Юрий Шалыганов - Проект Россия. Полное собрание
Второй шаг: временность власти должна стать ключевым требованием системы. Решается через ограничение пребывания у власти путем эмоциональной риторики: НАРОД должен иметь право отозвать одних и возвысить других (можно еще кучу оснований придумать, доказывающих, что временная власть – высшее благо).
Третьим шагом вводим двойственность, как в США, где общество имеет право воевать и тут же имеет право протестовать. Логика такова: США может воевать, но не выглядеть агрессором. На улицы выйдут многотысячные акции против войны. В итоге плохие военные как бы воюют, но хороший американский народ как бы против войны.
Любой обыватель в такой ситуации оказывается в прострации. Если найдется гражданин, высказывающий свои стратегические соображения по сути, он будет делать это с многочисленными оговорками, пояснять, как уважает свободу и права. По факту любые умники будут выступать за сохранение фундамента той конструкции, против которой они возражают. Все сведется к пустой говорильне и круглым столам.
В ситуации доступной власти доминирующей политической силой будут группы обывателей, желающих получить ресурс для достижения своих целей (бытоустроение). Раньше люди сбивались в военную силу. Теперь будут сбиваться в политические партии. Военная борьба создавала условия, когда власть получал самый сильный. Политическая борьба создает условия, когда власть получит самый… мягко выражаясь, ловкий.
Конкуренция в условиях, когда результат зависит от умения склонить на свою сторону как можно больше народу, выводит на первое место психологию, понимание природы массы плюс умение выставить оппонентов в неприглядном свете.
Откровенная ложь быстро уступит место более тонким технологиям. Победит тот, кто более точно просчитает, что обещать (и обещать ли вообще). В сложившихся условиях может оказаться выгоднее потупить голову и «признаться»: не могу ничего обещать (типа честный), но буду делать все для моего народа и страны (типа патриот). На фоне откровенных обманщиков, обещающих заведомо нереальное, это будет выглядеть круче.
Любая борьба имеет свои нюансы, массу приемов и технологий. Но все это вторично. Люди сами придумают все эти технологии, сами изыщут средства и сами же себя проконтролируют, образуя необходимый круговорот политиков.
Наверное, многие умудренные опытом политики, читая эти строки, криво ухмыльнуться. «Какой круговорот? – подумают они и хмыкнут. – Мы тут постоянные. Все давно поделено, каждый знает правила игры». Можно ответить воображаемым оппонентам: не торопите события. Насколько вы постоянные и самостоятельные, о том чуть ниже поговорим.
Итак, выборная система приведет самых сильных, шустрых и умных во власть. Это будет гарантированно разношерстная в идейном смысле команда. Люди могут быть друзьями, но у них не будет главного – высшей идеи. Они понятия не будут иметь, зачем им такой ресурс и что посредством него они собираются делать. Люди собрались в команду, чтобы просто завоевать и пользоваться. Просто быть крутыми, и все.
По сути это солдаты. Не важно, побеждают они или проигрывают, важно, что никогда не знают цели. Солдаты всегда руководствуются лозунгами. Аналогично и победители выборных баталий: у них нет цели, они всегда руководствуются лозунгами, шаблонами, установками. Эти установки не озвучивают, потому что они нелицеприятны, но их суть примерно такая: быть крутым, показать всем кузькину мать и, конечно, обустроить быт.
Отсутствие высшей идеи означает: команда во власти не будет стремиться привести мир в соответствие со своей идеей (по причине отсутствия таковой). Без идеи нет повода и стимула выходить за рамки системы. Команда будет приспосабливаться под систему (и думать, как ее обмануть). Горбатый сказал бы таким политикам: «Дурилки картонные… обмануть хотели».
На подступах к власти победители будут превозносить идею системы. Очень скоро все вменяемые люди, оказавшись во власти, поймут: если выполнять все демократические требования, система точно рухнет. Ничто не может жить, постоянно меняя «голову».
Ликург, когда ему предлагали установить демократию, отвечал: установи ее сначала у себя дома. Представьте всесемейное голосование в многодетной семье, и вы увидите – семейный бюджет уйдет в магазин игрушек (такова будет воля большинства). Если продолжить мысленный эксперимент, семья или умрет с голоду, или изменит принцип принятия решений.
Чтобы система обрела хоть какую-то стабильность, нужно постоянство власти. Если правители этого не поймут (подавляющее большинство в верхах вообще ни о чем таком не думает, для них это просто бизнес), сработает инстинкт. Получившие однажды власть не захотят расставаться с нею по тем же причинам, по каким не расстаются с деньгами.
Тем или иным способом они придут к мысли: необходимо наступить на горло демократической песне, но при этом сохранить легитимность. Сделать это можно только одним способом: создать раздвоенную ситуацию. На трибуне требовать соблюдения конституции, развития и укрепления демократии, а в кулуарах думать, как обойти свои требования. «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет» (Мф. 12:25).
Чтобы не потерять легитимность, не получить образ тирана и деспота, власть прибегнет к технологиям, известным как «карманная оппозиция» (когда свои люди изображают противников), и «карусель» (когда члены команды поочередно сменяют друг друга в кресле президента). Используя ряд уловок, основанных на негласных договоренностях, некоторое время они станут успешно лавировать между Сциллой и Харибдой.
Носителям власти кажется, они первые изобрели технологию, позволяющую создавать видимость демократии: типа и овцы целы, и волки сыты. Кажется, ловкие ребята решили задачу: по закону власть временная, по факту – постоянная.
«Ну и что, – думают они. – Главное, все формальности соблюдены. Формально мы – народные избранники». По факту возникает карточный домик, который держится на внутренних договоренностях и неписаных правилах, идущих вразрез с принципами системы. Каждый строитель домика интуитивно или сознательно понимает: при форс-мажоре конструкция рухнет. Это рождает тревогу, которая тем или иным способом распространяется по всей политической области. Начинается невероятное воровство.
Это имеет место перед падением любого государства. Перед падением царской империи воровали так, что на три пушки приходился один снаряд. Солдаты кормили вшей в окопах, царские чиновники воровали, священники их благословляли, и в итоге все это рухнуло с таким грохотом, что вибрация до сих пор не улеглась.
Раньше расхитители военного бюджета оправдывали себя высоконравственными соображениями типа «не убий». Сегодня никак не оправдывают. Просто воруют, и все, ради уверенности в завтрашнем дне, ибо в потребительской системе такую уверенность дают только деньги. Все понимают: глупо верить власти, которая сама себе не верит.
Все воруют, оправдывая себя: корабль все равно потонет. Раз сокровища однозначно пойдут на дно, изъятие ценностей вроде как и не воровство… Вот если бы они предназначались для великой цели, а мы бы их украли, тогда да, мы вроде как предатели. А так… обычное присвоение бесхозного.
Когда есть желание взять то, что тебе не принадлежит, но очень хочется, недостатка в оправданиях не бывает. Власть становится абсолютно беспомощной. Вопрос времени, когда она свалится. На ее место придут другие такие же, и пройдут тот же круг.
Предсмертный показатель – сбой иммунной системы. Защитники социального организма становятся его разрушителями. Все, от рядового до генерала, берут. Чем выше чин, тем берет больше (но реже, по принципу: лучше раз в год миллион, чем каждый день тысячу). Кто сомневается, предлагаем ознакомиться с уровнем жизни крупных чинов и их родственников и сопоставить его с уровнем заработной платы.
Теоретически мы допускаем: есть те (их единицы), которые не берут. Но во-первых, исключение подтверждает правило. Во-вторых, скоро их место займут молодые, у которых изначально установка на прибыль. В-третьих, у самого честного генерала, наблюдающего повальное воровство, возникает вопрос: ради чего я занимаю неподкупную позицию? Почему я и моя семья живут плохо, имея возможность жить на широкую ногу? Почему бы мне не пощипать зажиревших воришек?
Трупные пятна на теле общества не вчера появились и продолжают разрастаться. Сделать ничего нельзя, потому что цели нет. Без цели нельзя мыслить по-хозяйски. Все гонятся за сиюминутной выгодой момента в ущерб долгосрочным перспективам. Власть равнодушно взирает на развращение народа, на его вымирание, но ничего не делает. Не потому что не хочет, а потому что в такой ситуации это невозможно.
Никакой диктатор, тиран или барин не позволит спаивать или развращать крепостных. Напротив, он заинтересован в здоровом человеческом материале не только из гуманных соображений, но в первую очередь чтобы не лишиться источника своего благополучия и своей безопасности.
