Газета Завтра - Газета Завтра 844 (108 2010)
1
Павел Зарифуллин __ ЗЕМЛЯ КОНЮХОВА
Фёдор Конюхов, смелый и светлый пассионарий, своими подвигами поднял гордое имя Русского Человека на недосягаемую высоту. В снегах Гренландии и Аляски, во льдах Антарктиды, в степях Монголии и Калмыкии — Конюхов заставил весь мир вспомнить лучшие качества, которыми славится наш народ.
Новый дерзкий проект Конюхова — экспедиция по северному участку Великого Шёлкового пути, древней евразийской дороги. Рискованная экспедиция на верблюдах и лошадях через весь континент. Рискованная потому, что верблюды уже столетие не ходят в караванах, максимум — катают туристов. Целую зиму Конюхов обучал верблюдов ходить на дальние расстояния и возить грузы. А потом кликнул друзей и отправился в дальнее странствие по Востоку.
В улан-баторской гостинице "Дулуунур", где обычно останавливаются охотники, беседуем с Федором Конюховым о необходимых ресурсах для экспедиции по Великому Шелковому пути.
Великолепную семёрку отчаянных русских парней набрал Фёдор Конюхов неподалёку от Улан-Батора. Наши спутники — монголы — даже в традиционных халатах на лошадях и верблюдах не напоминают непобедимых конников Чингисхана. Всё же много воды утекло. Рядом с гиперактивными русскими и величественным Конюховым, путешествующем на верблюде в окружении всей своей семьи, как библейский пророк, монголы смотрятся в лучшем случае, как союзные могикане. Если ещё добавить прериеобразные панорамы голубого неба и изумрудные холмы из стандартной картинки Windows, складывается полноценное синема-пространство классического вестерна по мотивам Фенимора Купера.
С Конюховым ехали его супруга, старший сын Оскар, а также младший — четырёхлетний Коля, сидевший в люльке, привязанной к верблюду. Это невиданное зрелище скорее напоминало переселение мормонов в штат Юта, чем путешествие Марко Поло к хану Хубилаю. Так казалось до самого прихода в Каракорум — древнюю столицу Монгольской Империи, основанную Чингисханом. Вот там все пропорции перевернулись, и Америка мгновенно уступила Евразии её законное место.
"Небосвод был темно-синим, звезды крупными и яркими, когда я открыл глаза. Я не шевельнулся, только рука, и во сне сжимавшая рукоятку кинжала, налегла на нее сильней..." Это строки из классической русской приключенческой повести "Гора Звезды" Валерия Брюсова. Они сами приходят в таких ситуациях.
Я проснулся холодным монгольским утром, обнимая нагретую японскую армейскую саблю. Она была когда-то у офицера-самурая, погибшего под Халхин-Голом от русской пули. Как она досталась мне — это отдельная история. Оперевшись на саблю, выхожу разглядывать злючие утренние звёзды. Этот небосвод совершенно иной, чем в моей далёкой Великороссии. Но этот небосвод — тоже наш. Он достался русским в наследство от Империи Чингисхана. Русские выходили из Орды последними. И последние стали первыми, реализовав естественное наследственное право на весь небосвод Монгольской Империи: от Индонезии до Германии. У костра сидят погонщики верблюдов и качаются в такт прыжков языков пламени. Этот огонь тоже иной, его расцветки не наши, жар пропитан иными состояниями температур. Монгольский огонь более сочный и золотой. Это полярный огонь из аурократических роз. Именно в нём живут огненные нобили — офицеры света и короли саламандр.
Экспедиция, пронизанная всеми музыкальными гаммами Розы Ветров, двигается к столице Старого Света — Каракоруму. Мы едем в сторону евразийского полюса, к месту особой концентрации полюса. Старинный маньчжурский компас, изукрашенный грифонами и жар-птицами, показывает только в его сторону. И ветер, прилетая с хархарунского румба, заставляет верблюдов вздрагивать от аурократических розовых запахов восточного полюса. В этой степи ты и сам привыкаешь быть полюсом. Ты открыт всем ветрам, всем дверям небесной сферы, взглядам животных, кочевников, духов, светил и небожителей. Всё бежит к тебе и всё смотрит на тебя, так что не спрятаться — не скрыться. Но если ты утверждаешься в этом суверенном качестве, и волны вихрей, завывания волков и бездные тяги ночного небосклона разбиваются о тебя как о стальную саблю — можно тебя поздравить, мой дорогой — ты сам будешь ось, твоё имя — Полюс. А Полюс не будет бесконечно притягивать и вбирать, слушать и возмущаться. Он будет брать и вторгаться, расширяться и двигаться — так же как те, кто идут к нему: они к тебе — со всех сторон. А ты на них — во все стороны! Имя сему совершенному Полюсу — Чингисхан. А Ставка его, центр, откуда он организовывал экспансию по горизонтальному полотну континента — Хархарун (Каракорум). Она же — геополитическая столица Стихии Суши. Я увидел этот город в глубине долины под отрогами снежных гор, глядя с вершины и с вышины верблюда. Верблюд шёл и качался по высоте, как корабль благородства, словно плавный и изящный Лебедь Пустыни.
Пустыня Гоби смотрела на караван мёртвыми глазами. Америка кончилась, мы падали в шахты русского мифа, американский ковбойский миф стремительно уступал место инициатическим сказкам русских героических путешественников. А уже через эти, заколоченные в душе каждого русского человека, тайные уставы били жестокие инвазии ещё более глубинных ориенталистских архетипов. Мне живо представился худой и злой парень по фамилии Гумилёв, бредущий на абиссинском верблюде вдоль Тигрэ с итальянским трофейным ружьём на плече. Он напевал то же, что и я, глядя с верблюда в бинокль на Хархарун.
"Я пробрался вглубь неизвестных стран,
Восемьдесят дней шел мой караван;
Цепи грозных гор, лес, а иногда
Странные вдали чьи-то города,
И не раз из них в тишине ночной
В лагерь долетал непонятный вой.
Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы.
Но трусливых душ не было меж нас,
Мы стреляли в них, целясь между глаз."
Маньчжурский компас показывал на Каракорум. Боже, братья мои, станьте звёздами! Станьте Полюсами! Пусть все компасы мира тянутся к вам, как послушные собаки! Верблюды, более чувствительные к звуковым, цветовым и носовым качествам ветряных стихий, иногда от резкой смены обонятельной палитры просто сходили с ума. Тогда с ними не могли справиться погонщики. В один из таких драматических моментов монгольские поводыри просто бросили своё дело и покинули караван. Но не все — двое остались и бились с ветряно-верблюжьим хаосом вместе с нами. Потому что, наглотавшись особых ветряных частот, горбатые корабли устроили экспедиции только им понятную катавасию. Три верблюда, неосёдланные и необъезженные, оставленные погонщиками, напали на нашу вереницу и просто-таки запутали её в верёвках, едва не переломав кости людям и своим же верблюдам. Только мужество калмыцких верблюдовожатых спасло дело. Бичами они отогнали полудиких зверей, а прирученных криками "Цок!" посадили на землю.
Ветра сменили свою интенсивность, облака смеялись с горних пределов. Три сепаратных верблюда не бежали в степь, как можно было бы предположить, а продолжали идти вместе с караваном метрах в трёхстах, на суверенном расстоянии. Шли гордо, когортой верблюжьей тройки, разгоняя по дороге огромные отары овец, независимо от пастухов, пасущихся в бесконечных долинах. Так и пришли те верблюды в лагерь, и встали поодаль и слушали ветер, динамично качая горбами. Здесь на Восточном Полюсе, возле Каракорума кажется, будто всех драконов огненным световым сполохом спалил Чингисхан, оставив только горы костей (вся Монголия завалена останками динозавров). В этой стране я не видел ни одной вороны — будто бы все они улетели отсюда в Москву. Видимо, и живые динозавры тоже бежали на Запад.
Мы идём по 100 километров в день. Для людей, не каждый день ездящих на верблюдах и лошадях, это было несколько сложно… Но сама экспедиция как процесс формировала жёсткую коллективную волю, способную проломать любую преграду, выломать из любого дела стопроцентный результат. Энергия экспедиции катила по степи как огненный шар. Катила, как умела и не без потерь. В первый день мы потеряли опытного конника — учёного Александра Заику. Слез с лошади за шляпой, а кобыла лягнула его по опорной ноге: двойной перелом: везём товарища в монгольскую больницу, построенную большевиками для братского монгольского народа. Во второй день верблюд сбросил калмыка-погонщика Володю Бадмаева, выбросил с седла вверх, тот ещё упал неудачно — на позвоночник: спешно везём в больницу. В день по потере. Но наши травмированные товарищи оптимистичны — они презирают боль, они сделаны из метеоритного железа. Мы гордимся этими парнями!
