Валерий Окулов - Фанткритика — это просто
В шестидесятые все было замечательно! Подрастал сын Сергей, родившийся в 1952 году, молодая (на тринадцать лет моложе) жена — Наталья Борисовна Панина старалась поддерживать семейный уют… Изменения к нелучшему начались в конце десятилетия. Из воспоминаний Клюевой: «Как долго нас терпели! В начале [на самом-то деле — в середине] 1973 года директор издательства Ганичев предложил Жемайтису уйти на пенсию. Сергей Георгиевич воевать не стал, хотя совсем не собирался расставаться с работой. Увы, скоро у него случился инфаркт…»
Вроде бы не забыт был сразу писатель: в 1981 году в Воениздате вышел его роман «Жестокий шторм», в 1983-м в «его» серии «Библиотека советской фантастики» вышла повесть «Плавающий остров» — второе издание «Вечного ветра» (редактор Т. Журавлева), в 1987-м в Одессе в серии «Морская библиотека» переиздали роман «Клипер Орион». Но почему-то ни в справочнике «Писатели Москвы» (1987), ни даже в «Энциклопедии фантастики. Кто есть кто»(Минск, 1995) не было указано, что Жемайтис Сергей Георгиевич в 1987 году скончался…
С тех пор лишь однажды текст Жемайтиса появился в печати — в третьей книге «Неизвестных Стругацких»(2006) опубликовано письмо от 7 мая 1973 года с рекомендациями авторам по поводу «многострадального» сборника Стругацких «Неназначенные встречи»… Заканчивалось оно просто:
«С искренним уважением — С. Жемайтис»!
СИБИРСКИЙ ФАНТАСТ И НАСТАВНИК
«Широка страна моя родная…» Слова из песни не выкинешь, Россия по-прежнему территориально самая великая страна в мире. Насколько она велика, подавляющее большинство жителей даже не задумывается — в полной уверенности, что «настоящая жизнь» сосредоточена в столице (ну ещё в Питере). А уж москвичи на замечания о том, что жизнь идёт не только в Москве, лишь улыбаются… И питерцы им не указ. У фантастов и фэнов великой страны были попытки создать альтернативные «центры влияния», но только уральский Свердловск восьмидесятых годов прошлого века «затмил» тогда обе столицы. Фестивали «Аэлита» во времена, когда редакцией фантастики «Уральского следопыта» заведовал Бугров — явление выдающееся и исключительное!
Проведение фантастических конвентов за Уральским хребтом не принесло впечатляющих устойчивых результатов, хотя попытки предпринимались не раз. Например, в конце ноября 1994 года в Новосибирске состоялся Фестиваль фантастики с примечательным названием «Белое пятно». Оно, конечно, намекало, что Сибирь — ещё не обжитая фантастами территория, но назван так конвент был не поэтому. Председатель Оргкомитета Геннадий Прашкевич тогда специально подчёркивал: есть и у сибиряков достойное имя — Михаил Михеев, «именно по его роману „Тайна белого пятна“ и назван фестиваль». А тремя годами ранее в Москве вышла не совсем обычная книжка — сборник фантастики «Амальтея», на титульном листе которого было написано: «80-летию Михаила Михеева посвящается». Книга в своём роде редкая, своеобразный парад лучших произведений «мастерской Михеева». Отмечая несомненные заслуги сибирского наставника, Прашкевич писал: «Михеев — фигура, может и не столь крупная. Но не будучи таким уж заметным писателем на российском фоне — в его время работало очень много крупных литераторов — он был совершенно замечательным учителем для большого числа пишущих людей». А вот в Сибири было трудно найти читателя, который не знал бы его книг: в раннем детстве малыши знакомились со стихотворной сказкой «Лесная мастерская», повзрослев — запоем читали его приключенческие и фантастические книжки.
«Был в Новосибирске такой всенародно любимый старик Михал Петрович Михеев…» — пишет уже в наше время некогда сибирячка, а ныне столичный житель и президент Фонда «Нацбест» Татьяна Набатникова. Так то в Новосибирске. Ни одной книги в Москве, всего полдюжины столичных публикаций — разве можно претендовать с таким «багажом» на известность? А вот не потерялось на советских просторах творчество Михеева! И как тут не вспомнить в роли пропагандиста хорошей фантастики журнал «Уральский следопыт». К примеру, в декабрьском номере за 1968 год увидел свет рассказ Михеева «В Тихом Парке» с оригинальными рисунками Ю. Григорьева — запомнившийся на всю оставшуюся жизнь…
Как бы «далёкое будущее»: парк из запрограммированной саморастущей пластмассы, за которым присматривают два человекоподобных робота, РТ-120 и ЭФА-3… «Посетителей вполне устраивали искусственные растения», но вот «искусственная» жизнь — ни в коем случае. Проблемы у «настоящих живых людей», случайно синтезированных из хаоса белковых молекул, всё те же: «Ты меня любишь?» Наверное, потому что и меня тогда тревожили всяческие «чувства», так запомнился этот рассказ… Заканчивающийся «почти как у Диккенса»… «Часто автор использует метод „доказательства от противного“» — писал Михеев позже, хотя продолжил так: он «верит, что на Земле всегда будут цвести живые цветы…»
Но до этой публикации автору ещё надо было прожить две трети жизни… Биография у Михеева — как раз для писателя канувшей в Лету Страны Советов. Родился Михаил Петрович первого сентября 1911 года в старинном сибирском городке Бийске, что в преддверии Горного Алтая. Хотя родители его получили лишь начальное образование, читать мальчика научили рано. В пять лет Миша прочёл «Остров сокровищ» Стивенсона, вот откуда любовь «на всю жизнь» к приключенческой литературе! Через несколько лет были прочитаны все доступные книги Джека Лондона, Фенимора Купера, Конан Дойля, и с тринадцати лет Михаил начал «придумывать приключения» сам. «Моё детство прошло под кокосовыми пальмами, среди айсбергов Антарктики, в грохоте океанского прибоя и рычании доисторических чудовищ, среди звона шпаг и грохота мушкетных выстрелов» — так образно обрисовал писатель то время в автобиографических заметках.
Но с середины двадцатых годов в стране началась и другая жизнь — «техника проникала всюду». И Михаил «строил макеты паровых двигателей, летающие модели аэропланов, конструировал неуклюжие кристаллические приёмники… Началось увлечение техникой». Вот истоки другого направления творчества писателя — фантастики, часто связанной с «умными» машинами. И фантастика эта проникнута чуть ли не влюблённостью к созданиям человеческих рук! Так что детские увлечения во многом предопределили последующие литературные пристрастия.
С четырнадцати лет Михаил стал учиться в Бийской профессионально-технической школе, после её окончания в 1930-м получил специальность инструктора-механика автотракторного дела. «По тем временам это звание соответствовало чуть ли не профессорскому» — с юмором вспоминал он через тридцать лет. Пришло увлечение электротехникой, Михаил стал работать электромонтёром, затем бригадиром по ремонту автомобильного электрооборудования. На заводе, где он работал, ремонтировались машины, курсирующие по знаменитому Чуйскому тракту, тут и были написаны Михеевым слова песенки про шофёра Кольку Снегирёва «Есть по Чуйскому тракту…» Песня «пошла в народ», стала поистине народной, знаменитой. Но всерьёз поэзией Михеев и не подумал заняться, он любил электротехнику! До пятидесяти лет работал техником-электриком, даже учился во Всесоюзном заочном энергоинституте.
Но всё же увлечения юности не проходят бесследно! Имея хорошую работу, получая дипломы и премии за конструкции электросчётных аппаратов, Михеев в сорок лет «вдруг вспомнил» об увлечении поэзией и написал сказочку для детей «Лесная мастерская». Успех первой же публикации определил дальнейшую судьбу: были заброшены схемы и чертежи, «родился» писатель Михеев! Опубликовав несколько книг для детей «среднего и старшего возраста», Михеев становится одним из зачинателей детской литературы в Сибири. А в середине пятидесятых обращается к «остросюжетному жанру». Тут потребовалось умение строить сюжет — стремительный, но логичный, и в то же время удивляющий неожиданными поворотами. Тему для повести «Вирус В-13» (1955) подсказала обстановка тех лет, когда «холодная война» была в разгаре. В газетах постоянно публиковали сообщения о «происках апологетов загнивающего капитализма, пытающихся отсрочить свою неминуемую гибель», велась шумная кампания «борьбы за мир»! «Пружиной действия» стал поединок вокруг изобретений фашистского профессора Морге и советского учёного Русакова. В детективный сюжет как бы «вкраплены» были эпизоды фантастические: всесильный препарат профессора Русакова, удивительная мастика артиста Бланка, позволяющая «менять лицо». Автор с первой же попытки справился с поставленными самим же собой задачами — разветвлённый сюжет развивается стремительно, персонажи обрисованы достаточно полно, не выглядят совсем уж «картонными» (хотя разделение на «своих» и «чужих» бескомпромиссно). Повесть много лет пользовалась читательским успехом, выдержала шесть изданий. Но автору по душе была другая — «Тайна белого пятна» (1959), основанная не на газетном и книжном материале, а на сибирских реалиях, хорошо ему известных. Тут мотивировка событий вызывала у читателей полное доверие, а психологические характеристики героев были выразительны и глубоки.
