего с отказом от принятых на себя обязательств. Обвинять нас в вероломстве могут только подстрекатели, которым выгодно сорвать уже достигнутое соглашение с представителями центральной власти, чтобы разорить Кронштадт, как революционное гнездо, и облегчить работу контрреволюции. Товарищи и братья, никто не смеет бросать кронштадтцам оскорбительные обвинения в недостойных поступках. Мы не нарушаем раз данного слова. Мы, революционеры, – люди чести, и мы твердо убеждены, что настоящее наше обращение рассеет бесследно ложь, клевету, заподазривание и воссоздаст между нами несокрушимую связь взаимного революционного доверия.
Мы, кронштадтцы, остаемся на своем посту, на левом фланге великой армии русской революции. Мы надеемся, мы верим, мы убеждены, что каждый новый день будет все больше раскрывать глаза самым темным и отсталым слоям русского народа, и что близок час, когда объединенными силами трудящихся масс вся полнота власти в стране перейдет в руки Совета Рабочих и Солдатских Депутатов. Вам, братья по революции в Петрограде и во всей России, мы протягиваем нашу руку, мы, матросы, солдаты и рабочие Кронштадта. Наша связь нерасторжима. Наше единство несокрушимо. Наша верность незыблема. Долой клеветников и разъединителей революционного народа! Да здравствует русская революция!
Председатель Исполнительного Комитета С. Р. и С. Д. Ломанов.
Секретарь Приселков.
27 мая 1917 года. Крепость Кронштадт.
«Правда» N 69, 13 июня (31 мая) 1917 г.
Л. Троцкий. ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЗАДАЧА[59]
В течение долгих столетий складывались российские порядки, основанные на подневольном труде, нищете и невежестве масс, произволе и хищничестве правящих. Капитал, острым клином врезавшийся в старый дворянско-крестьянский быт, прибавил свои цепи к цепям крепостничества. Революция 1905 г. могущественно встряхнула цепи рабства, но не разорвала их. Наоборот, они после этого еще глубже врезались в тело русского народа. Война удесятерила все бедствия, но зато и показала самым темным слоям, кто и как ими правит. Разыгралась вторая революция, которая одним ударом смела покрытую преступлениями и проклятиями августейшую банду. Но этим дело революции только началось. Все нужды и бедствия масс, все старые и новые язвы вышли наружу и требуют решительного вмешательства революции.
Имущие буржуазные классы оказались вынуждены, скрепя сердце, усыновить революцию. Гучковы и Милюковы великодушно согласились принять власть из рук народного восстания, которое они всегда ненавидели и поносили. Но в своем буржуазном эгоизме они искренно считали, что вся задача революции сводится к тому, чтобы передать им государственную власть, которая нужна им, прежде всего, для доведения войны до победоносного конца. Этого требует их классовый интерес. С царем или без царя, явно или прикрыто, капиталисты не могут не стремиться к захвату новых земель и к расширению своих рынков. Вчера они требовали от Романова и Штюрмера,[60] чтобы те обеспечили им владение Константинополем, проливами, Арменией, Галицией. Сегодня они требуют, чтобы народная революция выполнила те империалистические{8} задачи, пред которыми оказался банкротом старый романовский режим. Мобилизовать революцию в интересах империализма – такова сейчас задача русской буржуазии, понукаемой на этом пути английским и французским капиталом.
