Иоахим Хоффманн - Немцы и калмыки 1942-1945
Среди крымских татар, казачьего населения Дона, Кубани и Терека, народов Северного Кавказа, даже закавказских народов и народов Туркестана была очевидной самая большая готовность стать на сторону немцев, которая очень далеко выходила за рамки того, что можно было бы ожидать от лояльных граждан воюющего государства.
Все эти народы и этносы оказались не просто не лояльны, а не лояльны в столь огромном масштабе, который разрешает уже говорить о массовом предательстве, — простой факт, который Конквист характеризует как плебисцит, и, который, будь проведён, дал бы те же результаты и среди других народов СССР.
Пред таким фактом уже невозможно говорить об измене тех или иных народов советскому режиму, наоборот, надо говорить обратное, а именно, что как раз советская национальная политика не выдержала испытания на прочность и потерпела полный крах в кризисном 1942 году.
Ответом Советского правительства на массовый переход подданных на сторону врага стали депортации и уничтожение целых народов, что, как известно, было заклеймено Хрущёвым на 20-м сьезде КПСС в 1956 году как преступление Сталина, которое — как теперь было приказано думать — являлось «грубым нарушением социалистической законности».
В 1957 году в ходе восстановления ленинских норм в партийной и государственной жизни проклятые народы были реабилитированы. Не все, конечно. Преступниками остались, например, волжские немцы, крымские татары, турки-месхетинцы.
Поворот в советской политике становится легко понятным, если вспомнить об отрицательном эффекте, который имел бы место в случае уничтожения малых восточных народов у быстро выходивших на мировую политическую арену азиатских стран. И прежде всего это касалось участи калмыцкого народа, остатки которого, оказавшиеся за советской чертой, объединились в Германии.
(О прочности их землячества говорит и ежегодное празднование праздника «Цаган» — национально-религиозного праздника калмыков 12 февраля.
«Сегодня, в День Праздника в Буддийском мире, мы, горсточка калмыков, которым удалось избежать советских мук, празднуем Буддийский Праздник и в глубокой скорби вспоминаем наших матерей, отцов, братьев и сестёр, страдающих в жестокой, грубой Сибири,» — говорится в приглашении Комиссии Калмыцкого землячества 09.02.1956 года.
«Верные последователи мудрого, милостивого, доброго Будды без ропота несут тяжкий жребий и всё горе, возложенные на них судьбой». После многочисленных обращений калмыки, проживавшие в Германии, получили разрешение на переезд в США, поскольку в их случае речь шла о представителях народа, проживавшего в Европе.
На защиту своих земляков, страдающих в Советском Союзе, поднялся, развернув активную деятельность с 50-х годов, «Калмыцкий Комитет по борьбе с большевизмом» в Мюнхене, который возглавили Санджи Степанов, Дорджи Арбаков и Джаб Наминов.
Были установлены контакты с буддийскими организациями по всему миру, были организованы запросы к различным правительствам и ООН в свете принятой ООН Конвенции о геноциде.
Степанов и Наминов находились в Бандунге во время проходившей там с 18 по 24 апреля 1955 года Конференции Афро-Азиатских стран и обращались ко многим политикам стран-участниц с информацией о судьбе калмыков (один из таких меморандумов был вручён, например, Чжоу Энь Лаю).
Успех был очевиден-многие правительства направили запросы в Москву, касавшиеся судьбы калмыцких братьев по вере.
Т.е. можно исходить из того, что итогом озабоченности о его авторитете в странах «Третьего мира» стало то, что Советское Правительство пошло на восстановление на территории РСФСР Кабардино-Балкарской АССР, Чечено-Ингушской АССР, Черкесской Автономной Области и переоформления недавно восстановленной Калмыцкой Автономной Области в АССР.
По рекомендации Президиума Верховного Совета СССР представители этих народов при определённых условиях и административных оговорках могли вернуться в свои родные края. Около 65 000 калмыков вернулись на Волгу, где они смогли более-менее обустроиться в социалистическом сообществе.
О числе погибших этого народа нет точных данных, но есть причины полагать, что доля погибших как раз среди калмыков была чрезвычайно высокой.
Примерное представление об этом можно получить из сравнения опубликованной статистики о числе жителей.
Согласно ей, число калмыков, проживавших в 1898 году на территории Российской Империи составляло 190 000, на территории СССР их число уменьшилось со 134 000 в 1939 году до 106 000 в 1959, из которых родным признавали калмыцкий язык 96 000.
Хрущёв, разрешивший говорить о массовом преступлении в отношении калмыков и других народов, которое он теперь преподносил как следствие культа личности, которому он объявил борьбу, был мало заинтересован в том, чтобы вскрыть истинные причины и размах этих событий. Простой фокус избавил его от дальнейших объяснений — в своём знаменитом секретном докладе на 20-м съезде КПСС 24–25 февраля 1956 года он объявил недопустимым обвинять в предательстве целые народы, включая женщин и детей, коммунистов и некоммунистов, делать их жертвами массовых репрессий и ставить их на грань уничтожения из-за враждебных акций «отдельных личностей или небольших групп».
Его руководящие слова ставили таким образом сотрудничество с немцами на уровень лишь периферийного явления, и тем самым он занял позицию, которая разрешала ему весьма удобно подойти ко всей проблеме. Теперь он мог спокойно изобличать Сталина и никоим образом не ставить под сомнение высокие идеологические лозунги о морально-политическом единстве общества в Советском Союзе, о нерушимой дружбе народов Советского Союза и героическом патриотизме «советского народа», сплочённого вокруг Коммунистической Партии.
Только так можно было говорить о преступлениях Сталина, не компрометируя советский режим в целом.
При всём том следует отметить, что политика советского лидера оказала весьма положительное влияние на хозяйственные условия в Калмыкии, калмыки приняли живое участие в экономическом улучшении жизни в республике и возрождении культурных традиций в рамках известных границ.
Лишь в политическом плане их позиции остались слабыми, что выражалось в преувеличенном энтузиазме, с которым официальная Калмыкия доказывала свою лояльность и благодарность партии и Советскому правительству.
Точно так же и в исторических работах всячески выпячивалось содружество калмыцкого народа с Российским государством и отсюда проводились параллели к современности.
Из того обстоятельства, что калмыки некогда добровольно вошли в состав России и защищали Российскую Империю против внешних врагов в войнах 17, 18 и 19-х веков, слишком уж автоматически делался вывод, что и в годы Великой Отечественной Войны они внесли свой героический вклад в защиту Советской Родины.
Поскольку 1609 год считается официальной датой «добровольного вхождения калмыцкого народа в состав Российского государства», в 1959 году в заново созданной КАССР была отпразднована 350-я годовщина этого события как «великий национальный праздник, как праздник нерушимой и вечной дружбы калмыцкого народа с великим русским народом и другими народами нашего Отечества».
Понятно, что такое обобщение наносит слишком большой ущерб исторической правде и корректности.
Естественно, что было немало калмыков, особенно среди молодёжи, которые защищали Советскую власть из внутренних убеждений.
Но и у многих других не было никакого выбора, кроме как сражаться и трудиться на правительство, которому они должны были подчиняться.
О какой доле населения может в данном случае идти речь, остаётся вопросом, но в немецкой зоне оккупации их число было «к счастью, небольшим».
Представляя исключительно эти силы как выразителей всего народа и обобщая их влияние на всех калмыков, акценты сразу, естественно, расставляются далеко не в пользу стихийно возникшего освободительного движения, которое связывало осуществление национальных интересов не с победой, а именно с поражением Советской власти.
Оскорбление мотивов широких кругов населения, которые видели в немцах гарантов калмыцкой национальной жизни, характеризует и другая тенденция осмысления прошлого, которая порой поддерживается и утверждается юридическими средствами-всё, что нашло дорогу на сторону оккупантов, якобы могло вырасти только из криминальной среды либо из аморальных побуждений.
Очевидной цели дискредитации калмыцкого освободительного движения сразу после восстановления КАССР в 1958 году послужило, например, дело Миллера, бывшего начальника полиции в Яшалте, которого обвинили в жестокостях при преследовании просоветских активистов.
Можно ли из этого эпизода делать самые общие выводы, остаётся сомнительным — в любом случае, преследование т. н. «карателей» которых обвиняли в убийствах и пытках советских граждан было оговорено в законе об амнистии Верховного Совета от 1955 года. (Указ Президиума Верховного Совета СССР об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной Войны 1941–1945 г.г., Известия, 18.09.1955.)
