Владимир Губарев - Зарево над Припятью
– Практическая работа для конструктора необходима?
– Есть такая поговорка: тот не специалист, который ни разу не ошибся. Я много разъезжал по заводам, старался наладить производство компрессоров. Приобретал большой инженерный опыт, но самое главное – увидел свои собственные ошибки и учился на них. Без такого «университета» трудно стать настоящим конструктором.
Индустриальная мощь страны рождалась благодаря самоотверженному труду миллионов людей, которые строили Магнитку и Днепрогэс, новые шахты и заводы. Тысячи специалистов, получивших образование сразу после Октября, разрабатывали первоклассные машины и конструкции, превосходящие по своим параметрам зарубежные. И это не могло не удивлять иностранцев, к консультациям которых теперь наши ученые и конструкторы обращались все реже…
Помните первые шаги в акционерном обществе "Тепло и сила"? В 1923 году топлива в Москве не было, а в Ленинград уголь привозили из Англии… А в конце 30-х годов работали электростанции, угольные разрезы, выпускались лучшие в мире истребители, появились химические комбинаты. И что самое главное – выросли высококвалифицированные кадры: специалисты, ученые, конструкторы, инженеры, организаторы производства.
Среди них – Николай Доллежаль. Его имя стало хорошо известным в стране, а авторитет настолько высок, что он вошел в состав комиссий, которые давали свои заключения о направлении развития целых отраслей промышленности.
Пожелтевшая от времени вырезка из "Правды". В ней речь идет о Каширской станции, о ее роли в электрификации, о работе специальной комиссии. Среди подписавших документ – инженер Н. Доллежаль.
Конец тридцатых годов… Самое трудное уже позади – первый этап создания химического машиностроения завершен. Теперь дерзай, выдумывай, пробуй, совершенствуй! Есть где и применить свой опыт и знания.
И конструкторский талант. Планы на будущее десятилетие обширны, в их разработке сам принимал участие.
Но наступил июнь 41-го…
Разговор в кабинете наркома был коротким.
– Вы можете поехать главным инженером завода па Урал?
– В такое время согласия не спрашивают, – ответил Доллежаль, – где нужен, там и буду работать.
– "Уралхиммаш" – новое предприятие, – пояснил нарком, – в Свердловск эвакуирован и киевский "Большевик". В общем, действуйте!
Через два дня Доллежаль выехал в Свердловск.
Они прибыли вместе с директором. Познакомились и сразу же отправились на завод.
На месте выяснилось, что завода, по существу, нет.
Там, где значился по проекту литейный цех, из-под HOI вылетел выводок куропаток. На площадке был построен только гараж. А план по выпуску продукции уже есть, да и «Уралхиммаш» обязан поставлять для армии тяжелые минометы.
Телеграмму в Москву все-таки Доллежаль отправил.
"Прибыл на место, завода не нашел", – лаконично написал он. Ответ не заставил ждать: "Нужно, чтобы был".
Это было задание Родины. Впрочем, на каких весах измерять тяжесть слова "надо"?
– Мы были уверены, что преодолеем все, – заметил в разговоре Николай Антонович. – Вскоре «Уралхиммаш» был в строю действующих. Пришлось станки ставить под открытым небом, жить в землянках, а первым цехом стал тот самый гараж…
В таком же положении нажздились сотни заводов.
Спустя годы эту работу назовут подвигом, героизм тыла приравняют к фронтовому.
– Не кажется ли вам, что такой труд был выше человеческих сил?
– Мы сделали то, что полагалось. Свято верили в Победу, понимали, она обязательно придет, но ей нужно отдавать всего себя. Только оптимисты люди, верящие в светлое будущее, – способны преодолевать любые трудности и невзгоды.
Физики любят шутить. Юмор у них специфичен, достаточно познакомиться с теми забавными историями, которые случались с физиками и которые включены в различные сборники. Для их юмора характерна тонкая наблюдательность. И подчас шутка говорит о том или ином человеке больше, чем самое подробное описание.
Если становишься объектом юмора физиков, это своеобразное признание заслуг. А посему не каждый удостаивается такой чести – ее нужно заслужить.
В «доллежалях» физики оценивают степень оптимизма. Эта "единица измерения" появилась незадолго до пуска первой АЭС.
Однажды Игоря Васильевича Курчатова и его ближайших соратников пригласили в Кремль. Первая АЭС уже строилась, но вполне естественно, возникали сомнения – а будет ли она работать?
Один из членов правительства, присутствующий на встрече, так напрямую и спросил ученых: "Вы уверены, что станция даст ток? Хотел бы выслушать каждого – если есть хоть малейшие сомнения, прошу говорить о них откровенно".
Первым встал Доллежаль.
– Станция будет работать. У меня сомнений нет, – сказал он.
Вторым поднялся Дмитрий Иванович Блохинцев.
– В физику входит новое понятие – степень оптимизма. И его мы начинаем измерять в "доллежалях".
Раз Николай Антонович сказал – "будет!", значит, так тому и быть, Блохинцев улыбнулся.
Затем все присутствующие подтвердили: первая АЭС наверняка заработает! Молчал лишь Игорь Васильевич.
Наверное, в эти минуты он еще раз убеждался, настолько верны его делу те люди, которых он привлек к урановому проекту… Да, они стали не только единомышленниками, но и соратниками…
Таким образом, рождение новой единицы измерений физики обычно относят к весне 54-го года, но сам Николай Антонович убежден, что его оптимизм проявился гораздо раньше, еще в годы войны, и толчком послужили события 42-го года, когда он, будучи в Свердловске, получил необычное распоряжение.
Шла война. До Победы еще было далеко, а Николаю Антоновичу поручается создание крупного научно-исследовательского института химического машиностроения.
Причем тематика работ связана с восстановлением народного хозяйства. В Москве уже задумывались о послевоенном будущем.
– Это поручение удивило вас?
– Я сказал бы не "удивило", а "окрылило", потому что ученый и конструктор всегда должен работать во имя будущего.
– Вы уже понимали, что нужно по-новому строить науку и ее связь с производством?
– Существовала инерция при внедрении новой техники. И необходимо было найти такую схему, которая обеспечивала бы условия для эффективной работы ученых и конструкторов. Шел поиск кратчайшего пути. Так родился комплексный институт, состоящий из исследовательских отделов, конструкторских бюро и экспериментального производства. Сейчас такое «триединство» уже привычно, но в те годы это был первый опыт. Последующие события показали, насколько подобное соединение науки и производства оправдало себя. Я имею в виду создание первого промышленного атомного реактора.
Доллежаль приболел. Сказалось-таки невероятное напряжение военных лет.
В канун Нового года позвонил нарком:
– Николай Антонович, как самочувствие?
– Скоро надеюсь выбраться…
– Имейте в виду, что болеть некогда. Ждем. Есть серьезное поручение, сказал нарком.
В первых числах января 46-го года Доллежаля привезли к Курчатову.
Николай Антонович не мог припомнить, чтобы встречался когда-нибудь с Игорем Васильевичем. А Курчатов вел себя так, будто они проработали вместе не один год.
Он подробно рассказал об урановом проекте, о задачах, которые Доллежалю предстоит решить. Речь шла о первом промышленном реакторе, в котором можно было бы получить плутоний для ядерного заряда.
Курчатов говорил так, будто его собеседник был физиком. Не химиком и машиностроителем, а именно специалистом по ядерной физике.
– Не сомневался, что вы возьметесь, – заметил Курчатов. – Понимаю, дело для вас совершенно новое, но и вас неплохо знаю – справитесь.
Откуда же это "знаю"?
И лишь позже Игорь Васильевич пояснил:
– Мы с вами встречались, Николай Антонович, в Ленинграде. Лет десять назад. Вы уже были известным конструктором, а обо мне и не слышали… Кстати, играли с вами в теннис в Доме ученых. Только я был без бороды, поэтому и не узнали…
– Я ничего в ваших делах не понимаю, – признался Доллежаль.
– Ничего особенного у нас нет: надо с молекулярного уровня перейти на атомный, – отшутился Курчатов. – Всем приходится начинать с нуля, так что поработаем вместе, – заключил он уже серьезно.
Курчатов, вероятно, неплохо изучил характер Доллежаля – какой же конструктор не загорится, если ему предложить создать то, чего еще не существовало?!
А ведь Доллежаль был назначен Главным конструктором промышленного реактора в то время, когда еще и опытного не было… Только в декабре 46-го на окраине Москвы И. В. Курчатов пустит первый в Европе атомный реактор.
– Что такое талант?
– Мне кажется, что это прежде всего мастерство – высота совершенства. Оно дается не всем. К тому же не всякое мастерство признается нами за проявление таланта. Например, виртуозного пианиста не всегда признают талантливым… В научной работе, индивидуальной или коллективной, более приемлемо понятие "мастерство".
