Лиля Гурьянова - Мертвая зона. Города-призраки: записки Сталкера
Это было такое потрясение для большинства кадыкчан, фактически начало конца поселка, что, естественно, само событие обсуждалось жителями на разные лады. И слухи ходили (один другого нелепей), и подробности взрыва многократно обговаривались, попутно обрастая домыслами и несуществующими деталями. Один из слухов был следующего содержания: «взрыв подстроен». Кем? Следовали варианты: проворовавшимся начальством шахты, криминалитетом при переделе собственности и – как апофеоз – местной администрацией, которая подозревала: еще чуть-чуть, и шахта станет нерентабельной из-за значительной удаленности от крупных транспортных узлов, того же Магадана.
Большинство здравомыслящих людей, к тому же работавших непосредственно в шахте, были не склонны верить этим слухам. Сам Вася считает, что авария была действительно случайна. «Но нельзя же в наше время быть в чем-то совершенно уверенным», – резонно замечает наш водитель.
Васин рассказ при всей его внешней прозаичности производит на нас более глубокое впечатление, чем ужасы от Фили, и мы в задумчивом молчании доедаем нехитрую снедь. Продолжив прогулку, через два квартала мы замечаем то, что не бросалось в глаза при первом знакомстве с Кадыкчаном. В квартирах и магазинах осталось очень много брошенных вещей. При этом понятно, сколько бесхозного скарба отсюда уже вывезено за те несколько лет, что город брошен. По этому поводу у нас возникают вопросы. Что же за экстренная эвакуация постигла кадыкчан, если в одной из квартир мы даже увидели брошенный детский горшок? И как вообще выглядели последние месяцы, дни и часы поселка?
Желающий реванша Филя тут же обрушивает на нас очередную порцию кошмарных историй. О замерзших людях, оставшихся зимовать в неотапливаемом поселке, о съеденных домашних животных, ну и все в таком духе. И снова Вася разражается непечатной тирадой в его адрес. А дальше излагает свою версию.
Конечно же, все было не так, а гораздо более мрачно, но несколько в другом смысле. Первой ласточкой будущего запустения стало отключение отопления: из-за аварии замерзла местная котельная. Канализация пережила отопление ненадолго. Даже в мороз люди были вынуждены ходить в туалет на улицу. Дома-то городские, вот и представьте себе: куда податься, если «у вас в Питере» одномоментно перестанут работать ВСЕ унитазы? Зимой. Представили?
К этому моменту расселение Кадыкчана шло уже полным ходом. Первыми уехали семейные люди с детьми. Тут уж ничего не попишешь – брали первое, что предлагали. Но и в не очень привлекательные места уезжали налегке. Программа финансирования расселения не предполагала ни одной лишней копейки субсидии. А теперь примерно прикиньте, сколько стоит оплатить пересылку контейнера с вещами, хотя бы и трехтонника, из Кадыкчана? Многие были вынуждены отдавать буквально последнее, чтобы сохранить самые необходимые на новом месте вещи.
К началу зимы в поселке остались только взрослые и, как ни странно, много пожилых людей. При этом все оставшиеся жили в Кадыкчане не первый год и прекрасно отдавали себе отчет в том, какая зимовка их ждет. К этому моменту поселок уже официально прекратил свое существование. Не было электричества, воды (даже холодной), не работала канализация и не функционировал ни один магазин. Тем не менее человек шестьсот решили зимовать. Точное число никто назвать уже не сможет, перепись населения никто не догадался провести. Запасались буржуйками, благо топливо можно было найти в любом брошенном доме, продуктами и решили дожить до тепла. Конечно, обморожения были, но не в таком ужасном количестве, как можно подумать. Остались зимовать старожилы – люди, которые прекрасно знали, как выживать в суровых условиях Крайнего Севера, поэтому все эти страшные ужастики о трупах – выдумки чистой воды. Но неужели от этого история становится веселей?
Пока суть да дело, мы понимаем, что часа через два стемнеет и если мы хотим дальше осматривать город, нужно поторапливаться. Оскорбленный невниманием Филя спешно ретируется по своим таинственным делам (хотя какие они таинственные – вульгарный сбор цветного металла и, похоже, мародерство по мелочи), а мы продолжаем бродить по городу. Последние впечатления от посещения Кадыкчана – завтра утром (о-хо-хо, и когда ж я наконец высплюсь?) мы уезжаем.
Город выглядит на удивление современно. И от этого становится особенно жутко. Сейчас объясню подробнее. С одной стороны, эффект, о котором я уже упоминал, – кажется, что дома брошены людьми, как минимум, лет двадцать назад, а с другой стороны, разрисованная вполне актуальным по содержанию и по технике выполнения граффити стена магазина. Архитектура, конечно, без излишеств (нет даже балконов – местная специфика), но квартиры отличной планировки и приличного метража. В Питере, к слову, такого размера жилплощадь появилась только в новостройках последнего десятилетия. Отсутствие затейливых линий в форме строений по замыслу строителей должно было компенсироваться веселенькой раскраской домов.
Сейчас уже трудно представить себе, как выглядели среди окружающего пейзажа выкрашенные в бюргерские цвета (салатовый и розовый) пятиэтажные блочные коробки, но, подозреваю, не очень симпатично. Хотя… должен же глаз хоть иногда отдыхать на ярких цветовых пятнах. Кстати, краска на домах тоже почти вся облупилась. Зато почти нетронутым сохранился нарисованный на одной из глухих стен жилого дома колоссальных размеров красный олень. Вот тоже причуда колымской эстетики. Но самое главное: поражают размеры панно – этажа примерно на три – это в высоту, а в ширину – половина стены. Хотя как раз размеры можно объяснить. Я сам испытал действие гигантомании Крайнего Севера – все кажется очень большим и хочется соответствовать.
От наружного осмотра приходится отказаться – пошел мелкий дождик, и мы решаем побродить по лестничным клеткам. На некоторых дверях надписи угрожающего характера. Бывшие владельцы покинутых квартир письменно грозят потенциальным мародерам страшными карами. Как естественного происхождения – «будете отвечать по закону», – так и мистического (на некоторых дверях мелом начерчены православные кресты). Совершенно очевидно, что, несмотря на отчаянность положения, люди в глубине души надеялись вернуться.
Все перечисленное неприятно поражает глаз. Слух же постоянно находится в напряжении. Я все время пытался услышать хоть какой-нибудь природный звук. Но глухо: не считая индустриального громыхания железа и по-деревенски звучных скрипов немногих оставшихся деревянных дверей и рам, не слышно ничего. Такая гнетущая тишина держит в напряжении. Животных и людей нет – это понятно. Но где же завывания ветра? Где хотя бы шелест травы, заполонившей все вокруг? Где, наконец, птицы? Совершенно точно констатирую – тишина в Кадыкчане стоит противоестественная. Насчет всего остального – призраков и видений не наблюдалось, а вот по поводу звуков заявляю со всей ответственностью: в городе что-то не так. Вот когда холодком за шиворот вползают жуткие Филины страшилки по поводу местной версии названия города. Привет от Фили, будь он неладен.
И последнее. Когда мы наткнулись на этот… эти… это сооружение, солнце уже зашло за облака, но сумерки еще не опустились на Кадыкчан. И слава богу, а то я мог бы подумать, что сошел с ума. А так ясно видимые очертания придали сооружению черты гротеска. Теперь напрягите воображение. Вам понадобятся все его запасы, которые только найдутся, и представьте себе длинный ряд деревянных дверей. Обычных входных дверей, их штук двадцать только по фасаду. Да-да, имеются еще и торцы. Там дверей меньше. Двери не покрашены и держатся с помощью совершенно непонятного принципа – то ли они сколочены между собой, то ли… а кто его знает. Сверху этого сооружения возведен гибрид курятника и голубятни, маленькая будка, я бы сказал, одноместная кабинка, тоже собранная из дверей. И все это в чистом поле на фоне необъятного колымского горизонта. Даже Сальвадору Дали такой сюжет не приснился бы. А тут – реальность. Кто? Зачем? Непонятно. Но от сооружения заметно веет безумием.
На этой оптимистической ноте осмотр города Кадыкчана заканчивается. Мы возвращаемся к стоящему на приколе «козлу» и достаем оттуда ужин и спальники. При мысли, что в этом месте мне придется ночевать, начинают ныть зубы. Не то чтобы я боялся – ничто из увиденного за день не располагает к этому чувству, но… как бы это поточнее сформулировать? Пожалуй – неприятно. Расплывчато, но как передать наши общие ощущения вернее, я не знаю. Завтра мы проделаем обратный путь, который (как водится) покажется нам заметно короче дороги сюда. Я никогда больше не увижу разрушающийся Кадыкчан, чему я в глубине души рад. И мне кажется, что город знает об этом. Вот только я никак не могу уловить ответной реакции, хотя Кадыкчан от меня тоже наверняка не в восторге.
Ужинаем мы быстро, молча. Интуитивно откладывая обсуждение увиденного на завтра, послезавтра, на потом. Молчит даже Филя, нагрузивший «козел» Василия почти до отказа своим металлоломом. Грустно.
