KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Документальные книги » Публицистика » Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2006 #4

Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2006 #4

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Журнал Современник, "Журнал Наш Современник 2006 #4" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

После прибытия в Россию, побыв недолго в Петербурге, Тихомиров был вынужден обосноваться в Новороссийске, надеясь, что правительство в скором времени убедится в его благонадежности и снимет с него надзор. При этом Тихомиров просто рассыпается в благодарностях Министерству внутренних дел: “Надеюсь, что поведение мое, во время этого надзора, докажет Министерству, что я — не только вообще человек благонамеренный, но и в частностях своего отношения к современным задачам и деятельности Правительства составляю элемент безвредный или до известной степени — конечно в пределах своих сил — полезный”. В Новороссийске Тихомиров проводит время в работе над статьями, читая церковные книги и общаясь с родными. Его особенно радовало то, что дочери, воспитанные матерью Тихомирова, ходили в церковь. Вскоре был крещен сын Тихомирова Саша, крестной матерью которого стала О. А. Новикова. Помимо обязательств перед своими близкими у Тихомирова были обязательства перед правительством. Он жаждет работать, хочет оправдать доверие властей, но не может развернуться в полную силу, находясь под надзором. 20 марта 1889 г. он сетует на обстоятельства в письме О. А. Новиковой: “На евреев и поляков конечно, действовать нравственно — почти невозможно. Но на русских — да. Только действовать нужно систематически, повторять, с разных концов, с разных точек зрения, и особенно мелкими вещами — легко читаемыми, брошюрами, статьями. А их почти нет”. Тихомиров досадует, что сам действовать не может, так как находится под надзором: “У меня от этого сердце кипит, но что делать? Кроме порчи крови все-таки нет других результатов. А действовать нужно!”. От бездействия он порой впадает в отчаяние. В сентябре 1889 г. Тихомиров писал в дневнике: “Я уже знаю, что сделать в общественном смысле мне ничего не удастся. Я уже понял, что Россия, при всей своей глупости, во мне все-таки не нуждается. Я понял, что мне нужно думать о себе, о своей душе, а затем исполнять текущие маленькие обязанности, которые еле-еле по силам мне, не мечтая о крупных”.

Министр внутренних дел П. Н. Дурново в июне 1890 г. ходатайствовал перед царем об “облегчении участи Тихомирова”. Учитывая заслуги Тихомирова на новом поприще, а также принимая во внимание, что, состоя под гласным надзором полиции в Новороссийске, он фактически отрезан от столичной прессы и не может серьезно заниматься публицистикой, правительство приняло решение освободить Тихомирова от гласного надзора и разрешить ему “повсеместное в империи жительство”. В сентябре 1890 г. он перебрался в Москву. Начинается период сотрудничества с газетой “Московские ведомости”.

Другим близким другом Тихомирова, с которым он спешил поделиться своими идеями, становится известный философ и публицист Константин Николаевич Леонтьев. В письмах Тихомиров подробно обсуждал необходимость “миссионерской деятельности среди молодежи: “Я думал, думаю и буду думать, что нам, православным — нужна устная проповедь. Или лучше — миссионерство. Нужно миссионерство систематическое, каким-нибудь обществом, кружком. Нужно заставить слушать, заставить читать. Нужно искать, идти на встречу, идти туда, где вас даже не хотят. И притом… важно не вообще образованное общество, важна молодежь, еще честная, еще способная к самоотвержению, еще способная думать о душе, когда узнает, что у ней есть душа. Нужно идти с проповедью в те самые слои, откуда вербуются революционеры”. Роль своеобразного вождя отводилась Леонтьеву: “С Вами, под Вашим влиянием или руководством пойдет, не обижаясь, каждый, так как каждый найдет естественным, что первая роль принадлежит именно Вам, а не ему. Наоборот, если… взять меня, то никто, во-первых, не обратит внимания на мои слова, а если ж — паче чаяния — я бы и имел успех — это самое и оттолкнуло бы многих. Ведь люди все такие свиньи, с этим нужно считаться. А то, знаете, от этих писаний (имеется в виду публицистическая деятельность. — А. Р.) польза очень минимальная. Никто все равно не читает. Да еще хорошо Вам, по крайней мере пишете что хотите. А мне, например, даже и развернуться нельзя. Везде свои рамки, и как дошел до этой рамки, стукнулся и молчи. Какая же это работа мысли?”. К сожалению, дружеским отношениям двух мыслителей был отмерен короткий срок. Ни один из задуманных совместных проектов так и не был осуществлен. Последний месяц их общения был посвящен заботе о “духовных запросах” Тихомирова, а в ноябре 1891 года К. Н. Леонтьева не стало. Узнав о кончине своего друга и единомышленника, Тихомиров записал в дневнике: “У меня еще не умирало человека так близкого мне не внешне, а по моей привязанности к нему. Судьба! Мне должно быть одиноким, по-видимому. Он мне был еще очень нужен. Только на днях предложил учить меня, быть моим катехизатором. И вот — умер… Меня эта смерть гнетет. Так и хочется написать ему: “Константин Николаевич, неужели вы серьезно таки умерли?.. Тоска ужасная”.

18 ноября того же года Тихомиров писал Новиковой: “У меня и еще неприятность: смерть К. Н. Леонтьева, с которым я последнее время сошелся очень сердечно”. 11 января 1892 г. он еще раз вспомнил о Леонтьеве: “Не поверите, какую пустоту я чувствую по смерти Леонтьева. Это был здесь единственный человек, с которым я почти уже столковался, чтобы что-нибудь делать. Все мои люди умирают: Толстой, на которого я рассчитывал, Пазухин, который на меня рассчитывал, наконец, Леонтьев”.

Тихомирову предстояло испытать еще много потерь и дожить до полного крушения самодержавной России, служению которой он отдал годы своей жизни. Словно предчувствуя это, 11 октября 1894 г. он записал в дневнике: “Бедная Россия! И какие потери. Все, что ни есть крепкого или подававшего надежды — все перемерло: Катков, Д. Толстой, Пазухин, К. Леонтьев, П. Астафьев. Ничего кругом: ни талантов, ни вожаков, ни единой личности, о которой бы сказал себе: вот центр сплочения. А остатки прошлого, либерально-революционного, пережили 13 лет, тихо и без успехов, но в строжайшей замкнутости и дисциплине сохранили все позиции, сохранили даже людей, фирмы, знамена, около которых завтра же могут сплотиться целые армии”.

Со временем Тихомиров становится одним из ведущих публицистов монархического лагеря, а с 1909 по 1913 г. возглавляет “Московские ведомости”. Он также активно публикуется в журнале “Русское обозрение”, в котором сотрудничали такие консерваторы, как А. А. Александров, П. Е. Астафьев, В. А. Грингмут, С. А. Рачинский и др. Но работа его не радовала. 6 октября 1893 г. он делился с О. А. Новиковой: “Я — как всегда — пишу, пишу и пишу… Хоть бы под конец жизни заняться серьезным трудом, а то все силы уходят на мелочную дрянь”. Силы отнимает поденная работа, в газете — интриги, зависть, борьба самолюбий, каждый мнит себя гением и “нет ни одного человека, который бы сколько-нибудь радовал”. Ко всему прочему постоянные болезни и несчастья. В январе 1897 года последует недвусмысленная запись в дневнике: “Мне кажется, что вообще моя писательская судьба будет служить упреком современной России: не умела она мною воспользоваться. Ослиное общество во всяком случае…”. Неоднократно в письмах и дневниках Тихомирова повторялась мысль о том, что власть сама виновата в своих бедах, поскольку не поддерживает инициативы способных и преданных ей людей, а все влиятельные посты заменяются людьми “вредными или глупыми”.

У многих публицистов консервативного лагеря карьера Тихомирова вызывала зависть — вчерашний изгой, гонимый революционер, вдруг занимает пост редактора крупнейшей монархической газеты. Те, кто завидовал Тихомирову, не знали о его сомнениях, скрытых от посторонних глаз. Хотя Тихомиров и сумел завоевать доверие правительства, он не был доволен жизнью. Две проблемы, занимавшие его долгие годы, в полной мере нашли свое отражение в дневнике. С одной стороны, он должен был обеспечивать семью, с другой — мучился от невозможности занять то положение в обществе, которое, как он считал, принадлежало ему по заслугам.

Вечная погоня за деньгами — вот тяжкий удел Тихомирова. 28 марта 1889 года он записывает: “Гроша нет буквально… неудачная жизнь, неудачный человек! Смертный грех — отчаянье, ходит кругом меня, пронизывает меня неверием в себя, в будущее, в свое призвание. Чувствую, что это низко, недостойно, и не могу оживить себя. А мне 38 лет. Конец яснее и яснее вырисовывается там, с краю, к которому я уже ближе, чем к началу. Неужто все мечты, все иллюзии, все персть, все тлен, все осень? Кто поможет? Боже мой, где ты, дай мне ощутить себя!”. В июне 1896 года он записал: “В какой-нибудь поганой республике, в Париже, если дают орден Почетного легиона лавочникам, то дают и писателям. У нас же… будь ты хоть великим публицистом — хоть заслужи царю, как никто, — все останешься вне государства, вне его внимания. Это очень обидно, и не за себя, а за государство”.

Как и многие консерваторы, Тихомиров чувствовал необходимость иметь влиятельного покровителя. В 1889 году он записал в дневнике: “Я не деловой человек, в делах денежных и вообще материальных чувствую себя детски-беспомощным, и когда они плохо идут, я впадаю в уныние”. Отсутствие деловой хватки — характерная черта многих русских консерваторов. Их патерналистские чаяния часто переносились и на личную жизнь. В отличие от своих предшественников — славянофилов и охранителей — они не имели никаких доходов с поместий, а в отличие от своих либеральных современников — не могли вписаться в менявшиеся экономические отношения. Заботой Тихомирова становятся поиски постоянного и стабильного заработка. Он давно мечтал о службе. “Мне нужно служить… Да не будь я — я, не компрометируй меня служба в полиции — я бы м[ожет] б[ыть] предпочел полицию многим пунктам наблюдения. Но мне это не годится”, — писал он О. А. Новиковой еще в феврале 1890 г. В 1906 г. Тихомиров жаловался А. С. Суворину: “Смертельно надоело писать. Зачем мне Господь не даст канцелярского места: это мечта моя. Но, как все идеалы, остается неосуществимой”. Этим мечтам соответствует и запись в дневнике: “Мне бы лучшее лекарство было — иметь какую-нибудь верную пенсию”.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*