Итоги Итоги - Итоги № 5 (2014)
— Ну так взяли же! Восемьдесят процентов дали москвичи, процентов пятнадцать — восемнадцать питерцы и два-три процента регионы.
— Иначе говоря, чем центрее, тем гениальнее?
— Не знаю. Возможно, на периферии разрушение отечественной художественной школы проходило более высокими темпами. Смотрите: больше нет системы домов творчества, не существует курсов усовершенствования... Отсюда тотальная деградация вкуса и мастерства. Кстати, именно поэтому вместо фундаментальных пластических ценностей в наших городах появляются поверхностные работы.
— Это как? Переведите.
— Типа бронзовых сантехников, вылезающих повсюду из канализационных люков...
— Если по факту, вылезающий сантехник — это, скорее, полуповерхностная скульптура... И, кстати, очень смешная.
— Чего смеяться, если другой скульптуры практически нет, только юмористическая. Губернаторы, градоначальники, другие богатенькие заказчики — все поголовно большие шутники. Но однобокость, когда все только выпендриваются, — это ведь тоже признак падения вкуса.
— А разве государство уже не участвует в оформлении городского пространства?
— Государство давно отказалось от роли заказчика, и это место тотчас заняли другие. Что закономерно и, вероятно, правильно. Потому что художникам без заказов была бы полная крышка.
— Но есть еще Союз художников...
— Союз художников тоже не справляется с задачами, которые были на него когда-то возложены. В свое время наши предшественники по творческому цеху добились, чтобы два процента строительной сметы в обязательном порядке шли на оформление сооружений, в буквальном смысле — на красоту. А если объект особенный, например театр или Дворец культуры, то и все семь процентов. И поверьте, этого вполне хватало, чтобы у художников была работа, чтобы появлялись произведения искусства, чтобы вообще можно было работать в области монументального искусства — скульптуры, монументальной живописи и монументальной графики.
— Теперь другие времена.
— Какие времена? Такие, когда до половины сметы уходит на откаты, а молодые художники могут проявить себя только по мелочам — в салонном искусстве или оформительщине? В результате — сужение творческого диапазона, колоссальные творческие потери.
— А вот Зураб Церетели не пренебрегает, как вы выразились, оформительщиной.
— Зураб — самородок. К нему не подходит общая мерка, потому что он император, он создал свою собственную империю, причем со всеми атрибутами, и, что принципиально, эта империя работает. С годами я все больше и больше восхищаюсь уникальностью этого явления — Зураб Церетели. Считаю, чем больше таких личностей, тем интереснее жизнь! А кто, спрашивается, другим мешал создать такую же империю под себя любимого?
— Хорошо, Церетели — император. А вы тогда кто?
— Я — маньяк, неизменно следующий своим художественным принципам, один, как мне кажется, из немногих, которые все еще занимаются фундаментальными поисками смысла, формы и пространства в скульптуре — то есть сугубо профессиональной деятельностью. Причем независимо от того, есть у меня заказы или нет.
— А кто вы по творческой крови? Например, Александр Бурганов уже в солидном возрасте все-таки сознался, что он сюрреалист.
— Я себя не отношу ни к каким «истам». Искусствоведы тоже не могут меня привязать ни к какому конкретному виду — потому что я разный, я постоянно меняюсь. И не знаю, что это — беспринципность или, наоборот, принцип. Но в любом случае не хочу навешивать на себя бирку, как на пузырек в аптеке — это от головной боли, это от геморроя... Вот сегодня снег идет — я один. Завтра выйдет солнце, и я буду делать совсем другие вещи.
— Насколько оригинальна сама идея парка скульптур в олимпийском Сочи?
— Это не открытие, это уже международная традиция. Парк скульптур был на Олимпиаде в Корее, был в Англии. И когда формировался проект олимпийских сооружений в Сочи, туда была вбита отдельная строка — создание парка скульптур. Произошло это при непосредственном участии главного олимпийского архитектора, все того же Олега Харченко. Кстати, он и художник очень хороший. Ну а я изучал архитектуру в Строгановке и, пожалуй, единственный из скульпторов стал профессором Международной академии архитектуры. Так что мы понимаем друг друга.
— И что вы хотите сказать этим парком скульптур? Или это просто так, для красоты?
— Мы хотим показать весь диапазон невероятного богатства творческих возможностей и таланта наших людей. Вот как сформулировал! Поэтому жанры совершенно разные, не только скульптура. Это и арт-объекты, и разные вертящиеся мобили со светом и водой. В общем, полное разнообразие форм: сколько художников, столько и решений, конструктивных и пространственных, на всем протяжении дороги к стадиону — примерно полтора километра.
— Задумали всех удивить?
— К сожалению, не все так просто. Вот уже девять месяцев «Олимпстрой» под разными предлогами не подписывает договоры. Все первоначальные эскизы были сделаны за счет самих художников. Но чтобы скульптуры вылепить, отлить и поставить, нужны серьезная работа, деньги и время. А у нас остается всего год. На большие вещи времени уже почти не осталось, а только мелочью (в сравнении с гигантскими спортивными сооружениями даже трехметровые скульптуры мелочь!) пространство не удержишь. Не успеем, придется украшать Олимпиаду киосками с матрешками и заячьими шапками.
— А средства на парк скульптур запланированы какие?
— Сумма приличная. Относительно, конечно. Но мы в нее вписались за счет снижения гонорарной части. Художники на это пошли.
— Такая высокая сознательность?
— Наверное. С другой стороны, наши художники уже давно сидят без серьезной творческой работы, а то и вообще без заказов. А тут такое фантастическое предложение, в которое трудно было поверить... Поначалу никто и не поверил, и многие согласились принять участие в конкурсе исключительно под мое имя. Но я никого не обманывал, я сразу сказал, что гарантирую только объективный отбор. И отбор был абсолютно объективным. Там вылетели такие имена...
— Кто, например?
— Не буду называть, потому что обиженных очень много.
— А Церетели прошел?
— Он не участвовал. Но Зураб уже отлил в бронзе две гигантские работы. Вот будет смешно, если никто не успеет, а он свои поставит! Впрочем, почему смешно? Закономерно! Ведь кому я только не писал, кому только не докладывал, что мы готовы, что мы дружно стоим на низком старте, все без толку.
— Так есть же заветный адрес — Москва, Кремль...
— К сожалению, не вхож, а то бы все уже решилось. Хотя не исключаю, что найдутся мастера, готовые работать и за идею. Я же говорю: проект уникальный, и люди в нем участвуют уникальные.
— А ваша работа отбор прошла?
— Прошла. Орел с размахом крыльев в сто двадцать метров, парящий над скалами. Скалы, символизирующие Кавказ, должны были быть из мрамора, но ради экономии выбрали бронзу, орел — сложная вантовая система, а крылья из парусины, которой штормы практически нипочем — пять лет гарантии. Почему орел? Да потому что Адлер в переводе — «орел». По замыслу из-под его крыльев и начинается дорога к олимпийским объектам. Думаю, за всю историю Российского государства ничего подобного не делали. В советские времена создавали грандиозные мемориальные комплексы, но вот такого скульптурного шоу не было никогда. Даю гарантию! И вот что еще принципиально. Обычно для оформления Олимпиады приглашают знаменитостей со всего мира. Мы от этой практики отказались, потому что хотели показать потенциал именно российских художников.
— А если отмашку дадут только за полгода до Олимпиады?
— Кое-что, наверное, успеем. Но не без художественных потерь. Например, сделать орла мне будет очень тяжело. Количество скал тоже придется уменьшить — то есть своими руками обкорнать «Кавказский хребет»... Приходится тратить килограммы нервов — это на федеральном уровне. А, например, в Москве нервов вообще никаких не хватает. В жюри конкурсов одни и те же лица, которые гребут исключительно в одну сторону. Любым способом выберут ту работу, которую нужно, хотя она может быть абсолютно бездарной. Вот по этой причине в столице и преобладает искусство троечников. А то, что делаю для города я, это, как правило, вопреки и за собственный счет. Памятник Араму Хачатуряну я сделал за свои средства, памятник Иосифу Бродскому тоже. Только на фундамент, конкретно на бетон, определенную сумму выделил один предприниматель. И все. Так что памятник Иосифу Бродскому — это мой безвозмездный дар городу.
