Михаил Ошлаков - Заказное убийство Сталина. Как «залечили» Вождя
Для лечения товарища Сталина привлечены лучшие медицинские силы: профессор-терапевт П.Е. Лукомский; действительные члены Академии медицинских наук СССР: профессор-невропатолог Н.В. Коновалов, профессор-терапевт А.Л. Мясников, профессор-терапевт Е.М. Тареев; профессор-невропатолог И.Н. Филимонов; профессор-невропатолог Р.А. Ткачев; профессор-невропатолог И.С. Глазунов; доцент-терапевт В.И. Иванов-Незнамов. Лечение товарища Сталина ведется под руководством Министра здравоохранения СССР т. А.Ф. Третьякова и Начальника Лечебно-Санитарного Управления Кремля т. И.И. Куперина.
Лечение товарища Сталина проводится под постоянным наблюдением Центрального Комитета КПСС и Советского Правительства.
Ввиду тяжелого состояния здоровья товарища Сталина Центральный Комитет КПСС и Совет Министров Союза ССР признали необходимым установить с сего дня публикование медицинских бюллетеней о состоянии здоровья Иосифа Виссарионовича Сталина.
Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза и Совет Министров Союза ССР, как и вся наша партия, весь наш советский народ сознают все значение того факта, что тяжелая болезнь товарища Сталина повлечет за собой более или менее длительное неучастие его в руководящей деятельности.
Центральный Комитет и Совет Министров в руководстве партией и страной со всей серьезностью учитывают все обстоятельства, связанные с временным уходом товарища Сталина от руководящей государственной и партийной деятельности.
Центральный Комитет и Совет Министров выражают уверенность в том, что наша партия и весь советский народ в эти трудные дни проявят величайшее единство и сплоченность, твердость духа и бдительность, удвоят свою энергию по строительству коммунизма в нашей стране, еще теснее сплотятся вокруг Центрального Комитета Коммунистической партии и Правительства Советского Союза.
Центральный Комитет
Коммунистической партии Советского Союза
Совет Министров Союза ССР
Вопреки внушавшейся нам много лет теории об ужасающем культе личности Сталина, никакой истерики на газетных страницах в тот далеко не рядовой для Советской страны день не было. Рядом с сообщением о болезни Сталина утренние газеты поместили обычные статьи о стахановцах, о положении в Корее и о культурном обмене со странами «народной демократии». Даже отчет о прошедшем накануне полуфинальном матче на кубок Советского Союза по хоккею с шайбой между командой Центрального дома Советской Армии и «Крыльями Советов» был подробнее и больше объемом, чем статья о болезни вождя советского народа.
И тем не менее, прочтя ее, огромная страна сразу впала в шок.
Можно без преувеличения сказать, что эта короткая и скупая на эмоции сводка подействовала на советских людей даже сильнее , чем памятное «важное правительственное сообщение», переданное по радио в полдень 22 июня 1941 года. Тогда до большинства граждан Советского Союза далеко не сразу дошел весь ужас надвинувшейся на страну войны, теперь же в один миг стало ясно, какая беда обрушилась на Советский Союз, на каждого его жителя от мала до велика. Переданное сообщение не оставляло сомнений в том, что Сталин при смерти.
Хорошо известно, что любое расследование в значительной мере основывается на анализе противоречий в показаниях свидетелей, а также сопоставлении этих показаний с объективными фактами и вещественными уликами. То, что происходило со Сталиным и рядом со Сталиным, начиная с утра 28 февраля до того момента, как народ был извещен о случившемся несчастье, излагалось впоследствии участниками событий до того путано, сбивчиво и противоречиво, что возникли обоснованные подозрения в причастности многих из них к смерти советского вождя.
Однако в действительности вранье и измышления, которые нагородили члены Политбюро, охранники и врачи, объяснялись не наличием у них каких-то преступных умыслов, а лишь банальным стремлением спихнуть с себя ответственность за ненадлежащее, прямо скажем, безобразное исполнение профессиональных обязанностей в той критической ситуации.
Таким образом, логично будет предположить, что чем более высокое положение занимал тот или иной автор воспоминаний, чем меньше он боялся наказания и привлечения к ответственности, тем ближе к истине должна быть изложенная им версия событий.
Среди всех, кто так или иначе имел отношение к последним дням и часам жизни вождя, таким человеком, несомненно, в первую очередь являлся Н.С. Хрущев. Вот как он вспоминал начало дня 28 февраля 1953 года:
...И вот как-то в субботу от него позвонили, чтобы мы пришли в Кремль. Он пригласил туда персонально меня, Маленкова, Берию и Булганина. Приехали. Он говорит: «Давайте посмотрим кино». Посмотрели. Потом говорит снова: «Поедемте, покушаем на Ближней даче».
Поехали, поужинали. Ужин затянулся. Сталин называл такой вечерний, очень поздний ужин обедом. Мы кончили его, наверное, в пять или шесть утра. Обычное время, когда кончались его «обеды».
Вообще в воспоминаниях Хрущева поражает полное отсутствие деталей: какое кино смотрели они в тот день, о чем говорили, какие вопросы обсуждали на протяжении более чем десяти часов? Ничего! Как будто не эпоха ушла в прошлое, а курица сдохла – брык под забором и лапы кверху! Что тут рассказывать?
Тем не менее, даже несмотря на такой парадокс, сомневаться в правдивости рассказа Хрущева до этого момента оснований нет. А вот дальше как раз начинается откровенная «лажа»:
...Сталин был навеселе, в очень хорошем расположении духа. Ничто не свидетельствовало, что может случиться какая-то неожиданность.
Распрощались мы и разъехались.
Когда выходили в вестибюль, Сталин, как обычно, пошел проводить нас. Он много шутил, замахнулся вроде бы пальцем и ткнул меня в живот, назвав Микитой. Когда он бывал в хорошем расположении духа, то всегда называл меня по-украински Микитой.
Теперь прошу внимания!
По утверждению старшего смены охраны – полковника И.В. Хрусталева, Сталин, проводив гостей, сказал ему буквально следующие слова: «Я ложусь спать. Вы тоже можете вздремнуть. Я не буду вас вызывать». После этого Сталин якобы ушел в малую столовую и прикрыл за собой дверь.
Именно этим «приказанием» Сталина охрана и члены Политбюро впоследствии объясняли тот факт, что до 10 часов вечера следующего дня никто из них не «замечал», что охраняемый глава Великой державы не подает признаков жизни.
Конечно, ничего подобного сказать охране Сталин не мог. Только нынешние русские «олигархи» помыкают охранниками, как оловянными солдатиками, могут даже выстрелить в кого-то из них на охоте, словно они борзые собаки. Это такая современная ментальность – ведь купленные охранники действительно, в буквальном смысле стерегут тело хозяина. Сталин был человеком совсем другого склада – он прекрасно понимал, что Управление охраны МГБ охраняет не его тушу, а главу Советского государства , причем делает это не в соответствии с прихотями Сталина, а согласно правилам, утвержденным Министерством государственной безопасности СССР. Сталин отдавал себе отчет в том, что у охранников своя служба, свой устав и руководство, перед которым они несут суровую ответственность за надлежащее исполнение обязанностей.
Это целиком подтверждают воспоминания многолетнего сотрудника сталинской охраны Алексея Рыбина, рассказавшего в свое время Феликсу Чуеву очень характерную историю. После смерти Жданова на Ближней даче были устроены поминки, на которых Сталин изрядно выпил (по утверждению его охраны с 1930 по 1953 год, Сталин находился в таком состоянии всего дважды – на поминках Жданова и на дне рождения генерала С.М. Штеменко).
...Уезжая вечером домой, Молотов наказал Старостину: «Если Сталин соберется ночью поливать цветы, не выпускай его из дома. Он может простыть».
Да, уже сказывались годы. Сталин легко простужался, частенько болел ангиной. Поэтому Старостин загнал ключ в скважину так, чтобы Сталин не мог открыть дверь. Впустую прокряхтев около нее, Сталин попросил:
– Откройте дверь.
– На улице дождь. Вы можете простыть, заболеть, – возразил Старостин.
– Повторяю: откройте дверь!
– Товарищ Сталин, открыть вам дверь не могу.
– Скажите вашему министру, чтобы он вас откомандировал! – вспылил Сталин. – Вы мне больше не нужны.
– Есть! – козырнул Старостин, однако с места не двинулся.
Возмущенно пошумев, что его, Генералиссимуса, не слушается какой-то охранник, Сталин ушел спать. Утром Старостин обреченно понес в машину свои вещи. Тут его вызвали к Сталину, который миролюбиво предложил:
