Иосиф Вихнин - Люди с чистой совестью
Поразительно. Можно подумать, что в Пермском крае не бушует тяжелейший экономический спад. Или посёлок Кын оказался каким-то образом в аномальной зоне, которую кризис обошёл стороной? Я, возможно, сделал бы такое предположение. Если бы не успел поговорить с генеральным директором леспромхоза Петром Штейниковым.
Рано утром он успел, как обычно, изучить сводку о выпуске продукции. Всё, кажется, было в порядке. Предельно напряжённый график заготовки и вывозки древесины также выполняли. Однако, называя цифры, директор хмурился.
Почему?
НА ЧЁМ РОССИЯ ДЕРЖИТСЯ
ЛЮДИ талантливые ярче чувствуют красоту, нежели недостатки.
Это я о полемике, которую наблюдал в Кыновском леспромхозе несколько лет назад. Тогда пермские начальники решили провести здесь выездное заседание ассоциации «Лесопромышленники Прикамья». Помню, как участники ассоциации ходили по цехам леспромхоза. Увиденное воспринимали по-разному. Кто-то из гостей был подчеркнуто сдержан: видели мы, дескать, и не такое. Но больше оказалось тех, кто завидовал или удивлялся. Особенно эмоционально вели себя два руководителя. Спорить они начали возле технологической линии фрезерно-брусовальных станков, где производят пиломатериалы из тонкомерной древесины.
— Красота, — восхитился один.
— Странно, что они успели запустить линию, — кисло высказался другой.
Я не сразу понял, в чём у них разногласия. Одного восхищало, что в Кыну выпускают высококачественные пиломатериалы из такой древесины, которая в Пермском крае считается сегодня едва ли не бросовой. Да и в целом по России многие крупные перерабатывающие комбинаты не могут похвастать подобной технологией. А о лесозаготовительных предприятиях и говорить нечего: он объехал несколько регионов и ни в одном леспромхозе не видел такой технологической линии.
— Дались тебе леспромхозы! — проворчал другой. — Они потому и вымирают, что были атрибутом планово-убыточной экономики…
Сам он явно считал убийственным это сочетание: убытки, предусмотренные планом. Оппонент пытался ему возразить: акцент в данном сочетании надо ставить не на убытки, а на плановый фактор.
Но в этот момент гостям стали рассказывать, как в леспромхозе начинали строить большой гаражный комплекс с ремонтным блоком. Это была идея главного инженера леспромхоза Дмитрия Перевозчикова: гараж надо возводить с расчётом на будущее — из железобетона и кирпича. С хорошими смотровыми канавами. С полным набором ремонтно-механических мастерских. С цехом по ремонту электродвигателей. Со специальным участком, где после капитального ремонта можно производить на стендах обкатку автомобильных и тракторных двигателей.
Этот проект они тоже реализовали ещё в бытность объединения «Пермлеспром». А вот построить для лесозаготовителей спортивно-оздоровительный комплекс с плавательным бассейном они не успели: начались реформы, в ходе которых «Пермлеспрома» не стало. А каркас недостроенного здания в центре посёлка остался. Его тоже показали гостям.
— Вот вам и символ планово-убыточной экономики, — кивнул на заброшенную стройку один из спорщиков. Другой хотел сказать что-то, но раздумал. Видимо, решил, что самые веские аргументы будут бесполезны, если человек не понимает очевидного. А если не хочет понимать, — тем более. Впрочем, возможно, он не стал ничего доказывать по другой причине.
Ведь если говорить о былых плановых убытках лесопредприятий, то и спорить незачем. Из сорока шести леспромхозов «Пермлеспрома» больше тридцати были планово-убыточными — это факт общеизвестный. Общеизвестной была и причина: в то время леспромхозы в основном лишь поставляли сырьё для крупных перерабатывающих предприятий, построенных в городах. Да и где было строить большие комбинаты, если не в городах с их развитой сетью дорог и наличием достаточных трудовых ресурсов? Другое дело, что на одной поставке сырья много не заработаешь. Гораздо прибыльнее производить из этого сырья столярные изделия, мебель или целлюлозу с бумагой.
Но тогдашний «Пермлеспром» представлял собой единую, по сути, систему государственных предприятий. Это позволяло воплощать в жизнь хорошо выверенную научно-техническую и технологическую политику. И по справедливости перераспределять значительную часть прибыли, полученную за счёт высокодоходных сплавных работ и глубокой переработки древесины. Лесозаготовителям таким способом не только компенсировали плановые убытки, неизбежные при поставках сырья, но и выделяли централизованные средства на развитие производственной базы.
При этом начальник объединения «Пермлеспром» Евгений Курбаш был убеждён, что плановые убытки лесозаготовок — это явление временное. Потому что сама жизнь торопит с переходом на систему постоянного лесопользования. А леспромхозы заинтересованы в таком лесопользовании намного больше, чем сосредоточенные в городах перерабатывающие предприятия. Значит, лесозаготовителям надо думать о создании собственных перерабатывающих цехов.
Директор Кыновского леспромхоза Петр Штейников и главный инженер Дмитрий Перевозчиков об этом думали, видимо, больше других. Поэтому раньше всех пришли в «Пермлеспром» со своей программой строительства новых цехов. Но Евгений Курбаш к тому времени перешёл на работу в управление сельскими лесами. А сменивший его начальник расценил программу как несвоевременную: на кой чёрт леспромхозу спешить с собственной переработкой, если пермскому лесопильному комбинату «Красный Октябрь» не хватает сейчас хлыстов?
Главный инженер Перевозчиков попытался возражать. Стал доказывать, что они не собираются отнимать хлеб у крупных комбинатов. Тем более что в любом случае придётся со временем переориентировать эти комбинаты на переработку низкокачественной древесины, которой в Прикамье — хоть отбавляй.
Тут начальник его прервал:
— Знаешь, как снимают главных инженеров?
Перевозчиков знал. Поэтому дождался, когда начальник уедет в отпуск, и отправился с программой к его заместителю. Тот был уже в курсе и программу утвердил…
Когда они запустили деревоперерабатывающее производство, выпуск товарной продукции в леспромхозе сразу вырос в полтора раза — без увеличения объемов лесозаготовок. Что, собственно, и требовалось доказать: можно и нужно рубить в течение года ровно столько древесины, сколько приспевает в окрестных лесах. И экономика от этого не только не пострадает, но и многократно выиграет.
У НИХ много схожего — у директора Штейникова и главного инженера Перевозчикова. Много схожего и ещё больше различий. Оба они инженеры самого высокого уровня. Но в Перевозчикове доминирует технический ум. А Штейников больше психолог. Перевозчиков, когда требует внедрения новой идеи, напирает на инженерный расчёт, на строгие экономические выкладки, которые доказывают, что скорейшее достижение поставленной цели вполне реально. Штейников с такими доводами не спорит, поскольку успел сам всё просчитать и выверить. Но и соглашаться не спешит. Потому что всегда делает поправку на человеческий фактор. Это давнее убеждение Штейникова: руководитель должен хорошо считать не только деньги, основные фонды и прочие материальные ресурсы. В экономике надо ещё обязательно учитывать способности конкретных исполнителей. И психологический настрой коллективов, призванных выполнять планы и приказы. Иначе этот фактор, эта, казалось бы, совершенно неосязаемая тонкая материя может опрокинуть любые расчеты и графики. Ибо человек способен на многое — от глупости и подлости до самоотверженности и героизма, о которых говорили Илья Репин и Лев Толстой.
Однажды мы разговаривали с директором об особенностях акционерного общества, каким является Кыновской леспромхоз. И Петр Штейников сказал о себе, что он — типичный наёмный менеджер. Не знаю, не знаю. Я как раз перед этим слушал отчёт директора крупной акционерной компании. О многом он сказал акционерам. Об инвестициях и дивидендах, инновациях и франшизах, аутсорсинге и брендах. И ни слова — о людях, которые работают в компании. Хотя без них все эти франшизы и бренды — не более чем словесная шелуха.
Было время, когда мне приходилось часто бывать на калийных предприятиях Верхнекамья. Очень занимательно наблюдать здесь за работой флотационных машин обогатительной фабрики. Никакой внешней красоты тут не увидишь. Сам процесс довольно грязный. Поскольку флотация — это такой метод обогащения породы, когда всё лишнее и вредное в ней смывается и уходит вместе с реагентами в потоках мутной воды. Наблюдаешь и невольно начинаешь думать о другой породе — человеческой. Я ведь почему с таким интересом наблюдал со стороны за братьями Ипатовыми, Яном Шевыриным, бригадиром станочников Александром Лисиным или мастером леса Александром Мокрушиным? Они все совершенно разные люди. А приходят на работу и становятся во многом похожими друг на друга. Сама атмосфера, царящая на предприятии, подтягивает и дисциплинирует людей, выявляет в них самые сильные и яркие черты характера. Когда видишь, с какой спокойной уверенностью, с каким достоинством держит себя этот рабочий люд, понятней становится атмосфера, которая властвует в леспромхозе. Властвует, потому что эту атмосферу здесь культивируют. Если хотите, здесь тоже происходит своеобразный процесс флотации — улучшения человеческой породы. Не потому ли ситуация в леспромхозе так отличается сегодня от общероссийской «нормали»? Ведь не зря говорят, что количество глупости и подлости на душу населения за последние десятилетия резко выросло в стране.
