Итоги Итоги - Итоги № 50 (2013)
— Эта мода возникла после Прилепина — тащить революцию в роман?
— Во многом да. Это ведь круто звучит: «Я — революционер». «Революция» — слово энергичное, от него сразу распрямляется спина и разворачиваются плечи. Ну и мода, конечно. Не то чтобы все молодые писатели гнались за модой, но в их возрасте быть немодным некомфортно и даже страшно.
— Постмодернизм пошел в политику, а на его место в литературе пришел «новый реализм»?
— Да, новый реализм и, если угодно, «ранние мемуары». Литература, притертая к жизни. Иногда почти дневники. Другой тренд — историческая реконструкция. Молодых авторов потянуло на исторический роман, как классический, так и со всякими легирующими добавками. В этом году в «длинном списке» был роман Владимира Мироненко «Алешины сны». Автор писал о Распутине, но показал его глазами цесаревича Алексея — глазами ребенка, который очень много видит, но очень мало понимает. В «короткий список» вошел роман Дмитрия Ахметшина «Туда, где седой монгол». Эта очень красивая проза замешена на мифе и написана, насколько могу судить, не без влияния Алексея Иванова.
— Что происходит, если автор состоялся в рамках «Дебюта»?
— Лауреату дается право заключить с нами контракт на издание своего произведения с эксклюзивным гонораром миллион рублей. Гуманитарный фонд «Поколение», чьим «дочерним предприятием» является «Дебют», каждый год издает три-четыре книги победителей. Это презентационные тиражи, мы книги не продаем, а раздаем на наших мастер-классах и возим на книжные ярмарки, фестивали. Но, конечно, для автора лучше, если его сразу берет крупное издательство. Тогда мы в интересах автора иногда переуступаем права. Например, повесть прошлогоднего победителя Ильи Панкратова «Слонодемия» выходит не у нас, а в издательстве «Азбука-Аттикус».
— Почему пришлось передвинуть возрастную планку до 35 лет?
— Это связано с международной программой. Программа заключается в переводе наших победителей на основные мировые языки и продвижении их в зарубежные издательства. А зарубежному издательству переводной автор интересен только в том случае, если у него за душой не одна подборка рассказов, а материал на две книги и пишется третья.
— С передвижением возрастной планки понятие «литературное поколение» не потеряло ли смысл?
— Литературные поколения формируются литературной модой, на которую у молодежи возникает импринтинг, и коммуникацией — общением авторов, критиков, культуртрегеров. Писатели ведь не слесари-сантехники, их немного, и они находят друг друга. Возникает общий менталитет, они наживают в этом общении друзей, врагов, противников, оппонентов. И это формирует поколение. В литературе, на мой взгляд, временной шаг от поколения до поколения пять лет. В «Дебюте», таким образом, уже три субпоколения авторов.
— Как вы их определяете, в чем особенности?
— Первое связано с постмодерном, второе заявило о новом реализме, а третье чувствует себя свободным от всего на свете: никто никому ничего не должен.
— Вы сами обещали читателю социальный роман про политкорректность...
— Думаю, когда я закончу, возникнут трудности с переводами на языки. Не из-за сложности стиля, а из-за рискованного сюжета. Уже сейчас многим понятно, что политкорректность — это система приятной неправды, репрессирующая всех, кто нарушит ее табу. Но мы еще не вполне понимаем, какие мины замедленного действия закладываются под социум. Действие моего нового романа происходит в 2040 году. Мина рванет.
Все оттенки американского / Искусство и культура / Кино
Все оттенки американского
/ Искусство и культура / Кино
Роберт Редфорд: «Америку можно легко препарировать по цветам национального флага: красный, белый и синий. Но меня интересуют ее серые зоны»
Роберту Редфорду пришлось ждать изрядно долго этого поистине судьбоносного для него как для актера момента. По единодушному признанию американской критики, роль в психологическом триллере «Все потеряно», который вскоре под куда более духоподъемным названием «Не угаснет надежда» выходит на российские экраны, — одна из лучших работ, если не лучшая, за всю его славную актерскую карьеру. На днях Редфорд был номинирован на премию американской Ассоциации иностранной прессы в Голливуде «Золотой глобус» за лучшую мужскую роль, а за ней, не исключено, последует и «Оскар». Можно, конечно, спорить: кто-то больше любит его Сандэнса Кида или Иеремию Джонсона, Хаббелла из «Какими мы были» или Джея Гэтсби — список можно продолжать и продолжать.
Но спору нет в одном — в картине молодого режиссера Джей Си Чендора 77-летний кумир нескольких поколений блеснул умением держать зрительское внимание в заведомо невыигрышной ситуации. Это кино про выживание в океане мужественного одиночки, но банальное сравнение с хемингуэевским «Стариком и морем» отметаем сразу и бесповоротно. Никакой герой Редфорда не старик, слово это никак с ним не сочетается, он ведь всегдашний красавчик Сандэнс Кид, стройный, молодцеватый, с копной золотых волос, только с морщинами на лице, да и копна сильно присыпана сединой. На презентацию фильма в нью-йоркский отель «Уолдорф-Астория» актер пришел в своем каноническом прикиде: голубые джинсы в обтяжку, белая рубашка с воротником на пуговичках и ковбойские кожаные узорчатые сапожки.
— Мистер Редфорд, пишут, что вы с Джей Си Чендором познакомились на фестивале «Сандэнс», где он показывал свой дебют «Предел риска». Какова была ваша первая реакция на предложение сыграть в его фильме?
— Испугался, скажу честно. Я его не знал. Кто он такой? Что ему от меня нужно? Он чокнутый лунатик? Вот такие мысли обуревали. Но когда я с Джей Си встретился, то через пять минут понял: это он дает мне уникальный шанс. Шанс в полной мере проявить свой профессионализм, выложиться на всю катушку и сыграть роль всей жизни. Сценарий очень короткий, всего 31 страница. Он сугубо экзистенциальный и тщательно соткан, как персидский ковер. Чистое, под документ, изобразительное начало, без каких-либо компьютерных спецэффектов. Диалоги отсутствуют, с экрана звучит несколько слов. Словно дерево со словами-листьями обдуло сильным ветром, и остался голый ствол. Смотришь фильм и ощущаешь, что такое тишина, настоящая глубокая тишина природы, богатая на разные звуки, которые мы не слышим в обычной жизни.
— Ваш герой анонимен и загадочен. У него нет биографии, нет даже имени. Просто человек. Мужчина. Вы себя комфортно чувствовали, обживая такой минималистский характер?
— Правила игры заложены в сценарии, и с ними нужно было считаться. В самом начале небольшая яхта наскакивает в океане на смытый с какого-то грузового судна контейнер и получает серьезную бортовую пробоину. Герою грозит, казалось бы, неминуемая гибель, и он пытается найти выход, мобилизуя весь свой опыт и интуицию. Действительно, мы совсем немного знаем об этом человеке. Он делает записи в дневнике, очевидно, для своих близких. Он о чем-то сожалеет. Он пытался что-то сделать, но не смог. В его жизни есть какая-то тайна. Мне всего этого оказалось достаточно, чтобы постараться выстроить роль так, как я ее понимаю.
— Герой внимательно читает инструкции к приборам, которые могут ему помочь выжить. Вы это и в жизни делаете, читаете инструкции?
— Никогда! Я их язык плохо понимаю и от этого сильно раздражаюсь. Я либо до всего дохожу сам, либо звоню за советом друзьям.
— В самый драматичный момент ваш герой начинает бриться. Почему?
— А как вы думаете, человек в критической ситуации что должен делать? Думаю, психологически оправдано, что он начинает бриться. Он делает то, что делал бы в нормальной ситуации. Он же не супергерой, обычный человек, как мы с вами. Это знак самому себе — спокойно, парень, еще не все потеряно, еще можно спастись.
— Эпизод шторма и другие снимались в знаменитом комплексе искусственных водоемов на мексиканском побережье Тихого океана, где снимался «Титаник» Кэмерона. На экране — полное ощущение реального шторма. А на съемках оно возникало?
— Еще как! Поразительное чувство. Очень помогало. Я живо представлял себе, каково это в реальности на суденышке с пробоиной, да еще ночью. Человек как песчинка в яростном, кипящем океане.
— Наверное, вы прибегали к помощи дублеров?
