Александр Ушаков - Сталин. По ту сторону добра и зла
Особенно, если учесть, что именно он принимал самое активное участие в создании первой нелегальной газеты на грузинском языке «Брдхола» и находился в тесных отношениях с М. Гурешидзе, который отвечал за работу партийной разведки. И представляется весьма маловероятным, что, общаясь со столь значимой фигурой, он оставался в неведении относительно очень многих вопросов. И как знать, не эти ли его тайные знания и способствовали его выбору в Тифлисский комитет РСДРП? Они же во многом, по всей вероятности, способствовали и той легкости, с какой Сталин находил средства на революционную работу в Батуме. На жалкие пожертвования рабочих невозможно было устроить подпольную типографию, вести работу с власть имущими и содержать самих профессиональных революционеров, которых становилось с его помощью все больше.
Откуда брались деньги? От тех состоятельных людей, которые так или иначе вовлекались в революционную работу. А ведь среди них были такие «сочувствующие» делу революции, как директор завода Ротшильда француз Ф. Гьюн. Он не только знал о готовившихся выступлениях, но и помогал деньгами в организации беспорядков. И уж, конечно, вряд ли он не ведал, что в его доме сначала скрывался Сталин, а затем была оборудована подпольная типография.
Все это неизбежно наводит на мысль о том, что в революционном движении в Закавказье были замешаны не только «нефтяные» и «марганцевые», но и «иностранные» деньги. Да что там мысль, если сами жандармы неоднократно докладывали начальству о той «денежной помощи», которая шла из-за границы на политические цели. И стоит ли после этого удивляться слухам о том, что Сталин был замечен в налаживании отношений с представителями турецких и английских спецслужб, которых в то время в Закавказье хватало.
Вне всякого сомнения, Сталин приложил руку к созданию и поддержанию тех самых боевых отрядов, которые были запрещены в 1907 году на съезде партии, поскольку устраивать демонстрации, нападать и защищаться от тех же «кичи» без хорошо вооруженных боевиков было делом бессмысленным. И особенно преуспела в организации таких отрядов та самая Имеретино-Мингрельская партийная организация, в состав которой Сталин был введен в 1904 году по возвращении из сибирской ссылки. Другое дело, что в отличие от многих своих собратьев по ремеслу он не присвоил себе ни копейки. «О личном существовании он меньше всего заботился, — писал о нем Иремашвили. — Он не предъявлял никаких требований к жизни и считал такие требования несовместимыми с социалистическими принципами. Он был достаточно честен, чтобы приносить своей идее личные жертвы».
Видимо, именно с его помощью в Кавказском союзе было основано специальное «бюро вооружения», а в начале следующего года боевые отряды появились во многих других городах Кавказа. Ну а организацией и координацией их действий занимался специально сформированный в Баку с помощью гначкистов организационный комитет. И далеко не случайно Сталин был введен в Кавказский союзный комитет РСДРП и стал его разъездным агентом в Закавказье. И именно он стоял за созданием типографии в Чиатурах, за проведением декабрьской бакинской стачки, за вооружением рабочих в Баку во время армяно-татарской резни, за организацией красных сотен в Чиатурах, за попыткой захватить кутаисский цейхгауз, за изданием большевистских газет, за формированием боевых отрядов в Тифлисе, за подготовкой покушения на генерала Грязнова и даже за отправкой добровольцев в Персию. В связи с чем возникает очередная неразрешенная и по сей день тайна.
Судя по всему, Сталин нелегально побывал в Иране в 1906 или в 1907 году. «Я хочу начать с Садарханской революции, — вспоминала Мир Башир Касумова, — назову несколько фамилий: Мешади, Аскер, Мюджай и другие. Тогда товарищ Сталин был в Персии. Его отправили туда, и он помогал в этой революции до приезда шаха Мамеда Али. Если мне память не изменяет, товарищ Сталин сам был в Реште».
Что ж, вполне возможно. Ведь в начале века только в одном Баку работали более 7 тысяч так называемых иранских отходников, с которыми русские революционеры вели работу. После возвращения на родину эти отходники несли с собой новые идеи, порой весьма радикальные, что и приводило к спорадическим голодным бунтам и народным демонстрациям. Ну а когда закончились эти бунты, шах был вынужден капитулировать и 5 августа 1906 года опубликовал указ о введении в стране конституционного режима и о созыве меджлиса.
И если Сталин на самом деле побывал в Иране, то это было для него прекрасной школой борьбы, причем борьбы уже самой непосредственной.
Опыт пригодился, и, по всей видимости, в 1909—1910 годах Сталин возглавлял разведку и контрразведку в Бакинском комитете РСДРП, секретарем которого он стал после ареста П.А. Джапаридзе. И далеко не случайно секретный сотрудник тифлисской охранки сообщал начальству: «На Тифлисской общегородской конференции присутствовал приехавший в Тифлис из Баку «Коба» (Сосо) — Иосиф Джугашвили, благодаря стараниям которого конференция решила принять меры к тому, чтобы партийные члены находились на службе в разных правительственных учреждениях и собирали бы нужные для партии сведения».
Конечно, работал Сталин и с самой охранкой, и, как свидетельствовал Г. Варшамян, один из жандармов передал ему список лиц, которых охранка намеревалась арестовать в ближайшее время. А Р.А. Медведев упоминает в своей книге случай, когда один из старых большевиков застал на конспиративной квартире Сталина хорошо известного ему жандарма. Конечно, он спросил Сталина, как у него мог оказаться этот «кровопийца», на что Сталин совершенно спокойно ответил, что этот человек давно и успешно работает на их комитет.
И, как показали дальнейшие исследования, этим «кровопийцей» был помощник начальника жандармского управления ротмистр Ф.В. Зайцев. По какому-то странному стечению обстоятельств он объявился на Кавказе в конце сентября 1912 года, где его ожидал верный Камо. К тому времени он уже бежал из Метехского замка, побывал по заданию Ленина на Балканах, откуда пытался переправлять оружие в Россию. Прибыв на пароходе с оружием, он отправился в Петербург, где Красин благословил его на новый подвиг и дал необходимые для его организации деньги. Очевидно, к этому подвигу приложил руку и сам Сталин. Да и вряд ли Камо пошел бы на «дело» без его ведома. Правда, на этот раз это «дело» сорвалось.
Принимал Сталин и самое действенное участие в возвращении так называемого наследства Шмидта, которое находилось на хранении в кассе Социал-демократической партии Германии. Да и в 1913 году он, по всей видимости, тоже был озабочен добыванием денег для пополнения партийной кассы. И если верить Г. Уратадзе, то именно он в то время был «главным финансистом российского большевистского центра».
Находясь в силу своего положения больше в тени, Сталин редко выступал на митингах и собраниях. Тем не менее он и подобные ему люди обладали куда большим партийным влиянием, поскольку именно в их руках сходились практически все те невидимые нити, благодаря которым и шла вся революционная работа. Именно они доставали деньги и держали их в своих руках, вербовали жандармов и государственных чиновников, занимались разведкой и контрразведкой.
Но в то же самое время Сталин обладал многими личными качествами, которые позволили ему стать в партии в 1917 году тем, кем он стал. И к началу революции в большевистской партии числилось всего несколько человек с таким партийным стажем, как у Сталина. «Ленин, — писал Троцкий, — ценил в Сталине характер: твердость, выдержку, настойчивость, отчасти и хитрость как необходимые качества в борьбе». Красин отмечал его «дьявольскую смекалку и хитрость, помноженную на осторожность».
«Коба, — вторил ему Н. Жордания, — был всегда спокоен, замкнут, даже голоса не повышал, на оскорбления сразу не реагировал, но не забывал и ждал удобного момента, чтобы отплатить сторицей».
«От других большевиков, — вспоминал Р. Арсенидзе, — Коба отличался, безусловно, большой энергией, неустанной работоспособностью, непреодолимой страстью к властвованию, а главное, своими огромными и своеобразными организаторскими способностями».
Конечно, очень многое из того, чем занимался до революции и с кем'был связан Сталин и по сей день остается тайной за семью печатями. Тем не менее можно без особого преувеличения предположить, что все сказанное выше является лишь видимой частью айсберга, и Сталину очень многое приходилось скрывать, в чем нет ничего удивительного. И было бы куда более странным, если бы человек, добывавший для партии деньги и возглавлявший партийную разведку и контрразведку, вдруг поведал бы всему миру всю подноготную своей так и оставшейся для многих тайной деятельности.
Как нет ничего странного и в том, что он с такой легкостью переиграет такие блестящие умы, какими считались в партии Каменев, Бухарин и Троцкий. Да, они умели говорить и писать, но куда им было тягаться в умении вести тайную борьбу с человеком, который целых восемнадцать лет ходил по краю пропасти, из которой веяло могильным холодом. И без всякого преувеличения можно говорить о том, что все эти «писатели», как их с известной долей иронии и презрения называл сам Сталин, были в сравнении с ним маленькими детьми...
