Владимир Жаботинский - СAUSERIES Правда об острове Тристан да Рунья
Проблема пола въ истории Тристана — тема, о которой трудно писать въ газетной статье. Многаго придется пока едва коснуться полунамекомъ. Для поселенцевъ эта проблема оказалась, понятно, мучительнымъ, чуть ли не трагическимъ испы-таниемъ.
Не только теперь, но и шестьдесятъ лътъ тому назадъ женская преступность была, по сравнению съ мужской, явлениемъ более ръдкимъ (хотя среди настоящихъ «прирожденныхъ» преступниковъ разница эта была, кажется, несколько менее велика). Первый договоръ о превращении Тристана въ место ссылки не содержалъ никакихъ особыхъ положений о женщинахъ. Вопросъ возникъ и обострился только черезъ годъ после отправки первой партии, когда медицинская комиссия при международной судебной палате утвердила соотвътствующий приговоръ надъ двумя женщинами — убийцами. Цълый рядъ женскихъ организаций въ Европъ и Америкъ выступилъ тогда съ протестомъ, заявляя, что недопустимо подкинуть двухъ одинокихъ женщинъ, кто бы онъ ни были, въ среду полусотни мужчинъ, и притомъ такихъ мужчинъ. Высылку отложили. Съ другой стороны, никакихъ правъ на общественное сочувствие объ дамы сами по себъ не имъли: оне вдвоемъ содержали въ течение долгихъ лътъ такъ называемую «фабрику ангеловъ» — брали на «воспитание» незаконныхъ или вообще нежеланныхъ малютокъ и своевременно ихъ отправляли въ лучций миръ. Въ отвътъ на упомянутые протесты женскихъ организаций, послышались и противные голоса (тоже по большей части женские): эти требовали возстановления смертной казни, — о чемъ, конечно, не могло быть ръчи. Какъ извъстно, даже тюремное заключение выше десятилътняго срока было, по «договору Дзандзарелла», отмънено, чтобы каждому гръшнику, если онъ не является прирожденнымъ преступникомъ, дать еще возможность искупления.
Получился тупикъ; и путаница стала еще путанъе, когда двъ сессии медицинской комиссий, одна за другою, утвердили цълыхъ семнадцать «тристанскихъ» приговоровъ надъ женщинами. Три изъ нихъ были француженки; ихъ адвокатъ, одно изъ свътилъ парижскаго барро, нашелъ единственный разумный выходъ изъ затруднения — онъ поставилъ этотъ вопросъ своимъ клиенткамъ. Всъ три подписали прошение о ссылкъ на о. Тристанъ-да-Рунья. Парижскому примъру послъдовали остальные адвокаты. Изъ девятнадцати, только четыре женщины отказались подписать такое прошение.
Результатомъ явилась извъстная поправка къ договору — поправка, разрешающая женщинамъ выбирать между Тристаномъ и другими формами кары, какия (за исключениемъ смертной казни) будутъ установлены законами отдъльныхъ странъ. Принята была и другая поправка: что женщинъ будутъ высаживать только группами не ниже определеннаго количества.
Вотъ какъ произошло то, что въ составь четвертой партии ссыльныхъ, прибывшей черезъ полтора года послъ высадки первоначальной группы, оказалось пятнадцать женщинъ. Еще одна партия женщинъ прибыла годомъ позже.
Даже самая осторожная попытка описать то, что творилось на острове въ течение ближайшихъ нъсколькихъ лъть, была бы неумтстна на столбцахъ общедоступной газеты. Это былъ хаосъ, и притомъ перманентный. Единственная хорошая сторона была въ немъ та, что самая распущенность нравственныхъ понятй въ этой средъ не давала развиться конфликтамъ: при такихъ условияхъ не могло быть мъста ревности. Тъмъ не менъе, ссоры, драки, даже убийства сильно участились за тъ годы; но, по крайней мъръ, хоть не дошло до всеобщей взаимной ръзни.
Ландру задумался надъ этимъ положениемъ съ самыхъ первыхъ лътъ своей карьеры лидера. Къ началу пятнадцатаго года тамошней эры, картина была, приблизительно, такая: высажено было всего около тысячи, изъ нихъ выжило до семисотъ, причемъ, почти все умершие были мужчины. Напротивъ, изъ полутораста женщинъ, почти всъ еще были въ живыхъ, что можно было объяснить тремя причинами: онъ тогда не знали труда, не рожали дътей, и средний возрастъ ихъ былъ значительно ниже мужского. Такимъ образомъ, на островъ было по одной женщинъ на каждыхъ трехъ-четырехъ мужчинъ.
Ландру сообразилъ, что эта пропорция уже открываетъ некоторую возможность приступить къ постепенному упорядочению хаоса; по крайней мъръ настолько, чтобы на острове начали появляться дъти. Но и то, повидимому, понадобилось все влияние, все терпение, а также и вся безпощадность Шарля Ландру, чтобы осуществить первый шагъ въ этомъ направлении. Въ моихъ замъткахъ говорится о народныхъ собранияхъ, о поединкахъ, о массовыхъ свалкахъ, о несколькихъ судахъ Линча… но, въ конце концовъ, реформа была проведена.
Это была полиандрия. На первыхъ порахъ даже меньше: просто — если позволено такъ выразиться — сфера влияния каждой женщины была ограничена тремя или четырьмя определенными поклонниками. Но и то уже былъ значительный шагъ впередъ. Понемногу начало изменяться отношение женщинъ къ этимъ самымъ «сферамъ влияния»: изъ самокъ онъ стали постепенно превращаться во что то вроде участницъ предприятия, стали интересоваться удачами и невзгодами своихъ «мужьевъ»; «Они начали» — пишетъ Иосифъ Верба — «чинить имъ платье, что было бы немыслимо въ предшествовавшем периодъ».
Первыя колыбели на острове появились въ семнадцатомъ году: скоро оне сдълались, если не частымъ, то обычнымъ явлениемъ. Нечего и говорить о томъ, какъ оно отозвалось на психологии самихъ женщинъ, — не только матерей, но всъхъ. Каждые роды были тогда особенно важнымъ событемъ какъ разъ для бездътныхъ женщинъ во всъхъ углахъ острова.
Слъдующий шагъ произошелъ самъ собою, безъ прямого давления Ландру; постепенно сложился распорядокъ, по которому большинство женщинъ оставалось на долгие сроки въ одной и той же землянке, особенно если рождалось дитя. Это, опять таки, не прошло безъ дракъ и убиствъ, но все же обычай до некоторой степени укоренился — и позволилъ Ландру приступить къ завершению своей реформы.
Въ двадцать пятомъ году Ландру выдвинулъ мысль о моногамическихъ бракахъ на определенный срокъ. Въ этомъ ему помогъ, или даже наставилъ на путь, другой замечательный человъкъ — Сантерри (Александръ) Ахо, бывший пасторъ, родомъ изъ Финляндии, где, кажется, эта система уже и въ тъ годы не исключалась закономъ. Опять начался долгий периодъ народныхъ собраний и частныхъ ссоръ, хотя знамениемъ времени была на этотъ разъ сравнительная ръдкость побоищъ. Но у всъхъ безкровныхъ революций есть одинъ недостатокъ — ихъ завоевания очень медленно укореняются. На этотъ разъ понадобилось пять лътъ для проведения реформы, и еще лътъ десять после того тянулась полоса рецидивовъ и другихъ перебоевъ системы. Тъмъ не менъе можно сказать, что теперь система эта прочно держится уже двадцать лътъ, съ теми, конечно, нарушениями, какия неизбежны въ любомъ человъческомъ обществе.
Система очень проста: «бракъ» заключается на любой срокъ, но не больше трехъ летъ. Есть любопытныя детали, но о нихъ я тутъ говорить не могу. Вообще признаюсь, что эта сторона местной жизни оставила во мнъ впечатлъние чрезвычайно тяжелое. Въ то же время, однако, врядъ ли кто-нибудь могъ бы придумать другой, болъе благопристойный — и притомъ реально возможный — выходъ изъ положения. Когда поколъние, родившееся на островъ, станетъ большинствомъ, установится у нихъ, вероятно, и полная моногамия — по крайней мъръ, — настолько «полная», какъ и у насъ…
Кстати, было бы несправедливо не упомянуть объ одномъ очень отрадномъ результате малочисленности женщинъ: эти грубоватые поселенцы по-своему очень внимательны къ своимъ подругамъ. Ничего романическаго въ ихъ отношенях нътъ, нътъ въ наречии даже слова «любовь», а французское «амуръ» они употребляютъ въ очень низменномъ смыслъ; развъ только среди молодежи можно заметить признаки нарождающагося более благороднаго настроения въ этомъ отношении. Но женщинъ они всъ «балуютъ», какъ ни дико это звучитъ въ применении къ суровой обстановке ихъ жизни. Неожиданный оборотъ дъла, если вспомнить, что большинство населения вышло изъ среды всеминаго братства апашей.
Апашамъ зато свойствененъ и другой недугъ, и онъ свиръпствуетъ на островъ не меньше, чъмъ у насъ въ миръ цивилизации. По «трактату Дзандзарелла» всъ виноградники были уничтожены, но поселенцы постепенно научились гнать алкоголь изъ злаковъ. Если бы они сделали это открытие въ первые годы, все пошло бы иначе; но въ первые годы имъ было не до химическихъ опытовъ. Водка появилась позже и, между прочимъ, сыграла крупную роль въ пропаганде «философовъ» — вероятно, и въ контръпропаганде Ландру. Я лично виделъ пьяныхъ въ Черко, прямо на улице. Но порокъ этотъ далеко не всеобщий, и тому есть по крайней мере одна серьезная, органическая причина: значительная часть населения принадлежитъ къ расамъ, не подверженнымъ алкоголизму — это итальянцы, испанцы, арабы, татары. Второе поколъние, результатъ смъшения кровей, имъетъ значительные шансы унаследовать трезвое предрасположение. Другая черта, подкрепляющая эту надежду, есть полное отсутствие кабаковъ. У нихъ вообще нътъ ни лавокъ, ни харчевенъ; но мнъ разсказывали, что лътъ пятнадцать тому назадъ, какой-то американский негръ и съ нимъ бълая женщина открыли питейное заведете въ одномъ изъ второстепенныхъ поселковъ острова, и сразу приобрели широкую клиентуру. Скоро, однако, начались у негра ссоры съ потребителями — изъ за трудности найти точный способъ уплаты при отсутствии денежныхъ знаковъ; не было недостатка и вообще въ публичныхъ свалкахъ. Негръ оказался достаточно предусмотрительнымъ, чтобы, не дожидаясь расправы, бросить свое предприятие, а бълая женщина ушла отъ него до срока къ новому супругу.
