Газета День Литературы - Газета День Литературы # 70 (2002 6)
В межвоенный период Дансейни много пишет, читает лекции в Европе и Соединенных Штатах. Выходят "Дон Родригес", "Благословение Пана", "Рассказы трех полушарий" и другие книги прозы и публицистики. Перед Второй мировой недолгое время он занимал кафедру Байроновского профессора английского языка в Афинах, пока не был вынужден эвакуироваться. Во время Второй мировой Эдвард Дансейни, несмотря на возраст, был на военной службе в британских силах внутренней самообороны. Последние годы он провел в своем замке в Дансейни и умер в Дублине 25 октября 1957 года.
Когда я думал, каким же рассказом или сказкой представить лорда Дансейни читателю, передо мной стоял сложный выбор: остановиться на его мистическом реализме, таком актуальном сейчас для русской литературы, или взять умозрительную феерическую притчу о богах и героях? Скорее я выбрал второе, и вряд ли я выбрал лучший или самый характерный для Дансейни рассказ. Но в нем просматривается то удивительное, чем лорд Дансейни отличается от других авторов. Это нечто можно назвать — "несбывшееся". То самое "несбывшееся", которое знал и понимал у нас в России, пожалуй, только Александр Грин. Без "несбывшегося" теряется весь смысл волшебных притч Дансейни из "Книги чудес" (1912): истории Города Никогда, истории слез королевы или истории сокровищ Гиббелинов. Точнее, тогда мифы из этой книги остались бы простыми притчами. Несбывшееся не может сбыться, проявиться в книге, написанной в нашем мире и читаемой простым смертным читателем. Несбывшееся неизбежно сбывается в идеальной книге, книге, которую нам только суждено прочесть. Горечь Дансейни иронична вовсе не из-за особо тонкого аристократического цинизма автора, а из-за его знания и прозрения ситуации, когда несбывшееся сбудется, а настоящие книги будут раскрыты. И если я задаюсь пустым и прагматичным вопросом, поднятым англоязычной критикой, — что из Дансейни стоит читать? — я отвечаю: все!
Материал подготовлен Владимиром Марочкиным TELENN GWAD - ПЯДЬ ЗА ПЯДЬЮ ИЗ ЛАП ХАОСА...
Начало нового века в столице ознаменовано настоящим бумом популярности групп, исполняющих так называемую кельтскую музыку. Они проводят свои фестивали, имеют широкую и достаточно устойчивую аудиторию, впрочем, такая ситуация сложилась и во всем европейском мире. Что это? Случайный изгиб моды, который отцветет и опадет? Или же новое время магическим рашпилем сдирает позднейшие культурные напластования, возвращая нас к архаичному миру, к корням, к истокам? Чтобы получить ответы на волнующие меня истоки, я обратился к музыкантам популярной кельтской группы TELENN GWAD. Мы договорились встретиться однажды вечером в клубе "Вермель", ведь именно этот клуб занимается популяризацией кельтского музыкального движения.
...Когда я пришел, флейтист TELENN GWAD Павел МАРКЕЛОВ был уже там, и это естественно — ведь ему ехать дальше всех, из Орехова-Зуева. Павел пожаловался: пробыв час в центре Москвы, он уже задыхается от городской пыли и грязи...
Павел Маркелов окончил Гнесинское училище, а с 1988 года, как вернулся из армии, звонарь на колокольне старообрядческого Покровского собора в Рогожской слободе. Записал два альбома с авторским колокольным звоном, первый из них уже вышел в свет. Будет записан и третий альбом, который составит с первыми двумя один большой проект "Большой Покровский кафедральный звон". Павел также автор книги стихов "Мистерия листвы".
— Павел, что происходит на свете? Этот бум кельтской музыки, который у нас в стране сейчас наблюдается, просто фантастичен. Но почему у нее сегодня такая огромная популярность? Что собой представляет кельтская музыка в контексте русской культуры? И каким образом могут пересекаться кельтская музыка и храм в Рогожской слободе? Да, я знаю, что есть такая теория, будто они и мы — одних корней.
Павел: Мы видим, мы слышим, мы наблюдаем соприкосновение двух культур, но, если глубже посмотреть, то это все из одного корня! Соприкасаются лишь ветки, кроны деревьев. Но они все из одного корня. Это как бы грибная нить, она необрывна! И поэтому перед нами стояла задача по-новому услышать бретонскую музыку и органично вплести ее в вязь европейского симфонического мышления. Это не пустяки. Мы все — профессиональные музыканты, и поэтому нам было интересно посмотреть на бретонскую музыку с точки зрения европейского симфонического музыкального мышления. И то, что получилось, напоминает фрески, что-то расплывчатое, то, что пишется по влажной поверхности, очень легкое. Это просто славянская вязь.
— Когда я слушал ваш концерт, эта музыка напомнила мне об утерянном рае, о далекой потерянной родине...
— В общем-то для всех музыкантов, для всех поэтов, для всех художников это коренная тема: возвращение на круги своя.
Пока мы знакомились, подошел и лидер группы, ее певец и гитарист ОЛЕГ БОЙКО. Он также окончил Гнесинку, но по классу гитары, и позже, чем Павел. Кроме TELENN GWAD Олег выступает еще в составе группы "Маленькие Помощники Мамы", исполняющей песни в совершенно ином стиле ("брит-поп"), а также участвует в нескольких ансамблях старинной музыки, где играет на лютне.
— Олег, мы говорим здесь о том, что когда я слушаю кельтскую музыку, она мне напоминает — в вашем исполнении — песни о далекой, давно покинутой родине. Но это не ностальгия, это мечта.
Олег: Я бы тоже не назвал это ностальгией. Это именно возвращение домой, на круги своя, а не ностальгия.
— Но почему меня, человека, родившегося в центре России, на Средней Волге, волнует ваша музыка? Ведь по идее-то чувства мои должны трепетать при совсем иных звуках!
Павел: Вы это у нас спрашиваете?
— А у кого же я могу еще это спросить? Только вы можете ответить мне на этот вопрос. Почему меня это волнует?
Павел: Где вы родились?
— Я родился в Пензе.
Павел: — А вы ездили по селам, вы слышали крестьянские распевы?
— Я, как городской житель, в сознательном возрасте был лишен такой возможности, но в детстве, конечно, слышал, хотя и не помню этого осознанно.
Павел: Вот представьте себе бабье лето. Женщины скирдуют, сметывают сено в стога, закончилась работы — женщины остаются дома. Бабье лето — это время полного отдыха: по старому стилю — вторая половина августа, по новому — первая полвина сентября. И что они поют? Они пели обрядовые песни, водили хороводы, это как раз тот самый коренник, он находится здесь, в русской глубинке. Тот процесс, который произошел в культуре, я его представляю, будто огромная капля ртути рухнула, сорвалась, разбилась на миллиарды зернышек — и где они? Где они сейчас находятся? Под какими травиночками и корешками?! Ее невозможно собрать. У меня такое ощущение, что, когда начинает звучать музыка, не только те, кто находится в зале, но и те, которых нет здесь, и даже те, которых нет на Земле уже или еще, даже они ощущают эту вибрацию.
Олег: Это таинство.
Павел: Это литургическое действо. А литургия — это, как известно, собирание.
Есть такая притча, рассказывающая, как один человек сидел за трапезой, а мимо, за пятнадцать верст, проходил Сергий Радонежский, и этот человек встал и поклонился ему. "Кому это ты кланяешься?" — спросили люди. "В пятнадцати верстах отсюда проходит Сергий Радонежский, — ответил человек, — вот мы друг другу и поклонились".
Так и у нас. Еще за пятнадцать минут до концерта мы не знаем, что будем играть, но вот мы сели, Олег начинает перебирать струны, мы настраиваемся, мы что-то говорим звукорежиссеру, он что-то говорит нам, мы пьем кофе или чаек, говорим о чем-то своем, но за несколько секунд до начала концерта начинают образовываться завязи. Как будто из некоей туманности образуются звездочки, которые начинают жить своей жизнью... И вот уж мы идем, но идем не на ощупь, а по наитию. Музыка сама рождается в нашем присутствии. Мы только сопутствуем тому, что происходит на сцене.
Олег: И точно так произошло за пятнадцать минут до нашего знакомства. Мы встретились с Пашей в 1995 году. Только я взял инструмент, пригласил его поучаствовать в проекте (тогда модно было это слово "проект"), как вдруг очертилось вокруг нас некое пространство... И никто из нас не знал тогда, что мы будем вместе бок о бок больше 4 лет.
— И между вами сразу завязался контакт? Это произошло благодаря кельтской музыке?
