Михаил Зуев-Ордынец - Всемирный следопыт, 1929 № 09
Я с интересом наблюдал, держа на всякий случай ружье наготове. Тем временем „нечто“ поднялось с земли. Это оказалась большая слониха. Она направилась в чащу. Рядом с ней семенил маленький новорожденный слоненок. Остальные слоны последовали за ней. Но четверо еще долго стояли, пока самка с новорожденным не скрылись окончательно. Только тогда они удалились.
Я и раньше слыхал от африканских старожилов рассказы о том, что когда самка слона чувствует приближение родов, она удаляется в уединенное место, а остальные члены стада стоят около нее и охраняют, пока детеныш не появится на свет. Я смеялся над этими рассказами, считая их такой же выдумкой, как рассказы о „кладбищах“ слонов. Но после описанной встречи я не решусь утверждать, что дикие африканские слоны не охраняют своих рожениц».
М. Р.
ТАНЦУЮЩИЙ ДРОЗД.
В один из жарких июльских дней, в самый разгар сенокоса я поймал в свежем сене только что оперившегося дрозда. Принес я его домой и поместил в просторную коробку, выстланную ватой. Первое время дроздик дичился, но аппетит у него был прекрасный, особенно любил он мелко нарубленное мясо.
И вот однажды я сделался свидетелем весьма интересного явления. Прирученный дрозд после изрядного обеда и водопития неожиданно стал делать резкие и разнообразные телодвижения: он подпрыгивал то на одной ноге, то на другой, быстро взмахивая серенькими крылышками. Птица странно кружилась, видимо исполняя какой-то своеобразный танец.
Это наблюдение я проверял несколько раз и убедился, что мой дрозд обладал недюжинным талантом танцора. Не знаю, все ли дрозды умеют танцовать, или этим даром обладал только мой дрозд. Впоследствии он улетел в родные леса.
ДЯТЕЛ В РОЛИ ВОЖАКА.
Зимою всем пернатым приходится очень туго не только от холода, но прежде всего от голода. Особенно достается синицам, воробьям, чечоткам, пищухам, поползням и т. д. И вот в некоторых случаях спасителем мелких птиц от голодной смерти является дятел. Он становится как бы вожаком мелких птичьих артелей. В чем же тут секрет? — А вот в чем. Как известно, дятел добывает пищу, продалбливая длинным крепким клювом кору деревьев и вытаскивая из-под нее личинки короедов и других насекомых. Так вот, когда дятел отправляется на промысел и начинает мерно долбить кору, голодные птицы слетаются к нему, следуют за ним и терпеливо ждут, когда он кончит свое пиршество. После него действительно остается еще кое-что и для других голодных маленьких птиц, и они доедают остатки дятлова обеда. Чуть заслышит стайка синичек, чечоток или другой мелкоты стук дятла, живо летит к нему, зная, что их ждет хотя скудная, но верная добыча, а зимой каждый кусочек пищи дорог.
КРОВАВЫЙ МЕД.
В один из жарких июльских дней я зашел к знакомому деду на пасеку, расположенную на опушке леса, километра за два от деревни, в плодовом саду. Пасека была небольшая, всего ульев двадцать, но мед деда Прокопия покупали охотнее других: он обладал удивительной золотистой прозрачностью. Гудение пчел раздавалось в тишине, и под развесистыми яблонями было прохладно. Дед обрадовался мне. Мы сели на старую колоду, и я по обыкновению передал ему две пачки махры и бумагу, за что дед всегда угощал душистым медом с свеже выпеченным хлебом. Так и на этот раз — дед достал чашку с сотовым медом и подал ее мне со словами:
— Погляди-ка, сынок, на мед-то. Уж больно чудной. Впервые вижу.
Я стал рассматривать мед, который имел наполовину красный, наполовину желтый цвет. Красный мед находился в верхних ячейках и местами походил на прозрачный рубин, при чем имел странный терпкий привкус и резкий запах.
— Давно ты его достал и из какого улья? — спросил я деда.
— Да вчера, вон из того улья, что у плетня, — указал он. — Полез я в улей, а пчелы, точно белены объелись, кусаться стали.
Я заинтересовался и попросил деда пойти со мной, он охотно согласился, и вскоре мы тщательно рассматривали раскрытый улей. Мед на вощинах оказался сверху красноватым. Мы вскрыли второй улей — то же самое. Я поймал одну из пчел и осторожно надавил ей на брюшко. Появилось несколько капель красной жидкости.
Я растянулся на траве и стал наблюдать за ульем. Пчелы улетали за плетень по направлению небольшого оврага, заросшего лопухом. С оврага тянуло гнилью и запахом падали.
Пересилив отвращение, я спустился на дно оврага и наскочил на две ободранных лошадиных туши. Трупы были, очевидно, свежие, разложение только начиналось. К моему удивлению я увидел, что падаль была усеяна сотнями пчел, издававших громкое гудение. Одни прилетали, другие грузно улетали по направлению к пасеке. Я слегка ударил хворостиной по трупу. Не успел я опомниться, как туча пчел накинулась на меня. От зверских укусов лицо и руки превратились в бесформенные обрубки. Сломя голову я побежал к реке, как был — в одежде — рухнул в воду и лишь тогда немного избавился от ужасной боли.
Через полчаса, мокрый и опухший, я стоял перед удивленным дедом и рассказывал ему, как это случилось. Дед недоверчиво качал головой. Тогда я взял его за руку и повел к оврагу, где он убедился в правильности моих слов. Час спустя весь облепленный простоквашей и с сеткой на голове я зарывал вместе с дедом падаль.
На следующий день, открыв улей, чтобы выбросить испорченные соты, мы увидели над красным медом тонкий слой желтого. Теперь дед уже не сомневался, что пчелы носили кровь с падали. В довершение всего на полу улья валялось много издохших пчел, со скрюченными лапками, словно в предсмертной агонии. Явление это сильно заинтересовало меня, и я перерыл всю известную мне литературу о пчелах, но нигде не нашел объяснения.
Сообщил В. Савин.
ТОЖЕ СПОРТСМЕНЫ.
Одно время на улицах Ленинграда не редкость было встретить зимой спортсменов, которые в пиджаке и трусиках тренировались вприпрыжку босыми ногами при пятнадцатиградусном морозе. Любопытно, что среди пернатых также существуют в своем роде спортсмены, бодро переносящие сильнейшие холода.
В хвойных лесах таежной полосы СССР и в в горной части Крыма гнездятся оригинальные птицы клесты, по своим повадкам очень напоминающие попугаев[21]. Обращает внимание массивный клюв этих птиц. Верхняя и нижняя его половины загнуты и перекрещиваются наподобие лезвий ножниц. Подобное строение клюва позволяет клестам выщелкивать сосновые и еловые шишки и доставать находящиеся в них семена[22]. В зависимости от наличия корма клесты выводят птенцов в различные времена года, но главным образом в зимние месяцы. В годы с большим урожаем шишек, семян и ягод клесты гнездятся два раза.
Интереснее всего, что в самый разгар зимы, когда от морозов деревья трещат словно залпы выстрелов, или тоскливыми напевами завывают февральские вьюги, хлопотливая чета клестов бывает занята высиживанием будущего поколения крылатых спортсменов. Жизнь в лесу в это время совершенно замерла, снег повис пушистыми хлопьями на густых ветках, однообразное оцепенение зимнего ландшафта сковало местность — и только клесты беспечно распевают песенки. Когда же при тридцатиградусном морозе появятся неоперенные птенцы, то чувствуют они себя повидимому великолепно. Несмотря на суровые условия зимнего периода и крайне стесненные в гнезде движения, молодые клесты-спортсмены не только не замерзают, но даже не знают вероятно наших насморков и гриппов…
А ведь не много, пожалуй, найдется среди нас таких «неоперенных» спортсменов, которые смогли бы героически перенести трескучие зимние непогоды, подобно молодежи у клестов.
Мелитополь.
И. Брудин.
Следопыт среди книг.
БОГАТСТВА ИЗ ВОЗДУХА.
Еще в прошлом веке наукой был поставлен вопрос о том, — не истощается ли почва, тратя содержащиеся в ней вещества на питание растительных организмов, какие у нее имеются для этого запасы и возобновляются ли они?
Когда выяснилась важная роль азота и его соединений для питания всего животного мира, то встал следующий вопрос: благополучно ли обстоит дело с запасом азота в почве, обеспечены ли растения азотным питанием?
Исследования показали, что дело в этом отношении обстоит неблагополучно и что здесь необходимо вмешательство человека.
Тогда на Западе выросла крупная азотная промышленность. Получение на заводах азотистых продуктов замечательно тем, что оно достигается при помощи простых средств — воздуха и воды, однако техника производства весьма сложна и использование атмосферного азота оказалось возможным лишь благодаря крупным достижениям химической науки и техники и при наличии мощных и дешевых двигателей (напр. водопадов) и источников очень высоких температур (1000–4000°).
