Евгений Савченко - Очерк и публицистика
А вот еще один эпизод, которым Ципко пытается доказать «идиотизм» наших предков, гены которых, как он намекает, достались нам. Ссылаясь опять на Г. Успенского, который рассказывает, что в некоей деревне в Новгородской губернии кулаки скупали сено у крестьян по 5-10 копеек за пуд, а потом продавали его по 30 копеек и более. Крестьяне бы и сами продали сено в городе за эту цену, но проехать мешало болото, которое тянулось на четверть версты. А засыпать его 26 дворов, из которых состояла деревня, могли бы за два воскресенья. Но крестьяне этого не делали, теряя очевидную выгоду. Чистые идиоты! Никуда не годный народ.
Если бы Ципко чуть-чуть подумал, то увидел бы, что дело в описываемом Г. Успенским случае выглядит, очевидно, по-другому. 5-10 копеек за пуд — это скорее всего летняя цена. Есть ли дорога, нет ли ее, а летом дороже за сено не давали. Могли бы крестьяне подождать до зимы (болото бы замерзло) — продали бы сено по 30 копеек. Но нужны были деньги, и кулаки их ссужали крестьянам. Случай типичный в капиталистическом мире.
Изысканиям Ципко свойственна свободная подмена понятий, выдумывание утверждений, которые неизвестно кто высказал, и блестящее их опровержение. Пишет, например, о лживости мифа о русских как о «народе-коммунисте».
Известно, что это точка зрения славянофилов. Но нужно ли нам 150 лет спустя муссировать эти ветхозаветные сведения? Кто сейчас утверждает это? Назовите фамилии, их аргументацию, с ними и сражайтесь. Но вот беда, сегодня таких нет. Поэтому безбоязненно, не рассчитывая получить сдачи, Ципко насмехается над славянофилами.
Он пишет, что разорения помещичьих усадеб «со всем, что несло на себе печать красоты, камня на камне не оставили ни от славянофильского мифа о „народе-богоносце“, ни от народнического мифа о „народе-коммунисте“».
Кто ж спорит? Не оставило в головах у тех, кто эти мифы сочинял. Но Ципко сообщает об этом с другой целью — еще раз подчеркнуть не «коммунистический», а «мародерский» характер народа. А как, г-н Ципко, должен был вести себя народ, безграмотный, поротый и унижаемый несколько веков бездельниками, которые за его счет жили и заказывали для себя эту красоту?
Ципко продолжает свою линию, разоблачая уже внуков и правнуков тех русских крестьян-общинников, т. е. советских рабочих и колхозников, которые в 1991–1992 гг. растащили брошенные колхозы и промышленные предприятия. Их «тотальное мародерство» (по словам Ципко) видели все нынешние адепты «русского коммунизма».
Из всех живущих в нашей стране по меньшей мере 2/3 хорошо помнят то время тотального грабежа общенародной собственности, организованного руководством РФ — Б. Ельциным и его командой. Грабили масштабно, присваивая государственное имущество на миллиарды долларов. А то, что видел Ципко — умыкание тракторов и снятие в цехах плитки со стен, по сравнению с воровством начальства — даже не капля в море! Ципко, видимо, считает, что народ должен был проявлять свои «коммунистические качества» (им высмеянные) и в отличие от ворья-начальства сохранить свои предприятия. Но ведь к такому поведению, т. е. к разрушению всего советского, народ целенаправленно подготавливался теоретиками во главе с А. Яковлевым. И Ципко в этой компании был не последний человек.
Но и здесь Ципко в очередной раз сознательно искажает действительность. Он видит то, что хочет видеть, и игнорирует все, что не вписывается в его домыслы. А ведь жизнь давала массу примеров сохранения предприятий в условиях, когда коллективу работников и надеяться-то было не на что. Один из них — градообразующее предприятие в городе Переяславль-Залесский в Ярославской области (120 км от Москвы) — бывший завод по производству кино- и фотопленки, неминуемо приближавшийся к банкротству. Но коллектив сохранил здания в прекрасном состоянии, а это 340 тыс. кв. метров производственных площадей со всеми инженерными коммуникациями. Сейчас на этих площадях наблюдается буквально промышленный бум (Эксперт, № 24, 2011).
Сохранилось, как производственные единицы, множество колхозов, изменив свою юридическую форму. А разве мало примеров сохранения предприятий ВПК, буквально разоряемых безразличием к ним власти? Телевидение, радио, газеты сообщали о таких случаях неоднократно. Ципко, конечно, знает об этом. Но эти примеры не для него, они не подтверждают тезис об отсутствии у нашего народа склонности к коллективному труду.
Анализ Ципко хронологически не поднимается выше событий коллективизации 30-х годов. И это не случайно. Он не может не знать, что в 60-е и 70-е годы уделялось колоссальное внимание и в теории, и на практике разработке проблем социалистического производственного коллектива. Но эти вопросы и способы их решения Ципко не нужны, они не вписываются в его концепцию отрицания положительного отношения граждан России к коллективному труду.
В советское время существовали трудовые коллективы, где удачно сочетались коллективистские начала с индивидуальными интересами. Примеров этому немало. Широко известен был в стране московский автотранспортный комбинат, которым руководил Г. Л. Краузе, ставший впоследствии Почетным гражданином г. Москвы. Чрезвычайно успешные предприятия были в строительстве, сельском хозяйстве, промышленности.
Однако советский коллективизм в целом имел недостаток, во многом сводящий на нет его очевидные преимущества: для индивида нередко появлялась возможность паразитировать за счет коллектива, выполнять работу полегче, получать зарплату побольше. Люди же, настроенные на высокоэффективную работу и имеющие соответствующие этому способности, получая почти равную с лодырями зарплату, теряли активность, пополняли ряды безынициативных работников.
На стадии постиндустриального развития коллективизм востребован как объективная необходимость, как важнейшее условие повышения эффективности труда, углубления принципов демократии и в конечном итоге как гарантия укрепления социального мира в обществе.
В 2009 году Нобелевский комитет присудил премию в области экономики Элинор Остром (США) за разработку проблем коллективного управления ресурсом совместного пользования. Э. Остром предприняла удачную попытку оспорить распространенное среди экономистов мнение о том, что коллективная собственность управляется плохо и поэтому неэффективна. Весьма интересен факт — российские средства массовой информации это событие полностью проигнорировали.
Предприятий с коллективной собственностью работников в мире многие десятки тысяч. Более 10 тысяч их только в США. В 1998 г. Госдумой был принят федеральный закон «Об особенностях правового положения акционерных обществ работников народных предприятий». В России зарегистрировано таких предприятий около 130, все они успешно работают. Но их функционирование не соответствует либеральному курсу, по которому следует страна. Именно поэтому о них молчат и правительство, и СМИ. Но это уже отдельная серьезная проблема, обсуждать которую следует не скороговоркой (подробнее это тема освещена в моей статье в журнале «Наука и жизнь» за 2007 г., № 4 «От мотивации труда к управлению обществом»).
Многословные рассуждения Ципко, обосновывающие существование мифа о коммунистическом инстинкте русского человека, как уже отмечалось выше, лишены смысла. Говорить нужно о менталитете народа, под которым подразумевается память народа о прошлом, психологические особенности поведения нации, сложившиеся под воздействием географических, экономических, исторических условий.
Российская ментальность не является результатом механического сложения культур Востока и Запада, но имеет и свои черты (самобытные, как бы ни оспаривал их Ципко), сформировавшиеся в условиях, которых другие народы мира не имели. В нас уживаются прямо противоположные качества. Наш человек может быть лентяем и трудоголиком, нетерпеливым торопыгой и неспешным, экономным и расточительным — всё зависит от ситуации.
Ципко пишет, что «душа и советского, и постсоветского человека остается тайной за семью печатями». Трудно придумать хоть какое-то обоснование для этого утверждения. Из чего состоит душа — пускай думает Ципко, но факт очевидный — главные характерные черты российского человека остаются неизменными на протяжении веков: фантастическое терпение, жертвенность, самоотверженность, высочайшая приспособляемость. Эти черты сознательно или интуитивно эксплуатировались властями и при царе, и в советскую эпоху, и особенно интенсивно и беспардонно — в новейшее время нашими реформаторами. Ни в одной из стран Запада невозможно представить невыплату зарплат, пенсий, детских пособий в течение многих месяцев. А у нас в 90-е годы это было обычным явлением. При этом протесты людей были или слабые и вялые, или отсутствовали вообще, а из властных и руководящих хозяйственных структур никто за это не пострадал. Мир удивлялся.
