Газета Завтра Газета - Газета Завтра 425 (2 2002)
Но настоящий, "гамбургский", счет предъявлен Чехову "Счастливой Москвой". Чеховская героиня, которой так восхищался Толстой, горячо любит нового мужа после смерти предыдущего, Платонов же не дает себе такой поблажки. И он иначе оценивает — дополняет — любимую Толстым картину: "пожилая баба сидела в застекленной надворной пристройке и с выражением дуры глядела в порожнее место на дворе". Платонов как критик всегда лаконичен, в "Родоначальниках нации" он рисует картину, подозрительно напоминающую "Черный квадрат" К.Малевича, вот такую: "Здесь вошь любви, но она невидима".
Хирург Самбикин ("Счастливая Москва"), делая вскрытия, ищет, как Чехов, где расположена душа. (Чехов — Суворину: "Мыслящие люди — материалисты... по необходимости. Они ищут истину в материи, ибо искать ее больше им негде, так как видят, слышат и ощущают они одну только материю... Когда вскрываешь труп, даже у самого заядлого спиритуалиста необходимо явится вопрос: где тут душа?.. А если знаешь, как велико сходство между телесными и душевными болезнями, и когда знаешь, что те и другие болезни лечатся одними и теми же лекарствами, поневоле захочешь не отделять душу от тела... Что же касается разврата, то за утонченных развратников, блудниц и пьяниц слывут... не Менделеевы, а поэты, аббаты и снобы, исправно посещающие... церкви".) Рассказ Платонова "Неодушевленный враг" начинается со слов "Человек, если он проживет хотя бы лет до двадцати, обязательно бывает много раз близок к смерти", практически повторяя текст другого чеховского письма.
ТИТ. Платонов — он коммунист? Или антикоммунист?
КОВРОВ. Это никогда не было секретом для оперативных сотрудников КГБ, круживших вокруг него в течение последних двадцати лет жизни (весь великий технологический опыт социализма, как глубокое переживание, нарисован на лице и теле Платонова). "Я со своих позиций не сойду никуда и никогда. Все думают, что я против коммунистов. Нет, я против тех, кто губит нашу страну. Кто хочет затоптать наше русское, дорогое моему сердцу. А сердце мое болит. Ах, как болит!" (Из донесения старшего оперуполномоченного отделения 2 отдела 3 от 15 февраля 1943 г.) "За что вы меня преследуете?— восклицал Платонов,— вы, вы все? Товарищи,— я знаю, преследуют из зависти. Редакторы — из трусости. Их корчит от испуга, когда я показываю истинную русскую душу, не препарированную всеми этими азбуками коммунизма... Рассудочная и догматическая доктрина марксизма, как она у нас насаждается, равносильна внедрению невежества и убийству пытливой мысли" (из донесения 5 апреля 1945 г.).
Коммунисты считают его "путаником", не могут простить его отношения к Розе Люксембург ("Чевенгур"), которая заранее и за всех продумала все. Коммунизм Платонова был полной противоположностью марксову коммунизму, как сочувствие противоположно борьбе. "История будет не та , что ожидают и что делают" ("Записные книжки"). История России ХХ века будет изучаться по его рассказу "Афродита", впервые напечатанному в журнале "Сельская молодежь" в 1962 г. История — она не по зубам никакому философу или историку.
ТИТ. То есть марксизм как раздел иудаизма, семитический коммунизм и антикоммунизм как разновидности русофобии,— у Платонова есть такие оттенки, не так ли?
КОВРОВ. У Чехова были две собачки: Бром Исаевич и Хина Марковна, они втроем любили беседовать о нравственности. Другого случая русско-еврейского диалога за последние двести лет не зафиксировано. Да и говорить было не с кем: среди авторов Русского Канона нет ни одного еврея. Высказывания — да, были, но очень редкие. В седьмом философическом письме Чаадаев с уважением говорит об избранном народе, все социальное бытие которого связано с одним принципом: расовым отвращением к другим народам, и к этому трудно было что-либо прибавить. Платонов снимает подобные проблемы следующем образом: "Люди связаны между собой более глубоким чувством, чем любовь, ненависть, зло, мелочность и т.д. Они товарищи даже тогда, когда один из них явный подлец, тогда подлость его входит в состав дружбы", и мы оказываемся в пространстве Русского Канона, где коммунисты и антикоммунисты малоразличимы. Первые несколько преувеличивают возможности диктатуры (например, диктатуры пролетариата). Их противники излишне чувствительны к понижению права частной собственности ниже категории священности. Спор идет о том, какой из способов производительнее, то есть приводит к наиболее быстрому истреблению топлива, уничтожению природных ресурсов. Ошибка, по мнению Платонова, заключается в том, что каждый хочет найти лишь одну сторону дела, решающее звено (так экономней для мысли и для усилий), нужны же все стороны дела. И оно заключается уж точно не в увеличении производительности. Самые же благородные существа на свете — это растения. "Они минерально нас обращают в живое: Это сознающие. А плотоядные уничтожают себе подобных — здесь нет ничего нового, ничего не создается, а лишь подобное поддерживается подобным" ("Зап. кн.").
ТИТ. Своеобразие, выделенность — очевидны. Но в чем они заключается?
КОВРОВ. В развитости чувств. Он чувствовал величину напряжения электрического тока как личную страсть. Непосредственно ощущая страдальческое, терпе- ливое сопротивление материала: там, где сила,— там нет свободы, этот закон справедлив как для "мертвой" природы (законы механики), так и для любого общественного устройства.
Интерпретация физического существования в терминах чувства традиционна для России. Природа силы, как и природа чувств, скрыта в неизвестных закономерностях случайных блужданий, господствующих в природе. При всяком движении мы сталкиваемся с сопротивлением. Это происходит потому, что движущееся тело окружено другими телами, непричастными его движению. То есть сопротивлением внешнего мира. Имеющем эквивалент в чувстве. "Нет и не может быть богатства праведного",— чеховская героиня переводит мысль в чувство. "Происхождение чувств оставалось самым волнующим местом в жизни" ("Котлован"). Для Платонова наука — не то, что можно исследовать, а то, что нужно. "Каждый час отсутствия у нас электрификации приносит миллиарды убытков и горы трупов, если перевести бесполезную трату труда на потерю кусочков жизни в каждом рабочем человеке" ("Электрификация"). Фундаментальная наука — не математика, а наука — общения с людьми в деле, в ответственном деле, связанным с насущной необходимостью: вождении поездов, электрификации, мелиорации, защите Родины.
Одна из аксиом фундаментальной науки по Платонову: "Нельзя предпринимать ничего без предварительного утверждения своего намерения в другом человеке. Другой человек незаметно для него разрешает нам или нет новый поступок". "Другой человек" — не только тот, с кем мы общаемся в настоящий момент, но и все умершие. И неродившиеся. Только полноорганные существа (когда микроскопы, микрофоны, спектроскопы — естественная принадлежность человека) могут составить такое единство. Полноорганность и есть бессмертие,— говорит Николай Федоров,— тогда время не оказывает влияния на личности, оно является их действием. В газете "Воронежская коммуна" молодой Платонов объявляет конкурс на способ улучшения человека. Говоря: "Молодежь не идет в литературу, потому что лучшая ее часть работает на паровозах",— Чехов прямо указывает на Платонова.
А ведь когда-то, в счастливые времена, считалось: главное — талант, светлая голова, и что красота спасет мир; сейчас эти идеи увлекают только неполных людей. Чехов говорит: если писатель не знает истории, географии, естественных наук, религии родной страны, да еще к тому же любит халд, это не писатель, а гусь лапчатый. Платонов — первый (и до настоящего времени, кажется, единственный) писатель, который удовлетворяет этим простым требованиям. Оказалось, что и этого недостаточно, но он родился в рубашке. Скрывался среди людей, прятавшихся в глуши малых полынных лесов; потом в "Росметровесе"; потом в землянках Отечественной. Если бы жил явно и счастливо, его бы уничтожили действительные люди. Ему говорили в глаза: скоро тебя шпокнут. "Это было страшно и прекрасно... почему я еще цел и не уничтожен... это было единственной тайной мира" ("Видения истории").
К его рождению все уже было приготовлено. Толстой только что опубликовал трактат об искусстве, завершивший формирование Русского Канона. Николай Федоров явил свой проект, изменивший наши представления о нравственности. В Русском Каноне качество произведения искусства определяется характером передаваемых чувств, мировоззрением автора, вопросы же стиля, технологии — второстепенного порядка. Точнее говоря, их не существует, выбор и взаимное расположение слов диктуют чувство. Необычные сочетания слов ("любящей толпой", "подлость входит в состав дружбы") отражают текущие изменения в понимании добра и зла, известный же порядок слов обычно обозначает чувство, которое не испытывают, и тогда мы сталкиваемся с подделками под искусство. Счастливый человек, он жил уже среди этой ясности и было даже удивительно, что некоторые раздражены, не знают смысла жизни, их тела блуждают автоматически и сущности они не чувствуют. "Отчего вы не чувствуете сущности?" ("Котлован").
