Александр Бондаренко - Загадочные страницы русской истории
На наш взгляд — умнейший приказ человека, понимающего, что военная служба коренным образом отличается от гражданской жизни и что штатскому никогда не следует провоцировать военного, исполняющего свои обязанности!
«Посмертная реабилитация» оклеветанного государя началась с вышедшей в 1982 году книги Натана Эйдельмана «Грань веков», читатели которой вдруг поняли, что Павел совсем не был безмозглым дураком, а время его правления — отнюдь не самый мрачный этап нашей истории. Пресловутые «павловские чудачества» в большинстве своем оказались либо легендами, либо результатами трудов бездарных исполнителей, во все времена окружавших российский престол плотными толпами. Ведь, кстати, А. С. Пушкин был официально «освобожден» от негласного полицейского надзора только в… 1875 году — при Александре II. Подумать только: почти сорок лет посмертно числился в списках неблагонадежных лиц не кто-то, а прославленный поэт, к тому же имевший придворный чин камер-юнкера! Куда уж тут «подпоручику К и же».
Вот, кстати, еще одна ситуация. Из целого ряда источников можно узнать, что павловский фаворит граф Аракчеев назвал боевые знамена одного гренадерского полка «екатерининскими юбками». Иные историк приписывают эти слова и самому Павлу. Но разве он не понимал важность и силу воинских традиций, не ценил былых подвигов? Понимал — и даже лучше, чем кто-либо другой. Откроем «Историю Русской армии» и прочитаем: «Император Павел поднял значение знамен (до той поры считавшихся амуничной принадлежностью). Он указал знаменам служить бессрочно (до того служили 5 лет)». То есть знамена-«юбки» превратились в ту святыню, за которую умирали в бою.
Это, кстати, только одно из мероприятий военной реформы Павла, о которой у нас практически ничего неизвестно, хотя она была очень своевременной. Вот характеристика конца Екатерининского царствования из «Истории л. — гв. Преображенского полка»: «За этот период приходится отметить некоторый упадок дисциплины и распущенность при исполнении служебных обязанностей. При полном равнодушии к подобному печальному состоянию со стороны начальствующих лиц неудивительно, что с каждым днем распущенность эта возрастала. Дело дошло до того, что нередко караульных офицеров можно было встречать на улице, свободно разгуливающих по- домашнему, в халатах, а их жен — надевавших мундир и исполнявших обязанности мужа. Кутежи и дебоши гвардейской молодежи начали принимать колоссальные размеры».
В армии было еще хуже. В биографическом очерке графа А. А. Аракчеева сказано: «В издержках на содержание войск не было надлежащей отчетности; не имелось верного счета наличному числу людей под ружьем; тысячи солдат, в особенности знавших ремесло, прямо с поступления на службу определялись по поместьям своих начальников; полки не имели однообразного устройства, обучение, содержание и даже обмундирование людей зависели от произвола полковых командиров».
Понимая, что армия — главная опора престола, Павел принялся искоренять этот разврат. За образец он взял прусскую армию — немцы всегда были храбрыми и очень дисциплинированными солдатами. Но, к сожалению, вместе с полезным было взято и вредное: стала возвращаться фактически изжитая в России «линейная тактика», излишне много внимания уделялось строевой муштре и внешней, парадной стороне военного дела. «Фрунтовая зараза», заведенная Павлом и заботливо культивируемая обоими Павловичами — Александром I и Николаем I, пустила в России очень глубокие корни — до конца XX столетия…
Была введена новая форма одежды, на прусский манер, и ее, как известно, всегда ругали — мол, неудобна, тяжела. По вот участники военноисторических клубов, побывавшие в Швейцарии на праздновании 200-летия Суворовского похода, признали, что «павловская» форма» в которой они разыгрывали там баталию, гораздо комфортнее, чем обмундирование 1812 года.
Вообще император Павел выказал немало заботы о солдате — начиная от строительства казарм, тогда как раньше войска располагались «постоем» на обывательских квартирах, и до введения первого знака отличия для нижних чинов. Это была Аннинская медаль, жалуемая за 20-летнюю беспорочную службу солдатам и унтер-офицерам. Награжденные ею не только получали прибавку к жалованью, но и освобождались от телесных наказаний.
В результате реформ существенно изменилась структура армии — вместо 10 егерских корпусов был и созданы 20 полков, увеличено количество кирасир, упразднены легкоконные, конно-егерские и карабинерные полки, восстановлены гусарские. Серьезно улучшена была артиллерия, и не только в плане ее организации — «не было ни одного вида орудия, который не был бы по крайней мере в полтора раза легче соответствующей иностранной системы».
Военная реформа проводилась уже два с половиной года, когда началась наша первая война с Францией — на итальянской земле. Четыре месяца боев поставили противника, державшего в страхе всю Европу, на грань катастрофы, что можно считать лучшим доказательством эффективности павловских преобразований. Да, армию вел Суворов, но после иных реформ, которые позже познало российское воинство, даже и Суворов оказался бы бессильным.
Нет сомнения, что Россия могла бы благоденствовать под твердой павловской рукой, если бы не известные свойства его характера. Свойства эти роковым образом были привиты Павлу Петровичу его матерью Л императрицей Екатериной II.
В Европе великого князя Павла по прямой аналогии нарекли «русским Гамлетом». Восшествие Екатерины на престол — тема особая и большая. Свергнув и убив императора Петра III руками своего любовника, бывшая Ангальт-Цербстская принцесса захватила трон при двух законных наследниках. Одним был Павел, другим — Иоанн Антонович, уже 20 лет содержавшийся в Шлиссельбургской крепости. Через два года Иоанн VI был убит во время так называемого бунта поручика Мировича. В 1775 году погибла обманом вывезенная в Россию по приказанию Екатерины II «княжна Тараканова» — претендентка на русский трон, самозваная — очевидно — дочь Елизаветы Петровны, не оставившая истории своего подлинного имени.
Конечно, императрица не убивала сама, но была причастна ко всем смертям. Прямо леди Макбет какая-то…
Кстати, известный очерк Н. С. Лескова поначалу назывался «Леди Макбет нашего уезда», потом — Мценского уезда, хотя это сделало название менее выразительным. Почему? Наша версия такова: Мценский очень созвучно с Цербстский. Лесковскую злодейку звали Екатерина Измайлова — первым из гвардейских полков, куда примчалась свергнувшая мужа Екатерина, был лейб-гвардии Измайловский. Похоже, Лесков сделал намек, этакую литературную шалость, чего почему-то не заметил ни один из литературоведов.
Нелишне будет вспомнить и слова А. С. Пушкина: «История оценит влияние ее царствования на нравы, откроет жестокую деятельность ее деспотизма под личиной кротости и терпимости, народ, угнетенный наместниками, казну, расхищаемую любовниками, покажет важные ошибки ее в политической экономии, ничтожность в законодательстве, отвратительное фиглярство в сношениях с философами ее столетия — и тогда голос обольщенного Вольтера не избавит ее славной памяти от проклятия России». Вот такая была государыня…
Павел, родной сын, был ей ненавистен, и одна из причин крылась в том, что он был законным наследником незаконно занятого ею трона. Н. К. Шильдер, автор книги «Император Павел I», писал, что перед переворотом 1762 года камергер граф Н. И. Панин «высказывал убеждение, что по устранении Петра III все права на русский престол должны перейти прямо к цесаревичу Павлу Петровичу, а Екатерина, как его мать, может быть признана только правительницей до совершеннолетия сына».
Но Панина оттеснили новые фавориты. Перед совершеннолетием цесаревича уже другие вельможи заговорили о передаче ему престола — и опять напрасно. Екатерина не собиралась терять свою власть. Она бы и Павла отправила вслед за Петром III и прочими, но не имела такой возможности: лишившись сына, она перестала бы быть матерью наследника и превратилась бы в худородную немецкую принцессу, незаконно занявшую русский престол. Тогда бы ее уже не потерпели. Поэтому ей приходилось терпеть сына. Вот точка зрения французских историков Лависса и Рамбо, авторов «Истории XIX века»: «Павел I был, без сомнения, человеком неуравновешенным. Быть может, утрата Павлом душевного покоя объясняется всем тем, что он мог знать или угадывать о событиях 1762 г., связанных с восшествием на престол его матери. Многое объясняется также продолжавшейся тридцать четыре года узурпацией трона, которую Екатерина осуществила в ущерб наследнику престола, взаимной антипатией и недоверием между матерью и сыном и господством фаворитов, дерзких и надменных но отношению к Павлу».
Особенно гнусен был последний из них — Платон Зубов, в 22 года ставший любовником 60-летней государыни. Этот корыстный и наглый молодой человек не только сумел полностью оттеснить от трона выдающегося государственного мужа Г. А. Потемкина, но и получить от императрицы почти все титулы, чины и посты, которыми тот обладал. Он тоже стал светлейшим князем, Таврическим генерал-губернатором — вот только в фельдмаршалы выйти не успел, остановился на генерале от инфантерии.
