Алан Дершовиц - Слово в защиту Израиля
Некоторые палестинские лидеры распускали ложные слухи о том, что женщин насиловали. Когда было доказано, что никаких изнасилований не было, один из палестинских лидеров, Хусейн Халиди, заявил: «Нам пришлось так сказать, чтобы арабские армии пришли освободить нас от евреев»[203]. Хазам Нусейби, который был тогда журналистом, многие годы спустя рассказал Би-би-си, что сознательно сфабрикованное обвинение в изнасилованиях «было нашей самой большой ошибкой… потому что услышав о том, что в Дейр-Ясине насиловали женщин, палестинцы в ужасе бежали»[204].
Дейр-Ясин особняком стоит в истории арабо-еврейского конфликта в Палестине именно потому, что это было весьма необычное событие, совсем не в духе евреев. Ни одна резня, учиненная арабами над евреями, не имеет такого статуса просто потому, что список слишком длинный. Но каждый арабский школьник и пропагандист знает и рассказывает о Дейр-Ясине, хотя очень немногие упоминают о Хевроне, Кфар-Эционе, больнице Хадасса, Цфате и многих других хорошо спланированных акций уничтожения, которые арабы устраивали против евреев, кроме разве что экстремистов, с гордостью берущих на себя ответственность за них.
Арабы отомстили за резню в Дейр-Ясине не нанесением ударов против тех, кто нес за нее ответственность — то есть против военных объектов Эцеля или Лехи, — а сознательным учинением гораздо более обдуманных актов резни. В хорошо спланированной атаке через четыре дня после Дейр-Ясина арабские силы устроили засаду на гражданскую колонну, состоявшую из врачей, медсестер, преподавателей медицинской школы и пациентов, которые направлялись в больницу Хадасса, и убили семьдесят человек. Чтобы убедиться, что выживших нет, арабские солдаты залили бензином автобусы и машины, в которых ехал медицинский персонал, и подожгли их[205].
Никаких извинений или сожалений после этой тщательно разработанной операции по уничтожению мирных медиков не последовало. Израильские Вооруженные силы не стали отвечать на резню в Хадассе обстрелами арабских мирных граждан. Они преследовали вооруженных убийц, которые несли ответственность за бойню. Дейр-Ясин остался единственным, хотя и трагическим и непростительным пятном на действиях израильских военизированных структур по защите гражданского населения[206], тогда как сознательные атаки на мирных жителей оставались — и остаются до сих пор — политикой палестинских террористических групп, а также многих арабских правительств.
Другая волна движения арабских беженцев поднялась, когда Хагана выиграла битву за Хайфу и конце апреля 1948 г. Как пишет Моррис, «арабские лидеры, которые предпочитали не капитулировать, объявили, что они и арабское население намерены покинуть город, несмотря на предложение еврейского мэра остаться»[207]. Подобным образом в Яффе ожесточенные сражения с большим количеством жертв со стороны евреев вызвали панику у арабского населения города, и многие бежали. Моррис пишет, что «поведение арабского военного командования Яффы тоже сыграло свою роль: они грабили пустые дома, а иногда нападали на остававшихся жителей и оскорбляли их». Когда Давид Беи-Гурион посетил Яффу после окончания боев, он записал в своем дневнике: «Я не мог понять, отчего жители… ушли?»[208]
Конечно, Яффа осталась арабским городом, и сегодня среди ее жителей тысячи арабов. Хайфа осталась смешанным городом, и тысячи арабов составляют часть ее нынешнего населения. Некоторые другие города и деревни, откуда бежали арабы, сегодня смешанные, в других возвращения арабского населения не произошло. Моррис, который остро критикует традиционную израильскую историю по вопросу о беженцах, подводит итоги проблемы, вызванной палестинским и панарабским нападением: «Проблема палестинских беженцев родилась из-за войны, а не по чьему-либо плану… Арабское руководство внутри Палестины и за ее пределами, видимо, помогло ускорить исход… Не заметно никакой руководящей длани или центрального контроля»[209]. Моррис заявляет, что «в течение первых месяцев бегство из городов элиты и среднего класса не вызвало большого интереса у арабов»[210].
Это выглядело как продолжение исхода, начавшегося во время мятежей конца тридцатых годов, и Хусейни и его приближенные, «возможно, были рады, что многие из этих зажиточных, связанных с оппозицией семей уехали»[211]. Моррис отмечает, что «ни одно арабское правительство не закрыло границ и не попыталось каким-то иным образом замедлить исход»[212]. Наконец, Моррис указывает, что беженцам суждено было
в течение последующих лет служить для арабских государств сильной политической и пропагандистской пешкой в игре против Израиля. Память или ложная память о 1948 г. и последующих десятилетиях унижения и лишений в лагерях беженцев в конечном итоге превратит поколения палестинцев в потенциальных или активных террористов, а «палестинскую проблему» в одну из самых неразрешимых в мире.[213]
В своих публичных выступлениях Ноам Хомский исказил выводы Морриса и, ссылаясь на него, говорил своим слушателям нечто, чего Моррис вовсе не заявлял, — действительно, Хомский утверждает, что никто не говорит сегодня о том, что арабские лидеры причастны к бегству палестинцев. Он заявляет (ошибочно), что Моррис возлагает всю вину на Израиль, что арабские лидеры «никогда не высказывали подобных призывов» и что вся эта история была «сионистской пропагандой», «забытой почти 15 лет назад», и в нее «никто не верит»[214]. На самом деле Моррис приходит к заключению о том, что некоторые «арабские военачальники приказывали жителям покинуть деревни» и что Арабская лига «время от времени рекомендовала такой шаг».
Моррис, подобно другим историкам и в отличие от Хомского, возлагает на обе стороны равную ответственность в создании проблемы беженцев и приходит к выводу, что ни одна сторона не создавала ее сознательно, «в соответствии с планом», но «арабское руководство внутри Палестины и за ее пределами помогло ускорить исход» — тот самый вывод, в который, по уверениям Хомского, якобы «никто не верит», причем Моррис в особенности. Всегда важно проверять источники, на которые ссылается Хомский, особенно когда он говорит об Израиле.
В своих воспоминаниях, появившихся в 1972 г., бывший премьер-министр Сирии Халид аль-Азем возложил всю вину за создание кризиса с беженцами на арабов:
С 1948 г. мы требовали возвращения беженцев… тогда как именно мы заставили их уйти… Мы обрушили несчастья… на арабских беженцев, пригласив их и оказав на них давление, побуждая их уйти… Мы обрекли их на нищету… Мы приучили их просить подаяние… Мы участвовали в снижении их морального и социального уровня… Потом мы использовали их для совершения преступлений: убийств, поджогов и взрывов, погубивших мужчин, женщин и детей, — и все это ради достижения политических целей.[215]
Даже Махмуд Аббас (Абу Мазен), премьер-министр Палестинской автономии, обвинял арабские армии в том, что они бросили палестинцев после того, как «вынудили их эмигрировать и покинуть свою родину, а потом бросили их в узилища, подобные гетто, в которых раньше жили евреи»[216].
Другие источники, симпатизирующие арабской стороне, согласны с ним. В 1980 г. Арабский национальный комитет Хайфы выпустил меморандум, адресованный арабским государствам, в котором были следующие слова: «Перемещение арабских жителей… было добровольным и проводилось по нашей просьбе. Арабская делегация с достоинством ходатайствовала об эвакуации арабов и их перемещении в соседние арабские страны… Мы чрезвычайно рады отметить, что арабы сохранили свою честь и традиции с гордостью и величием»[217]. А исследовательский отчет, проведенный финансируемым арабами Институтом палестинских исследований, пришел к выводу, что большинство арабских беженцев не были изгнаны, напротив — 68 % из них «ушли, так и не увидев израильского солдата»[218]. Это вопрос, по меньшей мере, слишком сложный и многосторонний, чтобы просто указывать пальцем только в одном направлении.
Существуют некоторые споры и об общей численности арабов, которые покинули свои города, деревни и поселки в результате нападения палестинцев и арабов на евреев. Еще большие разногласия существуют по поводу доли тех, кто ушел по собственному желанию, и тех, кому арабские лидеры велели уйти или вынудили их. Существенное расхождение есть и относительно того, сколько времени эти беженцы на самом деле проживали в тех местах, которые им пришлось покинуть. Мало согласия и в вопросе о том, какое количество арабов из тех, что в настоящее время называют себя беженцами 1947–1948 гг., действительно принадлежит к этой категории.
