Станислав Лем - Мегабитовая бомба
5
В определенном, но только в определенном, узком смысле, связано это с тем, что а) получившие зрение слепые от рождения (как было сказано выше) ничего не видят и впоследствии, то есть не способны автоматически и внесознательно совершить мозговые операции, свойственные здоровым людям и дающие возможность «видеть»; б) развивающиеся без контактов с нормальной человеческой средой дети где-то после 7-9 лет не в состоянии научиться разговору: они остаются почти немыми и не понимают того, что им говорят; и так далее. Значительная часть мозговых модулей, связанная с жизненными процессами (функциями) организма, в выше названных контактах с окружением не нуждается (мочеиспусканию и испражнению не надо учиться: мы учимся только обстоятельствам и способам, какими это следует делать, потому что в гостиной никто не спускает штаны, чтобы облегчиться). Однако же без обучения, без тренировки мозг не в состоянии достичь нормальной средней способности. Тогда было бы странным ожидать возникновения аналогичных или, по крайней мере, подобных способностей в результате соответствующего программирования компьютера, хотя бы он и весил сто тонн.
6
Повреждение мозгового модуля, отвечающего за цветовое зрение, ведет к тому, что человек сможет по-прежнему прекрасно видеть, но лишь как в черно-белом кино. Это свидетельствует о «наложении» друг на друга работы совместно действующих систем, относящихся к «оптической зоне» коры мозга. И что еще хуже — бывает слепота коры, которая является осознанно подтверждаемой неспособностью видеть, и слепота коры, сопровождаемая «подкорковым зрением»: человек говорит, что ничего не видит, но брошенный ему мяч хватает на лету, — это объясняется тем, что в мозгу существует целая восходящая иерархия, и такой человек одновременно «видит» и «не видит», так как «в нем» видит низшая система, о чем он сам не знает в том смысле, в каком мы не знаем о функционировании почек, несмотря на то что они 24 часа в сутки неустанно работают.
7
Повсеместно известно такое явление, как рассеянность, которое обоснованно или необоснованно приписывается не только пожилым людям, но и ученым, особенно мыслителям, погруженным в медитацию. Такой человек может совершать различные действия автоматически, то есть бессознательно. Они могут, но не должны быть целенаправленными или бессмысленными (например, я кладу грязную рубашку в морозилку вместо стиральной машины). Осознанные post factum, они часто вызывают смех. Рассеянным может быть только существо, наделенное интеллектом! Нет «рассеянных» мух или пчел. Это вытекает из высшей сложности интеллектуальных способностей, но, с другой стороны, нет глупых муравьев или тараканов, а от глупых людей в глазах рябит. Остается надежда, что прежде чем создать искусственный интеллект, нам удастся сконструировать систему, наделенную значительной глупостью, но в этом я не совсем уверен… Nota bene как очередное отступление от темы, добавлю, что считаю себя достаточно умным человеком, не обремененным талантом шахматиста, но правила этой игры я, конечно, знаю. «Рассеянность» просто основана на том, что определенное, обычно известное и часто совершаемое действие выполняется автоматически, бессознательно, и, кроме того, его эффективное, то есть реальное исполнение НЕ заносится как свершившийся факт ни во временную, ни в постоянную память. Есть доказательства, что и такое действие может оставить след и быть зафиксировано при особом усилии памяти и/или под влиянием «помощи», например, гипнотизера, при этом человек осознает, что действие было совершено. (Гипнотизер nota bene совсем не обязателен: может быть, достаточно свидетельства постороннего наблюдателя.)
8
С виду все вышеизложенное выглядит болтовней, потому что, по существу, указывает, насколько далеко отстоит разум от интеллекта, но сегодня их и машинное моделирование по-прежнему разделяет пропасть. Я лично считаю, что это переходное состояние. Невозможно то, что запрещают точные науки. Они, однако, искусственного разума не запрещают.
9
Мне кажется, — но я не в состоянии подкрепить свои слова никаким веским аргументом или хотя бы его тенью, — что в конце концов будет возможна реализация ИСКУССТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА, а не ИСКУССТВЕННОГО РАЗУМА. Я думаю так, потому что интеллект мне кажется более БЕЗЛИЧНЫМ, то есть лишенным признаков индивидуальности, чем РАЗУМ. Едва ли не первым математиком, который сумел результативно и соответствующим образом использовать компьютер в творческой работе, был Станислав Улам (Stanisіaw Ulam). (Не знаю, была ли издана на польском языке его книга на эту тему: я читал ее по-русски.) Так вот, эмоциональной жизни компьютер лишен полностью, но работе математика это не мешает. Добавлю, что выдающийся немецкий психолог Дитрих Дшрнер (Dietrich Dљrner) больше года тому назад описывал свою компьютерную программу, которая должна была быть эмоциосозидательной, «эффективно аффективной», но его выводы не убедили меня, и что еще хуже — нигде в научной прессе я не нашел ни слова о таком достижении. Вещью известной и не исключительной является то, что самые разнообразные, то есть совершаемые в далеких друг от друга областях творческой мысли достижения, были некоторым образом «подсказаны» сознанию внесознанием, которое можно было бы отождествлять с результатами действия интуиции. Не будучи ученым, в своей писательской области могу сказать только следующее: некоторые мои романы не были в их целостной фабуле написаны мной в том смысле, чтобы я что-то планировал, осмыслял, схематизировал или хотя бы предвидел, что, собственно, получится. Тогда откуда «ЭТО» взялось? Ответить напрямую, с полной уверенностью, что было так и так, я не могу, поскольку сам не знаю, и здесь я отдан исключительно домыслам (предположениям), что то, что «писалось», вытекало извне сознания и, конечно же, переходило в поле сознания, потому что я писал не в гипнотическом состоянии, но «совершенно обычно» видя, что пишу, и вместе с тем не имея понятия, «что будет», «что произойдет», то есть что я напишу еще. И таким образом (только весьма относительным), можно признать сознание главенствующим в умственном труде. Nota bene компьютер в ЭТОМ вопросе не отличается от работающего мозга ТАК, как prima facie [На первый взгляд (лат.)] могло бы показаться, потому что и он, выполняя приказы (команды) программы, не сумел бы «заранее» напечатать, какой будет финал работы: «что из этой программы» (моделирующей, например) получится. Таким образом, между ним и нами появляются функциональные «точки соприкосновения», и то, что именно так бывает, вселяет в меня некоторый оптимизм (касательно AI) относительно будущего. Правда, может оказаться, что до «искусственно разума» дорога еще длинная. Что опять-таки связано с моим замечанием, что интеллект интеллектом, а людей глупых по статистике больше, чем интеллектуальных, а разумных — совсем немного…
Инфотерроризм
Эссе написано в июне 1997 г.
1
В последнем номере журнала «Foreign Affairs» за прошлый год опубликована статья Уолтера Лаквера (Walter Laquer) «Терроризм постмодерна». Автор предварил представление этого новейшего вида терроризма кратким перечислением его исторических разновидностей. Например, он писал об аcсесcинах 1, чьей задачей было уничтожение крестоносцев. В Польше XIX века во времена восстаний были «стилетники». Мне не важна здесь мотивация поступков террористов. Достаточно типичным является деление террористов на тех, кто преследует скорее политические, чем разрушительные цели, и на «настоящих» террористов-профессионалов. К последним в наше время относятся Фракция Красной Армии, Sinn Fein, баскская ЕТА, арабский Hamas и множество других групп, не столь известных или почти совсем «угасших», как итальянские или французские («Prima Linea», «Action Directe»). Цели группировок, менее или более (Фракция Красной Армии) связно сформулированные, в основном недостижимы путем покушений на убийства, в наше время обычно направленные на «кого попало», то есть на каких-нибудь прохожих, пассажиров метро (в Японии), поезда или автобуса, а не (как в царские времена) на важных политических персон (включая и самого царя). Чисто политические мотивы, имеющие место в таких террористических движениях, как Sinn Fein или Hamas, достаточно легко «отстают» от смертоносной практики, когда речь идет о добывании средств для борьбы (ограбление банков, хищение оружия, например, а также выброс на рынок наркотиков — такие операции позволяют получить много денег). При этом факторы этической природы на всех «фронтах» движения сильно и противоречиво извращаются: если НЕТ НИКАКИХ ОГРАНИЧЕНИЙ, то нет и поводов, по которым движение, имеющее в зародыше цель достичь какого-то «изменения к лучшему», привести к «победе более совершенного строя, чем существующий сейчас», должно отказываться от похищений, шантажа, нарушения обещаний и клятв, ибо если «все средства, ведущие к хорошим целям, хороши», ничто не может удержать от таких действий, которые повсеместно считаются преступными. В общем-то, ни Лаквер, ни я здесь не собираемся касаться «этической» стороны терроризма, хотя из других источников известно, что практически все воюющие стороны злоупотребляют термином «терроризм». Немцы называли аковцев 2 бандитами, но для поляка тождественность аковца герою подпольного сопротивления кажется очевидной, а приравнивание бандиту просто шокирует, как клевета.
