А РЕКУНКОВ - Перед лицом закона
Доходит до курьезов. Возьмем дело Пинхаса Пинхасова, плотника из Дербента. В Нью-Йорке его именем даже нарекли условно авеню Беннет. Ему создали ореол «мученика за убеждения». «Убеждения» состояли в том, что Пинхасов собрал авансы за будущие работы и решил сбежать от заказчиков в Израиль. Узнав, что Пинхасов собирается уехать, не выполнив работы, заказчики всполошились и обратились в суд. Им повезло: у них были расписки Пинхасова на 1300 рублей. За мошенничество Пинхасов был осужден дербентским городским народным судом. Ни одна газета, печатавшая фамилию Пинхасова в списках «инакомыслящих», ни словом не обмолвилась об этой истории.
Супругов Анну и Юрия Берковских, живущих в Новосибирске, суд осудил условно. Они на свободе. Однако за рубежом их причисляют к «узникам за убеждения», их имена — в списке «диссидентов». Анна Берковская, работавшая преподавателем, занималась мелкой спекуляцией. Торговала из-под полы модными кофточками и другими вещами. Ее изобличили свидетели, да она и не отрицала своей виновности. На суде ее спросили, испытывали ли они материальную нужду. «Никаких материальных затруднений у нас не было, — отвечала Берковская, — просто хотела побольше денег». При обыске у Берковских обнаружили пистолет «вальтер» № 773211 и патроны к нему. Пистолет принадлежал Юрию Берковскому, который незаконно приобрел и хранил его.
Братьям-близнецам Аркадию и Леониду Вайнманам по двадцать четыре года. Они также числятся «страдальцами за убеждения» и «диссидентами». Их «инакомыслие» состояло в том, что пьяные они зашли в магазин «Союзпечати» на Сумской улице в Харькове, где продаются марки. Стали требовать у покупателя Юрия Щербова три рубля, чтобы купить еще водки. Тот не дал. Тогда Аркадий Вайнман выхватил у Щербова кляссер с марками и вышел на улицу. За Щербова заступился прохожий — Евгений Сурков. Братья Вайнманы жестоко избили его. Подоспела милиция. В свидетелях недостатка не было: все происходило в три часа пополудни.
В число «диссидентов» занесен Михаил Левиев, бывший директор фирменного магазина «Таджикистан» в Москве. Получаемые для продажи лучшие национальные таджикские шелковые ткани не попадали на прилавок, а распродавались тайно по спекулятивным ценам. Всего таким образом было реализовано 220 тысяч метров ткани на полтора миллиона рублей. За это Левиев получил 77 500 рублей взяток. Левиев скупал и перепродавал золото, занимался контрабандой и незаконными валютными операциями.
Советским судом к Штерну проявлен гуманный подход, он на свободе. Но клеветническая и провокационная кампания в связи с его делом на Западе не утихает. Например, стокгольмская газета «Дагенс нюхетер» отвела целую полосу для публикации письма Виктора Штерна, в котором он пробует оправдать своего отца и доказать, что осудили его несправедливо.
Кто-то заплатил за публикацию 10 тысяч долларов. Под письмом стоят подписи нескольких сотен шведских врачей. Одновременно это письмо было опубликовано в крупных газетах США, Великобритании, Франции. Кто-то заплатил еще несколько десятков тысяч долларов: под публикацию отведены страницы, предназначающиеся для рекламы. Почему врачи подписали письмо? До некоторой степени можно понять: врачу, практикующему в Швеции, Англии, Франции или США, не придет в голову считать преступлением получение платы от пациента. Наоборот, они скорее потянут в суд пациента, если тот не будет платить за лечение.
Истина же состоит в том, что Штерн был осужден в полном соответствии с законами Советской страны. Но благодаря своему провокационному поведению этот, в общем-то, заурядный мошенник был избран империалистической пропагандой как повод для дискредитации социалистического правосудия.
Владимир Титов.
ТАРАКАНЫ
Тараканы не любят света. Подобно разбойникам, они действуют ночью. Голодные, осторожные, выползают они из укрытий в поисках добычи. Наверное, они знают, что занимаются противозаконным делом. Потому так суетливы, так юркают в щели при появлении человека. Может быть, у них высоко развито сознание и они понимают, что красть чужое предосудительно? Но так уж они устроены. Другой образ жизни им неведом. Они тараканы. Они созданы поедать чужой труд. Они воры по самой своей сущности — их не перевоспитывают. Бесполезно.
Я вспоминал о тараканах, когда листал многотомное уголовное дело, которое целый год вели следственные органы Комитета государственной безопасности. Нельзя не поражаться искусству, терпению и проницательности оперативных работников, экспертов, сумевших разгадать хитроумный замысел двуногих тараканов, пытавшихся — иногда небезуспешно — переправить за рубеж золото, бриллианты, картины, старинные монеты, предметы антиквариата — вещи, сплошь и рядом имевшие музейную, а стало быть, и непреходящую национальную ценность. Это была не случайная группа любителей легкой наживы. Это был целый преступный синдикат, поставивший перед собой целью во что бы то ни стало, любой ценой сколотить себе капитал и здесь и за рубежом, ибо многие из них собирались выехать в Израиль или в какую-нибудь другую страну Запада. Они прекрасно знали, что земля обетованная будет для них таковой, если в банках ее они обзаведутся солидным счетом. Они не верили, что в окрестностях Мертвого моря их ждут сокровища копей Соломона. Поэтому сокровища они похищали здесь, в стране, где родились, выросли и жили. Они понимали, что не могут появиться «там» с пустыми руками. И потому не брезговали ничем: на их счету спекуляция, незаконные валютные операции, контрабанда.
Я видел их на суде, слушал их показания и не мог отделаться от ощущения, что передо мной насекомые — ловкие, проворные, хитрые, положившие всю энергию и, если хотите, одаренность на то, чтобы красть чужое. Я хочу подробно рассказать о них потому, что мы должны четко осознать опасность тараканьей деятельности. И вот результат: сегодня, как заявляют специалисты, уже невозможно достать старинного русского фарфора — он почти целиком вывезен за рубеж. Очень мало осталось антикварной мебели — и ее растащили тараканы. Серьезный урон нанесен нашим кладовым живописи, особенно живописи начала века. И тут они потрудились — жадные, юркие, цепкие. Я хочу рассказать об этой истории подробно еще и потому, что речь идет об ограблении нашего национального богатства, факт, который не может не волновать каждого из нас.
Из показаний Л. Боксинера:
«...В соответствии с достигнутой между нами договоренностью о совместной преступной деятельности в мои обязанности входило оказание содействия Илизарову в скупке на территории СССР валютных ценностей, произведений живописи, антиквариата и иных предметов с целью их последующей перепродажи за иностранную валюту вне пределов СССР...»
В Баку, в ресторане «Интурист», суетились официанты — готовили банкетный стол на сто пятьдесят персон. Стройной шеренгой выстроились на столе марочные коньяки, запотевшие бутылки «Экстры» и редкие вина. Среди влажной зелени нежно розовела в вазочках кетовая икра. Радовали глаз багряные горки гранатов. Дымилась отварная осетрина.
Официанты знали — хозяин любит все по первому разряду, и выбивались из последних сил, справедливо предполагая, что «сладок будет отдых на снопах тяжелых».
Между тем к стоянке уже подруливали солидные «Волги» и скромные «Жигули», непременно с дугообразной итальянской антенной на левом боку, с кассетным, обязательно японским, магнитофоном. Дверцы распахивались, и дамы в мехах и золотых украшениях, сопровождаемые мужьями, степенно поднимались по гранитным ступеням к стеклянным дверцам, которые услужливо распахивал швейцар.
Но вот к подъезду подкатил темно-красный «форд» с хромированными крыльями и бампером, и взоры всех обратились к нему. «Сам, сам приехал», — прошелестело в толпе, в то время как пожилой швейцар бежал уже открывать дверь.
Из машины вышел невысокого роста молодой человек с худым нервным лицом, на котором лихорадочно темнели большие серые глаза. Ворот рубашки был распахнут, обнажая худую шею, на которой покачивался золотой медальон. Весь облик молодого человека как бы говорил о безмерной усталости или душевной апатии. Молча, ни на кого не глядя, он прошел сквозь почтительно расступившуюся толпу.
— Что происходит? — полюбопытствовал случайный прохожий. — Дипломатический прием?
— Прием, дорогой, прием, — ответили ему.
— По какому случаю?
— Сын родился.
— У кого?
— Ха! Он еще спрашивает. У Мансура, конечно!
Прохожий только пожал плечами: он не знал, кто такой Мансур. Зато весь «деловой» Баку с почтением произносил это имя. Большой человек! Не голова, а Президиум Академии наук!
Как ни ритуальны кавказские тосты, но на данном банкете они звучали почти искренне. Тамада и гости славили озабоченного Мансура, воздавали должное его роду — и в их застольных акафистах почти не было преувеличения. И дед, и отец Мансура Илизарова были богатыми людьми: деда знали в Баку в качестве искусного ювелира, оставившего потомкам круглую сумму. Что касается отца, невзрачного восьмидесятилетнего старца, восседавшего во главе стола, то он тоже не мог пожаловаться на бедность: во всяком случае, когда арестовали Мансура и произвели обыск у Илизарова-старшего, то в тайнике над сливным бачком сотрудники КГБ нашли чемодан со старыми облигациями на сумму 1 миллион 600 тысяч рублей (160,6 тысячи в новом исчислении).
![Сергей Бетев - Без права на поражение [сборник]](/uploads/posts/books/242828/242828.jpg)
