Газета Завтра Газета - Газета Завтра 472 (50 2002)
Очень верно композитор подмечает вечное новаторство национальной архаики, народной стихии по сравнению с быстро устаревающим прогрессизмом: " По прошествии более чем полувека выяснилось: искусство, которое считалось архаичным, устаревшим, оказалось смотрящим вперед, необыкновенно современным, благодаря своему духовному космизму, вселенскости и грандиозности образов; в то время как искусство, кичившееся своим передовизмом, называвшее себя искусством будущего, оказалось безнадежно устаревшим…" Прогрессизм, как бы он себя ни именовал — входит в общество потребления, и как все элементы этого общества требует постоянного обновления. Прогрессизм уже через день заменяется новым прогрессизмом и так далее. Кому сегодня интересен Бурлюк или Крученых? А Сергей Есенин или Александр Блок так же новы и так же злободневны, ибо их стихи опираются на вечные темы. Вечные характеры, вечные мифы. В этом противопоставлении "Соборное — общее — народное — космически-религиозное и индивидуальное — личность — неповторимость — судьба" в мировой истории культуры всегда побеждает первое, ибо любое личное уходит со временем, и спасает его лишь соприкосновение с соборным и народным. Трагичность личной судьбы — это уже соприкосновение с общим. Но кто из прогрессивных поэтов пойдет осознанно на трагичность судьбы? Вот и останутся лишь сносками к истории литературы. И размежевание в мире культуры, конечно же идет не по фактам из биографии и не по эстетике даже в конечном итоге, а по наличию национального сознания у художника и поэта. "Размежевание идет по главной линии: духовно-нравственной, здесь, в этих глубинах — начало всего".
Не обходит Георгий Свиридов в книге "Музыка как судьба" и еврейский вопрос, как неизбежный в русской культуре ХХ века. В принципе ему не интересна национальность любого человека сама по себе. Очевидно он мог бы рассказать много любопытного о еврейской национальной музыке, о библейской тематике и так далее. Но когда речь идет о русской национальной культуре, Георгий Свиридов не может не отметить то яркое вторжение в стихию другого народа, которое произошло в двадцатые годы, то часто разрушительное воздействие, которое оказали еврейские мастера искусства на чуждую для них, иную по мелодике, по ритмам, по фольклору, по отношению к слову национальную культуру. Очевидно такое же разрушительное воздействие оказывали и русские чиновники, попадая в культурную стихию малых народов Сибири… Но в Москве и Ленинграде после разгрома дворянской русской культуры, репрессий двадцатых годов по отношению к православной культуре, целые десятилетия господствовала интернационалистская, во многом еврейская прослойка, диктующая иные этические и эстетические правила поведения. Вспомним поэзию Багрицкого, Сельвинского. Мандельштама, вспомним появившуюся спустя два десятилетия молодую поросль ифлийцев с их явно глобалистскими "от Японии до Англии" поэтическими установками. Это было негласное жесткое противодействие не традиционных западников и почвенников, а разных культур с разным, тысячелетиями вырабатывающимся национальным укладом. По-настоящему понимать это противодействие начинаешь, только осознав вековые культурные ценности своего народа. Не может быть совсем беспочвенного искусства, когда мы даем те или иные национальные премии, мы должны понимать, от каких национальных культурных традиций идем. И потому еврейский вопрос Георгия Свиридова интересовал не в его антропологическом или этнографическом выражении, не как факт биографии того или иного писателя или музыканта. А как факт воздействия или противодействия в русской национальной культуре. Для него "еврейство" ощущается как нечто чужое, иное, так же, как "русскость" для инородца. Возникают даже любопытные наблюдения со стороны. К примеру: "Евреи… возненавидели Революцию, как любовницу, которая их разлюбила". Но противодействие Свиридова начинается там, где в былых русских национальных культурных центрах, будь то музыки, живописи или литературы начинает господствовать иная культурная традиция, уничтожающая все ей чуждое. Точно также не самые гуманные и образованные талибы совсем недавно уничтожали великие буддистские культурные памятники, не самые гуманные и образованные мусульмане разоряли православные храмы, не самые гуманные и образованные христиане уничтожали языческое наследие своих предков. Все зависело, конечно же, и от уровня культуры господствующей чужеродной прослойки. Ее-то в двадцатые годы у вырвавшихся из местечек в русские столицы евреев тоже явно не хватало. Так что речь у Свиридова в дневниках идет , если отрицательно о евреях, то именно не принимающих культуру другого народа, разрушающих традиции другого народа…
"Большой театр должен быть театром по-настоящему большого масштаба… Театр перестал быть театром прежде всего национальной оперы… Чего стоят некоторые оперы или балеты, в которых великие , глубочайшие произведения русской и зарубежной литературы обращены в рыночную дешевку? Кто же пойдет работать в этот еврейский лабаз? Тот, кому недорога жизнь… Там запросто убьют и тут же ошельмуют после убийства, и опозорят навеки. Судьба Есенина доныне в памяти у всех людей …" Еврейская тема, если и интересует Свиридова, то лишь, увы, как тема глумления над русской национальной культурой. Откажись они от глумления — в двадцатые годы, в тридцатые, в шестидесятые, нынче в передачах того же Швыдкого с его темой "русский фашизм страшнее немецкого" по телеканалу "Культура", то о каком противостоянии может идти речь? Любая национальная культура всегда находит отклик в душе любого русского…
"Во всех почти странах все же хранят фольклор: народную песню, движение, танец, костюм. Мы же — интернационалисты — уничтожили свою древность, свою духовность… Уничтожены почти все храмы. Потеряны бесценные сокровища. Такого не было и во времена татарского ига…" С сожалением для себя Георгий Свиридов констатирует, что и многие русские участвуют в уничтожении русской культуры. Опять же, еврейство, если и рассматривается им в отрицательном виде, то, как катализатор разрушения. Их вечный революционизм, может быть, и полезен в спокойной стабильной среде, где-нибудь в Англии, но в сдвинутой с места, лишенной былых устоев России он становится губительным.
С началом перестройки у Георгия Свиридова, достаточно скептически относящегося к позднему брежневскому правлению, да и ко всей системе власти, казенно-интернациональной, не было никаких надежд на перемены к лучшему, никаких иллюзий. Он сразу же определил свою позицию, уже в 1987 году предвидя дальнейшее разрушение страны, народа и культуры. Очевидно, достаточно было посмотреть на окружение Горбачева, чтобы понять — там чужие. Достаточно было посмотреть, кто из деятелей культуры полез в "прорабы духа", чтобы понять, к власти пришли открытые враги русского народа. Вот тогда-то наступает у великого композитора и определенное разочарование в своем народе, в его силе, в его национальном духе. Он не может понять, почему так легко народ дает себя оболванить. Ведь есть же национальные газеты, журналы, блестящая плеяда публицистов, говорящих всю возможную правду. И все уходит впустую… Он пишет в 1989 году: "В наше время Россия духовно опускается еще на один порог преисподней. Культура ее уже невосстановима. Она уже не нужна большинству населения. Так называемый "культурный слой" населения… не состоит или состоит в малой степени из представителей коренного населения страны. Это… общество, глубоко враждебное русской нации, русской культуре, русской истории и искусству. Этот культурный слой не может двигать далее культуру вперед, т.к. у него нет контакта с фундаментом жизни, нет контакта с землей, рождающей все, в том числе и культурный фонд. Нет гения беспочвенного. Вот причина "войны" против почвенников…" И уже совсем обидные, но идущие от боли за свой народ, от непонимания его поведения, от собственного бессилия, что-либо сделать во спасение его, свиридовские слова: "Русский народ, лишенный веры, обратился в раба, имеет рабскую психологию. Он потерял высокую цель — смысл своего существования. Как он обретет его?" Это не констатация свершившегося факта, скорее, крик души. Ибо, когда с экрана телевизора он слышит поношения русского народа и русской культуры, сразу же бросается на защиту: "Бывают времена, когда место художника в катакомбах… На поверхность творческой жизни всплывают совершенно сомнительные фигуры… В России как раз царят антинациональные, антирусские тенденции или, как их называют, "русофобские". Выразителями национальных настроений России служат люди, наподобие некоей m-m Боннэр…
Вообще, по мнению Свиридова, перестройка возникла из желания двух мерзейших типов, гениально замеченных Михаилом Булгаковым, все между собой поделить…
