Газета Завтра Газета - Газета Завтра 473 (51 2002)
Не менее интересен и ''Русский календарь'' — спектакль, имеющий подзаголовок ''Традиционное обрядовое действо''. Труппа Московского государственного историко-этнографического театра предлагает нам осуществить путешествие в чарующий мир древности нашей земли. Мир, наполненный силой природных начал, таинством древних обрядов, берущих истоки в языческой ''колыбели'' славянства.
Несмотря на полное отсутствие какой-либо рекламы и должной поддержки Министерства культуры, театр живет и даже гастролирует, посетив за последние годы Испанию, Чехию, Словакию, Люксембург, Польшу, Германию, не говоря уже о постоянных гастролях по просторам нашей необъятной Родины. Среди крупных постановочных проектов, осуществленных театром, ночной спектакль под открытым небом на тургеневском Бежином Лугу по ''Запискам охотника''; ''Свеча земли Русской'' в Высоко-Петровском монастыре в Москве (по заказу Московской патриархии и Славянского фонда России); ''Посадник'' А.К.Толстого в Георгиевском соборе Юрьева монастыря в Новгороде; ''Измайловский остров'' в родовой усадьбе Романовых; ''Семен Дежнев'' — историческое действо в г. Анадыре. В 1996 году театр выпустил компакт-диск ''Русская духовная музыка и фольклор''.
Несмотря на жесткий график, художественный руководитель театра М.А. Мизюков согласился дать интервью газете ''Завтра''.
— Михаил Александрович, расскажите об основных вехах в развитии вашего театра.
— Театр создавался выпускниками старейшего Театрального училища имени М.С.Щепкина при Малом театре. Изначально мы ставили себе задачу создать театр именно такого направления, где бы сочетались профессиональное актерское искусство и наши народные традиции в самом широком смысле этого слова. Наша цель — не создание очередной серии стилизаций, а именно возрождение той народной культуры, имевшей место на Руси, но, к несчастью, забытой. Чтобы максимально приблизиться к этому, мы много читали, ездили, в экспедиции, ходили на всевозможные концерты аутентичных коллективов. Так сложился и сам принцип театра, где нет разделения на отдельные группы, то есть актерская группа, хоровая группа, инструментальная, танцевальная. Наш актер в идеале должен владеть /и владеет/ всем. Тут и умение играть на народных инструментах, и хоровое, и православное песнопение, которым мы серьезно занимаемся. Ведь, по сути, древнерусский театр представляет из себя такое широкое полотно, в которое вплетено множество ниточек-жанров, где нет места развесистой клюкве ''а-ля русо'', воспетой чуждой нам западной культурой.
— Михаил Александрович, какую роль, по-вашему, играет московский историко-этнографический театр в условиях современности?
— На мой взгляд, театр в России всегда играл значительную роль. Другой вопрос, кто, как и ради чего эту роль играл. И я воспринимаю наш театр как некое мощное оружие воздействия, способное привить нашему человеку то, что, казалось бы, уже давно утеряно: чистоту помыслов, доброту, милосердие, которые несут наши древние и незаслуженно забытые традиции. И это отнюдь не пустые слова, у нас появился свой зритель, в котором просыпается ощущение своих корней, ощущение своих традиций.
— Расскажите, пожалуйста, о репертуаре театра?
— У нас достаточно разноплановые спектакли, мы не ставим себя в узкие рамки чисто фольклорного театра. У нас есть и ряд классических пьес, например, ''Пьеса судьбы'' А. Блока. Пьеса, стоящая как бы особняком в творчестве поэта. Ведь посудите сами, сам Станиславский, обуреваемый противоречиям, которыми переполнен первоисточник, не смог поставить пьесу, назвав ее не сценичной. А в нашем театре пьеса, можно сказать, впервые обрела сцену. Так же, как и ''Час воли божьей'' Лескова. Как, впрочем, и другие спектакли, основанные на фольклоре.
— Что именно подвигло вас на создание историко-этнографического театра, не проще ли было идти по накатанной дорожке и дружно взяться за инсценировку очередной чеховской ''Чайки'' или поставить все тот же мюзикл?
— В свое время, когда мы были студентами, к нам на курс пришел заниматься факультативно-народным пением В. И.Щуров — знаменитый фольклорист, и мы потихоньку стали петь. И когда мы, 20 человек, достигли такого уровня, что смогли спеть на много голосов настоящую русскую народную песню, дошедшую до нас из глубины веков, опять же не стилизованную, то, уверяю вас, каждый из нас обрел традицию на уровне собственного ощущения для начала. А позже, когда мы стали заниматься этим профессионально и каждодневно, соприкасаясь с культурой своего народа, частью которого мы являемся, та культура как бы вошла в нашу жизнь, став неотъемлемой частью нашей жизни. Мы как бы в одночасье прозрели, раскрыли глаза и увидели перед собой настоящую сокровищницу, чем, по сути, и является русское народное творчество. Теперь наша цель раскрыть глаза нашему зрителю.
— А расскажите, как обстоят дела с посещаемостью театра?
— Зритель есть. Конечно же, основная масса-это дети, с удовольствием посещающие наши утренние спектакли, созданные по мотивам русских народных сказок. И это практически без серьезной рекламы. А что касается вечерних спектаклей, я не буду лукавить и скажу, что по сравнению с детскими спектаклями ситуация здесь диаметрально противоположная. И прежде всего причина в элементарном отсутствии средств. Но и, конечно, недавняя ситуация с захватом ''Норд-Оста'' ни к чему хорошему не привела. Люди перестали ходить в театр. Запланированные на каникулы массовые посещения школьниками наших спектаклей в срочном порядке стали отменять, даже невзирая на нашу камерность.
— Не боитесь ли вы конкуренции в условиях современной театральной жизни?
— Дело в том, что в своей среде мы ощущаем себя достаточно комфортно. Ведь в нашей народной культуре содержится такой кладезь чистоты и материала, который сцены не видел, что нашему театру и 10-и жизней не хватит, чтобы охватить все эти богатства. А что касается современного театра. Я так скажу, что в студенческие годы я порой выходил из театра окрыленным, и во мне просыпалось страстное желание творить, желание создавать, чего сейчас не наблюдается. Все, что сейчас происходит на современной сцене, и театром-то не назовешь, мракобесие какое-то. Поэтому мы стараемся не оборачиваться в сторону мейнстрима, а идти по собственной колее. Мода она ведь переменчива, а настоящее искусство — оно бессмертно. Поэтому я надеюсь, что и сотая, тысячная доля того богатства, с известной долей условности представленная нашей публике, не оставит его равнодушным. И, может быть, у кого-то тоже захватит дух от красоты и радости сознания, что нить времен проходит через его сердце.
СВЕТ С ВОСТОКА ДЛЯ ГЕРМАНИИ
Алина Витухновская
17 декабря 2002 0
51(474)
Date: 17-12-2002
Author: Алина Витухновская
СВЕТ С ВОСТОКА ДЛЯ ГЕРМАНИИ
18 декабря в клубе "Морисвиль" (м. "Бауманская", Спартаковская пл., д.14) пройдет презентация вышедшей в Германии новой книги Алины Витухновской "Schwarze ikone" ("Черная икона"). Сама Алина недавно вернулась из Германии и поделилась впечатлениями от увиденного и новыми стихами.
НОВЫЙ МАЯКОВСКИЙ
Пластмассовые клипсы
для обрезанного живописца,
Для уха,
выпавшего
из человеческого контекста.
Бижутерия жертв —
писк сезона убийства.
Некро-эстетика Зла.
Диктатура смерти.
Вам,
манекенам
стеклянных гробов,
скелетам Манхэттена,
поедающим солнца пиццу,
Вам,
истуканам разбитых витрин,
улыбается Чарльз Менсон.
***
Нам леденеющей державой
желанна злая беспощадность
Как много левых среди правых,
бесстыдных, бесполезных, стадных.
Без них воспряла бы Россия
И Древних Свастик Королева
На трон себя провозгласила.
Но слышишь враг хромает левой.
Нас мало. Но слышны сквозь марши,
Сквозь стук копыт, что ритм сбивает
Ступаем каменно и страшно,
Шагаем правой, правой, правой.
Их легион. Они легальны.
Наглы. И варят нам отравы.
Стреляют нас в перчатках сальных.
И мы мертвы. И правы, правы.
Мертвы. Но каменные гости,
Подняв кладбищенские плиты,
Мы абсолютным Маяковским
Разбудим наших неофитов.
В Берлине, в издательстве "DuMont", вышла моя книга "Черная икона". Странное название было взято издателем с одного из плакатов, оповещающих о моем выступлении. Там я была названа черной иконой русской радикальной молодежи. Ехала я туда, ничего особенного не ожидая, поскольку знала, насколько формально работают тамошние слависты, насколько формально проходят все презентации русских книг. Знала я также, что книги поэзии (хотя в "Черной иконе" есть проза и публицистика) особенно не котируются. К тому же книг там выходит гораздо большее количество, чем в России, — легко затеряться. В общем ехала я с весьма мрачными чувствами. И была очень удивлена, когда выяснилось, что из полутора тысяч экземпляров, выпущенных в виде эксперимента, за две недели продана тысяча. Для сравнения, "Голубое сало" Сорокина, выпущенное два года назад тиражом в четыре тысячи экземпляров, до сих пор не продано, еще хуже результаты у Виктора Ерофеева. Для книги поэзии это что-то нереальное. К тому же совершенно нереальное внимание прессы — по десятку интервью в день, телевидение, газеты.
