Газета День Литературы - Газета День Литературы # 135 (2007 11)
Ни на смерть.
На сапоги тоже нет.
Ты же знаешь, Марк,
нашу с тобой жизнь:
Еле дотягивали до получки.
Разговариваю с тобой.
Ворох новостей.
Жалуюсь на сына.
Он всё со своей Машей.
Марк, я опять влюбилась
На старости лет
Тут в одного.
Ты привык.
Ты рассеянно слушаешь меня,
Лёжа
Словно на диване,
Незряче глядя
На свой небесный футбол.
Невпопад переспрашивая:
"Как его зовут? Саша?"
Горячась:
"За это надо давать
красную карточку
Или назначать пенальти!"
И я вдруг ясно понимаю, что
Ты такой же,
Ничуть не изменился.
И нам хорошо,
Как раньше,
Просто молчать
Друг с другом
Здесь на еврейском кладбище,
Когда живым сюда нельзя.
Суббота.
Год назад
Тебе нравится твое состояние –
Нелюбви.
Одинокое утро.
Мост над немецкой рекой (Шпреей?),
По которому ты бредёшь,
Не спеша пеше.
Смотришь с улыбкой вниз
На байдарку,
С торчащим в ней торсом мужчины,
Отчаянно фехтующего веслом,
Словно шпагой, –
Его уносит.
Тебе кажется это символическим.
Ты смеёшься.
В гостинице на рецепшене ты берёшь
Зелёное яблоко,
Идёшь в номер,
Пьёшь
(Ты не одна –
У тебя ранние гости –
Ян – вечный студент
И Володя Кантор – профессор) –
Привезённую с собой водку.
Закусывать нечем, –
Откусываете по очереди от гостиничного плода
(Символ на символе, и как по-русски!).
Вы трепетесь, Бог знает о чём.
Тебе весело.
Наконец, они уходят.
Ты садишься перед окном (оно во всю стену),
И долго смотришь на незнакомую страну,
Как в кино (на высших сценарных курсах
Ты научилась смотреть кино сутками):
На аккуратный немецкий ливень,
Спортсменов,
С равномерной скоростью
Убегающих то ли от дождя, то ли от инфаркта
По извилистым дорожкам парка;
На мокрые подстриженные деревья,
Похожие на головы разумных существ,
Философски задумавшихся
И потому промокших до нитки, –
Ты пробуешь по слогам читать их мысли,
Увлечённослово за словом...
Вдруг падаешь, сражённая смыслом,
Словно
Пулей снайпера, пущенной в твое окно
В сорок пятом.
Ты лежишь посреди чужой страны,
С пробитым сердцем, корчась от боли,
И рыдаешь, как простая русская баба в поле
Русском,
Колосящемся,
Голосишь
По нему...
Успокаиваешься.
Смотришь опять в окно.
Понимаешь:
Что точно такой же пейзаж
Увидишь
После своей смерти.
Николай Зиновьев БОЖЬЯ ЛАДОНЬ
***
Я не пахарь и не воин
У своей родной страны.
Я – поэт, мой ум раздвоен,
Словно жало у змеи.
Я поэт. Счастливой доли
Быть не может у меня.
Как нет запаха у соли,
Как нет вкуса у огня.
***
Из избы выношу я весь сор,
Но не с тем, чтоб толпа осмеяла,
А чтоб радуя сердце и взор,
Чистотою изба засияла.
***
В степи, покрытой пылью бренной,
Сидел и плакал человек.
А мимо шел Творец Вселенной.
Остановившись, он изрек:
"Я друг униженных и бедных,
Я всех убогих берегу,
Я знаю много слов заветных.
Я есмь твой Бог. Я все могу.
Меня печалит вид твой грустный,
Какой бедою ты тесним?"
И человек сказал: "Я – русский",
И Бог заплакал вместе с ним.
***
Крепись, мой разум помрачённый!
Что ты увидеть можешь горше,
Чем у планеты развращённой
Вместо оси – шест стриптизёрши?
ПОЭТ
Всё мир я спасаю, всё духом скорблю.
Как сбросить мне эту обузу?
Я каждую ночь своим сердцем кормлю
Свою сумасшедшую музу.
О, как я порой ненавижу её!
За что наказанье мне это?
Но Бог и спасенье мне дал от неё –
Огромное сердце Поэта.
***
Я наследник любви и печали
Моих предков в аду и в раю.
То не гуси в ночи прокричали –
Предки душу узнали мою.
Леденеет ночная округа,
И хрустит под ногами листва.
Я не вырвусь из этого круга,
Круга вечной любви и родства.
И не полнись, душа моя, страхом.
И ты, сердце, не бойся: "А вдруг?"
Никогда не рассыплется прахом
Этот вечностью замкнутый круг.
ЛЮБЛЮ
Я этим словом не бросался,
Я для тебя его берёг.
Я долго ждал и вот дождался:
На мой ступила ты порог.
"Какая длинная дорога, –
Сказала. – Я чуть-чуть посплю".
Ты стала первой после Бога,
Кому я смог сказать: "Люблю".
***
Дорогой мой современник,
Что так сгорбился убого?
Либо очень мало денег,
Либо денег слишком много.
Этих крайностей опасных
Избежать – тяжёлый труд.
Грустно в лагере несчастных,
А счастливых стан не тут...
СТАРУХА
Кожа рук темней ковриги.
В нитку стёртое кольцо.
Как страница старой книги,
Пожелтевшее лицо.
– Есть ли дети, внуки?
– Что вы? –
Потемнела морщью лба.
– Я из девок да во вдовы.
Вот и вся моя судьба.
ВО МГЛЕ ВЕКОВ
Приснился сон мне на рассвете,
Он снится мне уже не раз,
Что я лечу во мрак столетий,
А там светлее, чем у нас.
Хотя и там хватает лиха,
Но не о том веду я речь:
Там ещё можно свергнуть иго,
Святую Русь нашу сберечь...
ЭХО ЧЕРНОБЫЛЯ
А на ставне моей солнца блик,
И повсюду игра светотени...
Потерявший рассудок мужик
Лупит тростью по кистям сирени.
Струйки пота бегут по спине,
Проступая пятном сквозь рубаху.
По весне!
По судьбе!
По стране!
Бьёт мужик своей тростью с размаху.
Вот устало присел на крыльце,
Трёт ладони одна о другую,
