Валерий Шамбаров - День народного единства. Преодоление смуты
18 августа Сапега бросил гусар Микулинского в атаку на русский лагерь со стороны открытого поля. Однако выставленные рогатки заставили несущихся всадников остановиться, а стрелки поражали их огнем. Отступив, поляки стали предпринимать демонстрации, накатываясь и притворно удирая, чтобы выманить русских из-за рогаток. Но те не клюнули и укрытий не покинули. Тогда Сапега решил ударить в другом месте и ночью стал переправляться через Жабну. Скопин это предвидел, выдвинув сюда полки Головина, Жеребцова, Валуева и Барятинского. «Ясаком» (боевым кличем) на этот день воевода назначил «Святой Макарий» — призывая в покровители преподобного Макария, основателя Калязинского монастыря. Выждали, дав возможность части врагов переправиться и разделить силы, и напали. Опрокинули, побили, многие завязли и тонули в болоте. А русские сами форсировали Жабну и перешли в наступление. Сапега привел свои части в порядок, и «бысть сеча зла». Она продолжалась 7 часов. Полки Скопина одолели, враг был разбит и ушел. Молва о победе широко разошлась по Руси, и, кстати, по этому случаю вошло в обычай молитвы об избавлении от вражеского нашествия обращать к св. Макарию Калязинскому.
Хотя на самом деле до избавления в августе 1609 г. было далеко. На южных рубежах появилась крымская орда во главе с царевичем Джанибеком. К хану царь тоже обращался, широко распропагандировал, что татары идут как союзники. Но крымцы повели себя так, как привыкли. Драться с «ворами» не собирались, зато погромили Тарусу, разорили окрестности Серпухова, Коломны, Боровска — и ушли, угоняя полон. И народ проклинал Шуйского за таких «союзников».
В это время важное событие случилось и в Лифляндии. Гетман литовский Ходкевич, лучший полководец Речи Посполитой, имея всего 5 тыс. бойцов, в пух и прах разгромил 8-тысячный шведский корпус, чуть не захватив в плен короля Карла IX. И Швеция пошла на заключение двухлетнего перемирия. А Турция все еще не выпуталась из драки с Ираном… В общем, создались хорошие условия для похода на Россию. Повод был налицо — союз Шуйского со шведами. Но этого Сигизмунду показалось мало, он приказал канцлеру Лубенскому составить манифест, где на первый план выставлялся другой повод: что некогда польский король Болеслав посадил на киевский престол князя Изяслава Ярославовича. Правда, Болеслава с Изяславом киевляне быстро выгнали, но такую «мелочь» опустили. Сажал на престол — и все тут. Значит, русские князья стали вассалами польских королей. А раз род этих вассалов пресекся, Сигизмунд имеет право распорядиться «выморочным имуществом». Словом, подводилась юридическая база для полного завоевания России. А один из приближенных короля, Пальчевский, выпустил труд, где обосновывалось, что Россия должна стать для поляков «Новым Светом». Русских «еретиков» надо перекрестить и также обратить в рабов, как испанцы индейцев.
О конкретных планах возник спор. Коронный гетман Жолкевский предлагал наступать на ослабленную мятежами Северщину, а литовский канцлер Лев Сапега, дядя бродившего по Руси Яна, и бывший посол, велижский староста Гонсевский, убеждали идти на Смоленск. Тут играли роль корыстные соображения — Смоленщина примыкала к их владениям и досталась бы литовским панам. Но добавились сообщения разведки, что большая часть смоленских ратников ушла к Скопину, из 4 стрелецких приказов остался 1 и город должен будет сдаться без боя. Да и путь через Смоленск на Москву был короче — по опыту самозванцев полагали, что русские города сами откроют ворота королю, а бояре предпочтут его непопулярному Шуйскому.
С формированием армии возникли проблемы. Самая буйная шляхта ушла к самозванцу, а остальные на службу не спешили. И король смог выступить в конце лета, набрав лишь 12,5 тыс. воинов. Но ведь считалось, что достаточно будет демонстрации силы! Однако вышло не так. Смоленск был одним из крупнейших городов России с населением 70 тыс., богатейшим центром торговли. И мощнейшей крепостью — стены достигали 6,5 км длиной, высотой 19 м, имели 38 башен, 3 яруса бойниц — «подошвенный бой», «средний бой» и «верхний» — между зубцов. В распоряжении воевод Шеина и Горчакова было 170 пушек. Ратников и впрямь не хватало. Но Шеин давно создавал отряды самообороны. Поэтому у него было не 500 бойцов, как считали поляки, а 5400. Оборону возглавил земский совет горожан при воеводе. Он принял решение сжечь посады, находившиеся за пределами крепости, и стоять до конца.
Король распространил воззвание, будто он, узнав о бедствиях соседей, пришел как благодетель — остановить междоусобицы, водворить мир и спокойствие. Если же вы, мол, отвергнете братскую помощь, то «предадите жен ваших, детей и свои дома на опустошение войску нашему». Смоляне сдаваться отказались. 25 сентября поляки устроили штурм, решив ночью подорвать петардами Копытинские и Авраамиевские ворота. Осажденные своевременно предприняли меры — перед воротами были установлены срубы, наполненные землей, и между стеной и срубом оставался узкий промежуток, где к воротам приходилось идти гуськом, по одному. Когда прогремели взрывы и атакующие, теснясь, полезли в эти проходы, русские их встретили, побили и выгнали. Последующие два дня враг снова лез в безрезультатные атаки, а отбив их, защитники вообще наглухо завалили ворота землей и камнями.
Пришлось начинать осаду. Хотя у короля были только легкие пушки и в перестрелках осажденные брали верх, их ядра долетали до батарей и лагерей поляков. Жолкевский предлагал оставить отряд для блокады и идти на Москву. Но отступить король считал позором для себя. Оставлять крепость в тылу казалось опасным, и уж больно соблазнительной добычей она выглядела. Число воинов Сигизмунда увеличилось, к нему пришли 10 тыс. запорожцев. Потом на его сторону перекинулся атаман Наливайко. За бесчинства на Владимирщине на него гневались Лжедмитрий и «тушинские бояре», и он ушел к королю. А потом нахлынули до 30 тыс. запорожцев под командой Олевченко. Тут уж число чересчур большое, речь явно шла об украинской вольнице, понадеявшейся на поживу. Эти 30 тыс. в осаде почти не участвовали, но затопили бандами западные русские уезды, перекрыв все дороги и создав тем самым внешнее кольцо окружения Смоленска.
А вот от панов, служивших «вору», Сигизмунд помощи не дождался. Наоборот, они собрали «рыцарское коло», возмутившееся, что король пришел «на готовенькое». Делиться гипотетическими сокровищами они не собирались и направили монарху гневную петицию: мол, если кто-то «станет препятствовать нам получить свои выгоды в московской земле, то мы уже не будем уважать в таком враге ни отечества, ни государя, ни брата». Тушинцы еще делали попытки овладеть Москвой. Пробовали ужесточить блокаду и вызвать голод, но атаман Сальков, орудовавший на Владимирской и Коломенской дорогах, был разгромлен Пожарским. Переманив на свою сторону отряд служилых казаков, тушинцы захватили подмосковное Красное село. Однако дальнейшего развития успех не получил — пришлось сжечь село и отступить. Заслали диверсантов, которые подожгли внешнюю стену укреплений — Деревянный город. Выгорело 40 сажен, но остальное москвичи потушили, быстро заделав дыру.
Сапежинцы на Троице-Сергиев монастырь больше не нападали, хотя пробовали пойти на хитрость. Зная о малочисленности защитников и начавшемся у них голоде, выпустили поблизости большое стадо скота, чтобы выманить гарнизон на вылазку и перебить. Осажденные их перехитрили. Долгое время делали вид, что. приманкой не интересуются, а когда усыпили бдительность поляков, вдруг выскочили и захватили стадо, надолго обеспечив себя продовольствием.
Ну а Скопин после победы под Калязином наступление приостановил. В разоренном Подмосковье армию было бы трудно снабжать. А тушинцы расставили отряды в Переславле, Ростове, Александровской слободе, Дмитрове, Суздале, и при подходе к столице войско попало бы в блокаду вместе с москвичами. Был принят другой план — продолжать собирать части вне Москвы, постепенно теснить врага и очищать от него окрестности столицы. Высланные воеводой отряды Головина и Валуева внезапной ночной атакой взяли Переславль. В результате полк Лисовского в Ростове очутился в полуокружении и отступил в Суздаль. Скопин и царь рассылали по городам письма, собирая ратников, продовольствие, деньги. Прибывающих ополченцев обучали шведы.
В условиях вмешательства Польши союз с ними приобрел новое значение. Активизировалась переписка с Делагарди. Ценой больших усилий ему все же собрали часть жалованья деньгами, мехами, тканями. Но его разложившиеся наемники были ни на что больше не годны. Делагарди распустил большинство из них (точнее, они сами ушли), с ним остались лишь 2 тыс. Выборгский договор нарушили уже обе стороны. Русские не могли своевременно платить огромное жалованье, а шведы не участвовали в боях 5-тысячной армией, так что Карела могла им улыбнуться. Карл IX нажал на Делагарди, тот спешно выступил с наличными ротами к Скопину, а генерала Горна послал набирать новых наемников.
