Газета День Литературы - Газета День Литературы # 123 (2006 11)
И закончу булгаковской цитатой прощания и надежды:
Не верю в светильник под спудом. Рано или поздно, писатель все равно скажет то, что хочет сказать… Главное — не терять достоинства.
Глеб Горбовский
ВСЕГДА ГОТОВ
Опять весна пришла…
Увы, день ото дня —
всё меньше, календарного, меня.
Зато — телесного —
всё больше с каждым днём:
раздалось пузо вширь —
гори оно огнём!
А в голове,
точнее — в памяти времён, —
всё меньше чисел-дат
и собственных имён.
Но в сердце,
или — в тайниках души, —
отменные скопились барыши.
Я стал добрей и менее бедов.
И смерть принять, как пионер —
всегда готов!
***
Сколько правды — сладкой и горькой!
Вот они — друзей моих лица:
беззащитные деревья на пригорке,
пережившие злую зиму — птицы.
Из-под старой листвы — росточек,
из таинственной норки — мышка!
Жизнь опять обещает быть прочной
и жестокой к друзьям — не слишком.
На разбухшей реке танцуют
льдины ржавые, как веснушки…
…Скоро платье перелицует
резвый май — у зимы-старушки!
ОПАСНЫЕ ПРЕДМЕТЫ
Среди вещей известных
опасны до сих пор —
нож кухонный, стамеска,
коса, стекло, топор,
верёвочка и шило,
что входит, ткань кружа.
Пусть с ними согрешила
не всякая душа.
Среди предметов ветхих,
презревших модный китч,
опасен, сдутый ветром
на голову — кирпич…
***
Прости меня, Господь,
за житие без Бога.
Моя — меня — огнём
съедает плоть,
и овевает смрадом
безнадега…
Однако, воздух пью
и в рот сую ломоть.
А по утрянке —
кланяюсь рассвету.
А ночью тёмной,
где-то под собой
я ощущаю родину — планету
летящей в бездну
женщиной слепой…
ДЕБЮТ
Открываем новую рубрику. В ней — место молодым, начинающим. Поэтам, прозаикам, критикам… География — вся Россия
Александр НЕУГОМОНОВ
***
Волны, ветер, солнце светит.
Сосны, вросшие в песок.
Я счастливей всех на свете —
В рай попавший на часок.
После гула городского
Шум прибоя, плеск воды,
Шелест, в хаосе живого,
Как лекарство для души.
Поспешив с людской дороги
По некошеной траве,
Я пойду на босую ногу,
Растворяясь в синеве…
Скинув с плеч мирскую ношу,
Тело по ветру пустив,
Я тебя, мой край, не брошу —
Будь я мертвый, будь я жив.
***
Какая жизнь,
такие песни
Народ чем болен, то поет
Когда сбылись плохие вести,
Когда беда за дверью ждет,
Когда на сердце груз печали,
А на душе тоска скребет,
И черти лиха накачали
Да так что бог не разберет.
Тогда, махнув на все рукою,
Желая грусть свою излить,
Гитару звонкою струною
Мы просим дух наш исцелить.
И та, с покорностью святою
Внимая пальцем и словам,
Нас вдаль уводит за собою
К другим заветным берегам…
Туда, где черный ворон вьется
Над телом юного бойца,
Где мать-старуха не дождется
Родного сына у крыльца,
Где тройка мчится вдоль обрыва,
Мольбы не слыша седока,
Где мы спасаемся от срыва
Взглянув на беды свысока…
Другая жизнь,
Другие песни…
Мария ЗНОБИЩЕВА
ПАЯЦ
И тысяча очей —
Как тысяча мечей.
Единственный доспех — колпак паяца.
Смотри — замкнулся круг
Сцепленьем сотен рук,
И этому кольцу не распаяться.
Пыль. Площадь. Пляшет плеть.
Паяц, не вздумай петь!
Ха-ха-ха-ха-хорошим быть не надо!
Поклон! Еще поклон!
Теперь ты приобщен
К высокому искусству клоунады.
***
Ночь только знает — всё и до конца.
Как ты ловил скользящий взгляд эпохи,
Как холодел, и как ты звал Отца,
Едва не задохнувшийся на вдохе.
Как плакал ты, как не было Его,
Как хохотали пугала и мимы,
Как целый мир, встречая Рождество,
В безумной пляске проносился мимо.
Как ты любил случайные слова,
Смычок сверчка и три свечи в сочельник,
Как никла каждой осенью трава
От нежности и слёз ежевечерних.
Как ныло сердце от бессчётных стрел,
И тишина — от стрелок циферблата.
Ты пел и звал. Он — слушал и смотрел,
И между вами свет парил крылато.
Ни изумрудный луч из-под ветвей,
Ни год, ни век не подведут итога.
Ночь только знает в немоте своей
И всё о Нём, и о тебе — немного.
ГОРОД
Едешь и глазами ловишь: "ГОРОД",
А идёшь назад — читаешь: "ДОРОГ".
Дорог город споров и дорог.
Город покосившихся заборов,
Где автобус спит, как сытый боров,
Бьётся дождь о рёбра светофоров
И собор от робости продрог.
Едешь и глазами ловишь лица,
По которым, встретившись в столице,
С полувзгляда выяснишь родство.
И ещё есть лица — как из ситца,
Лица-сны и лица — сплошь ресницы,
Лица, на которые молиться,
Лица — так, не скажешь ничего.
Этот мир почти необитаем.
Скверы серы. Небо не чета им,
Но об этом городу — молчок.
Как посланье нежное, читаем
Серебристый промельк птичьей стаи,
И крыла сквозного запятая
Рыбку сердца ловит на крючок.
Варвара ЗАБЛИЦКАЯ
ГЕФСИМАНСКИЙ САД
Как чаша земных страстей,
на небе взошла луна,
и сколько её ни пей,
она всё равно полна.
И свет за ночной листвой
так холоден, чист и свят…
Иуда у каждого свой.
Молчит Гефсиманский сад.
Кто сам не предал ещё,
другие того предадут.
Предатель откроет счёт,
получит деньги за труд.
И ждёт его Божий суд:
верёвка и крепкий сук,
и тридцать монет упадут
на землю из мёртвых рук.
И Преданный всё поймёт,
поймав сожаленья взгляд,
когда с трибуны сойдёт
умывший руки Пилат.
И будет тяжесть оков,
терновый венец и кровь,
и будет крест на горе…
И чаша полна до краёв,
прольется она на заре.
О, плачь, рыдай, Назарет…
ЕРШАЛАИМ
Золотые статуи
