Александр Ушаков - Сталин. По ту сторону добра и зла
И вот тогда-то маршал Василевский, который стал начальником Генерального штаба, «просветил» Жукова. «Сталин, — сказал он, — хочет издать приказ наркома, а не какого-то там главкома...» И только тут Жуков наконец-то прозрел. «Так получилось даже лучше, — писал он в своих воспоминаниях. — Пожалуй, я был не прав, настаивая на издании приказа главкома, а не наркома».
Проект был переделан на приказ наркома, и Сталин тут же подписал его. А вот его отношения с Жуковым становились вся напряженнее, и «чем дальше шло время, писал позже маршал, тем больше накапливалось горючего материала во взаимоотношениях с Булганиным и Сталиным». «Я чувствовал, — говорил он, — что вокруг меня идет какая-то неблаговидная работа. И наконец, разразилась для меня крупная неприятность».
Понятно желание Жукова обелить себя и объяснить свою опалу хитростью Абакумова и Булганина, которые сумели направить сталинский гнев и сталинскую подозрительность в нужном для себя направлении.
* * *1 июня 1946 года Жуков предстал перед Высшим военным советом, куда были приглашены маршалы СССР и родов войск. «Сталин почему-то опаздывал, — вспоминал исполнявший обязанности секретаря С.М. Штеменко. — Наконец, он появился. Хмурый, в довоенном френче. По моим наблюдениям, он надевал его, когда настроение было «грозовое». Недобрая примета подтвердилась. Неторопливыми шагами Сталин подошел к столу секретаря совета, остановился и медленным взором обвел всех присутствующих. Как я заметил, на какое-то едва уловимое мгновение сосредоточился на мне. Затем он положил на стол папку и глухим голосом сказал: «Товарищ Штеменко, прочитайте, пожалуйста, нам эти документы».
Товарищ Штеменко прочитал, и собравшиеся услышали показания арестованных по делу Жукова, которые обвиняли его в заговоре «с целью осуществления в стране военного переворота». Как вспоминал сам Жуков, в зале установилась зловещая тишина. Она длилась целые две минуты, пока ее не нарушил сам Сталин, который предложил высказывать свое мнение. Первыми выступили Молотов и Маленков, которые попытались убедить Высший военный совет в виновности Жукова. Их крайне отрицательное отношение несколько скрасили выступления Конева, Василевского и Рокоссовского.
Дав не очень-то лестную характеристику крутому нраву и трудному характеру маршала, они тем не менее усомнились в организации им столь рискованного заговора. А маршал бронетанковых войск Рыбалко сказал прямо: «Товарищ Сталин! Товарищи члены Политбюро! Я не верю, что маршал Жуков заговорщик. У него есть недостатки, как у всякого другого человека, но он патриот Родины, и он убедительно доказал это в сражениях Великой Отечественной войны».
Сталин взглянул на Жукова. «А что вы, товарищ Жуков, можете нам сказать?» — спросил он. «Мне, товарищ Сталин, — ответил тот, — не в чем оправдываться, я всегда честно служил партии и нашей Родине. Ни к какому заговору не причастен. Очень прошу разобраться, при каких обстоятельствах были получены показания... Я хорошо знаю этих людей, мне приходилось с ними работать в суровых условиях войны, а потому убежден в том, что кто-то их принудил написать неправду».
Да, вот это называется, приехали! Не ответ жесткого и холодного воина, каким Жуков был на войне, а лепет школьника. Особенно поражает «кто-то их принудил»! Можно подумать, он не знал, как делались эти дела и сам не ставил свои подписи на расстрельных документах. И вряд ли так уж ошибается А. Бушков, который пишет в своей книге «Россия, которой не было»: «Возможно, маршал Жуков по количеству пролитой крови и шлейфу самолично вынесенных смертных приговоров за спиной в определенные годы превосходит даже Сталина».
Да, война есть война, и подходить к ней с мерками военного времени, значит, действительно лить слюни. На ней можно и нужно расстреливать трусов и паникеров, нельзя было другого: с откровенным цинизмом относиться к человеческой жизни.
Выслушав маршала, Сталин покачал головой и после небольшой паузы сказал: «А все-таки вам, товарищ Жуков, придется на некоторое время покинуть Москву...» Трудно сказать, что думал в ту минуту Сталин. Как и сам опальный маршал, он в какой-то степени был поставлен перед выбором: поддержать жаждавших жуковской крови политиков или принять сторону военных.
Что касается морального облика Жукова, то тут все было ясно, и все же в заговор Сталин, похоже, не поверил. Но и спустить дело на тормозах не решился. Сильно постаревшему и больному, ему не очень хотелось вызывать недовольство таких всесильных членов Политбюро, как Молотов, Берия и Маленков. Бороться же на нескольких фронтах ему было уже просто не под силу. 9 июня он подписал приказ, в котором маршал Жуков обвинялся в «отсутствии скромности», «чрезмерных амбициях» и «приписывании себе решающей роли в выполнении всех основных боевых операций во время войны, включая те, в которых он не играл вообще никакой роли». Более того, «маршал Жуков, говорилось далее в приказе, чувствуя озлобление, решил собрать вокруг себя неудачников, командующих, освобожденных от занимаемых должностей, таким образом становясь в оппозицию правительству и Верховному командованию».
Что ж, все правильно, и как тут не вспомнить две статьи того же Сталина, в одной из которых он признавал выдающиеся заслуги товарища Троцкого в революции, а в другой с удивлением вопрошал: «Да были ли у Троцкого заслуги в революции и Гражданской войне?» И сам же отвечал: «Нет, не было!»
Жуков был назначен командующим Одесским военным округом, но и на этом его эпопея не кончилась. В феврале 1948 года против него были выдвинуты новые обвинения, и он отправился на этот раз на восток: командовать Уральским военным округом. Тем не менее уже осенью 1952 года Жуков был избран на XIX съезде партии кандидатом в члены ЦК КПСС. Он был не только реабилитирован, но и сыграл большую роль в убийстве Берии и приходе к власти Хрущева.
Можно по-разному оценивать отношение Сталина к Жукову. И, надо полагать, он видел в нем двух людей: маршала и жуликоватого мужика. И если первый наверняка вызывал у него уважение, то второй не мог не вызывать у вождя ничего, кроме вполне объяснимой брезгливости.
В свое время Сталин провел постановление о дачах партработников, которые не могли иметь более четырех комнат. Но даже тогда такие известные «жертвы сталинизма», как Розенгольц, Рудзутак, Карахан и Ягода, проживали в самых настоящих дворцах по 15—20 комнат. А когда последний был снят с должности, в его «царских покоях», помимо огромного количества барахла, была найдена целая коллекция порнографии, на которую, как поговаривали его коллеги, уходили предназначенные на разведку деньги.
Сталина можно было обвинять в чем угодно, но только не в стяжательстве. «Когда открыл гардероб Сталина, — вспоминал полковник Захаров, описывавший имущество после его смерти, — то подумал, что я богаче его. Два френча, шинель, ботинки, две пары валенок — новенькие и подшитые, новенькие ни разу не обуты. Все!»
Так оно и было на самом деле. Да, у Сталина были дачи, машины и всегда прекрасный стол, но в то же время известно и его удивительное безразличие к быту, как и то, что им с женой иногда... не хватало денег. И не хватало денег ни кому-нибудь, а генеральному секретарю партии!
Можно себе представить нечто подобное в семье Брежнева или Горбачева? Думается, что вряд ли... И единственное богатство, которое осталось от Сталина, была его огромная библиотека. А это, чтобы там ни говорили, показатель...
Но... дело было не только в барахле. Пока Жуков оставался на виду, выступал с речами, давал интервью, Сталин так или иначе уходил в тень. Точно так же, как он уходил в нее во время революции и Гражданской войны, когда на первое место выдвинулся Троцкий. Потому и не мог себя чувствовать спокойно: у Великой Победы мог быть только один творец. И этим творцом был только он, великий Сталин.
И когда начинают говорить, что Сталин не тронул Жукова только потому, что боялся нежелательного для него резонанса, в это вряд ли можно поверить. Да, Жуков был одним из творцов победы, однако ничто не помешало Сталину обвинить во всех смертных грехах Троцкого, Каменева, Зиновьева, Бухарина и десятки других видных партийцев. И ничего! Проглотили! А ведь эти люди по своему положению были далеко не чета Жукову. Они не только занимали высокие посты, но и числились в преданных сторонниках и даже друзьях великого Ленина! И тем не менее...
После всего сказанного невольно возникает вопрос: а был ли маршал Жуков на самом деле таким уж великим полководцем, как это принято считать? Ну, скажем, таким, какими были Суворов, Наполеон или тот же Моро? Если смотреть на результат, то да, был! А вот если взглянуть на то, какими средствами этот результат достигался, то вряд ли! И, наверное, далеко не случайно знавший войну не понаслышке Виктор Астафьев говорил о том, что мы войну выиграли мясом.
