Лариса Васильева - Кремлевские жены
Вот, вот — ВЛАСТЬ, борьба, перестройка — фантомы мужской силы, втискиваемые в хрупкие формы семейных отношений.
Могло ли такое отношение к жизни и человеку кончиться для человека добром в огромном масштабе?
Сегодня мы, советские люди, — новая общность — плоды той этики. И не скоро освободимся от ее влияния. Если освободимся, а не попадем в новое рабство.
От таких взглядов на женщину и мужчину, превращающих обоих в роботов партии, знаменателен переход к идее семьи. Большевик А. А. Сольц, много времени посвятивший этой идее, говорит буквально следующее:
«Семейный вопрос — это вопрос о том, как должен жить член партии в своей семье. Лучше всего об этом сказала Н. К. Крупская. Я от нее первой услышал такую удачную формулировку, что семья члена партии должна быть в известном смысле ячейкой содействия. Это должна быть такая группировка товарищей, когда один в семье живет приблизительно так же, как он живет и вне семьи, и все члены семьи должны всей своей работой и жизнью представлять нечто похожее на ячейку содействия».
Рассуждая, как добиться (глагол! — Л.В.) подобного идеала, партийцы приходят к выводу:
«Нужен резкий перелом во всем деле воспитания наших детей. Если буржуазное общество через свои школы, свои детские дома сумело проводить (глагол! — Л.В.) искусственное воспитание мещанина, против которого шла уже сама жизнь, то мы должны первый удар нанести по этому месту, изменить прежде всего дело воспитания наших детей. Можно ли коллективного человека воспитать в индивидуальной семье? На это нужно дать категорический ответ — нет! Коллективно мыслящий ребенок может быть воспитан только в общественной среде. В этом отношении лучшие родители губят своих детей, воспитывая их дома». — Так говорил и писал большевик М. Н. Лядов в 1924 году.
Результатом дискуссий стало первое в истории партии «Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) по «женскому вопросу», предписывающее все то, о чем говорилось выше. Первое вплоть до 1989 года — когда появилось последнее.
Это «Постановление» сделало свое дело: коллективное развитие человека пошло в массовом масштабе.
Женское начало с его миролюбивым, миротворческим характером не востребовал ось новой, не виданной прежде властью, провозгласившей мир, свободу, братство и поднявшей эти мирные слова на штыки. Женщина должна была стать подспорьем нового мужского общества во всех делах на равных, но без собственного лица, или полуравных: все же рожать кому-то надо, а мужчине пока что ни одному не удалось родить.
Кремлевских семей «Постановление» вроде бы не коснулось. Кремлевские жены были в массе своей женщины разумные. Интуицией, достойной внимания, они ощущали, что жизнь и «постановления» их мужей не одно и то же. Посему и держали своих командиров, вождей, комиссаров не только товариществом партийного масштаба, но и уютом, буржуазным семейным теплом, кремлевским бытом, который утрясался, укреплялся, устанавливался как некая, становящаяся незыблемой, величина.
Кремлевский быт внутри ограниченного красной стеной пространства — тема во многом неизвестная и вполне неисчерпаемая.
Коротко могу сказать одно: чтобы удержать около себя вождей, кремлевские жены должны были быть хозяйками и соратницами, марфами и мариями. Одновременно.
Все же щупальца машины достали и Кремль, не так — так этак, изувечивая человеческие отношения внутри кремлевских семей.
Женщина революции, или Легенда о Ларисе
Легенда возникла сразу после Октябрьского переворота. Разные люди рассказывали ее примерно одинаково: в ночь взятия Зимнего дворца большевиками на крейсер «Аврора», в сопровождении группы красных моряков, взошла женщина невероятной, нечеловеческой красоты, огромного роста, с косами вокруг головы. Лицо бледное, ни кровинки. Словно ожившая статуя.
Она-то и распорядилась дать залп.
— Знаменитый залп «Авроры», возвестивший Октябрьский переворот?!
— Да.
— Женщина на корабле — плохая примета…
* * *Ходили слухи, что Лариса Рейснер, интеллигентная девица, дочь профессора, еще до революции имела политические связи с моряками, с Кронштадтом и вела среди моряков революционную пропаганду.
Говорили, что Федор Раскольников, руководитель большевиков Кронштадта, не бог весть кто по происхождению, и девушка из очень приличной семьи, Лариса Рейснер, то ли спутались, то ли вместе занимаются революцией, то ли то и другое — это модно…
Вряд ли можно причислить ее к списку кремлевских жен, хотя мужчины, с которыми она связывала судьбу, были людьми Кремля.
Ее называли Женщиной Революции.
Лариса — по-гречески значит «чайка» — сильная, смелая, быстрая, хищная птица. Она полностью совпадала со своим именем, Рейснер — фамилия, как всякая иностранная, звучит загадочно для русского уха.
Она родилась в Петербурге, в 1895 году. Надежда Крупская в это время уже страстно работала на ленинскую идею борьбы за освобождение рабочего класса.
Она ушла из жизни в 1926 году. Овдовевшая Крупская в это время искала себе опору в мире, созданном ее же руками.
Кометой промелькнула Лариса на пылающем небе революции и сгорела, оставив за собой след, похожий на восклицательный знак. Во всяком случае, таким этот след казался поначалу.
* * *Среди множества воспоминаний о ней не было ни одного, где бы не говорилось о ее красоте. Все вместе как-то даже сумели обрисовать ее.
«Стройная, высокая, в скромном сером костюме английского покроя, в светлой блузке с галстуком, повязанном по-мужски. Плотные темноволосые косы тугим венчиком лежали вокруг ее головы. В правильных, словно точеных, чертах ее лица было что-то нерусское и надменно-холодноватое, а в глазах острое и чуть насмешливое».
Всеволод Рождественский, поэт.«Темные волосы, закрученные раковинами на ушах… серо-зеленые огромные глаза, белые прозрачные руки, легкие, белыми бабочками взлетавшие к волосам, когда она поправляла свою тугую прическу сияние молодости, окружавшее ее, — все это было действительно необычайным. Когда она проходила по улицам, казалось, что она несет свою красоту, как факел, и даже самые грубые предметы при ее приближении приобретают неожиданную нежность и мягкость… Не было ни одного мужчины, который прошел бы мимо, не заметив ее, и каждый третий — статистика, точно мной установленная, — врывался в землю столбом и смотрел вслед, пока мы не исчезали в толпе. Однако на улице никто не осмеливался подойти к ней: гордость, сквозившая в каждом ее движении, в каждом повороте головы, защищала ее каменной, нерушимой стеной».
Вадим Андреев, сын писателя Леонида Андреева.«Необычайная красота ее, необычайная потому, что в ней начисто отсутствовала какая бы то ни было анемичность, изнеженность, — это была не то античная богиня, не то валькирия древненемецких саг…»
Юрий Либединский, писатель.«Я совсем не был готов, входя в купе, к красоте Ларисы Рейснер, от которой дух захватывало, и еще менее был подготовлен к чарующему каскаду ее веселой речи, полету ее мысли, прозрачной прелести ее литературного языка».
Эндрю Ротштейн, английский журналист.Даже женщины не могли не признавать эту красоту. Весьма скептически относившаяся к Ларисе Надежда Мандельштам, жена поэта, писала о Рейснер: «Она была красива тяжелой и эффектной германской красотой».
Вокруг Ларисы всегда ходили легенды. Вот и германская красота не случайно возникла — вроде бы предки ее были рейнские бароны.
Художник Василий Шухаев изобразил Ларису в виде Джоконды. Это дало свою пищу слухам — возможно в ней была итальянская кровь.
И все подряд отмечали фамильную гордость Ларисы.
Те, кто любил эту семью, утверждали: гордость идет Рейснерам, как плащ и шпага мушкетерам Дюма.
Говорили также, что род главы семьи Рейснеров взял свое начало от крестоносцев.
Противники этой семьи уверяли, что предок хозяина дома крещеный еврей.
В семье было четверо: профессор Михаил Андреевич Рейснер, его жена Екатерина Александровна, по всем отзывам современников женщина талантливая, замечательно добрая и благородная, очень элегантного происхождения: урожденная Хитрово, находившаяся в родстве с Храповицкими и Сухомлиновыми; двое детей — Игорь и Лариса.
Жили интересно. Отец, революционно настроенный, читал лекции для рабочих — они имели огромный успех, в особенности о «Машине времени» Уэллса, — умело используя на русской почве утопические идеи знаменитого англичанина. В 1914 году М. А. Рейснер вместе с Ларисой выпустил несколько номеров литературного журнала «Рудин». Название журнала в честь героя романа Тургенева, окончившего жизнь на баррикадах, говорило о направлении.
