Оксана Булгакова - Караван счастья
«Его служба — пример для подражания всем матросам и старшинам корабля».
Институт Геннадий бросил для всех неожиданно — и для родителей и для однокурсников. Хорошо сдал вступительные экзамены на автотракторный факультет, прошел по конкурсу, наконец, прилично учился и вдруг решился. Устроился на цинковый завод аппаратчиком, знакомым объяснил: все друзья в армии, один не служу — что я, хуже их? Пока работал в цехе переработки окислов, готовился к службе. И, видимо, всерьез. Ведь на «Челябинский комсомолец» направляются лучшие из лучших, победители соревнования. Геннадию Воронину обком ВЛКСМ вручил путевку. На второй же год службы торпедист Воронин стал специалистом 1-го класса. Сказались, кроме упорства, большого труда, и рабочая закалка, полученная в бригаде А. К. Марченко, и умение правильно прочесть чертежи, знакомство с высшей математикой.
Однажды в дальнем плавании, в доставленной свежей почтой «Правде», увидел Геннадий свой цех. Совсем кусочек — на фотографии — и узнал бригадира. Радость, праздник — во всем торпедном отсеке. Их уж не так много, событий в дальнем походе: фотография в газете, пельмени, состряпанные готовящимися к увольнению домой старшими ребятами для всего экипажа, да еще однажды вареники с вишневым вареньем — по предложению доктора. А в остальном — вахты; проходят сутки, недели, месяцы.
Железный отсек — и боевой пост, и класс, и дом. Не видишь, что идут дожди и снега, не слышишь, как поют птицы, как пахнет полынь.
Такой труд сродни труду космонавтов, будничный, напряженный, когда много метров забортной воды гарантируют от упущений и ошибок, когда ответственность из громкого слова становится постоянной сутью людей, когда монотонности рождает не скуку, а квалификацию, когда иначе видится пережитое и определеннее будущее, когда все, «от вестового и до командира, — чернорабочие морских глубин».
Суровая, святая школа — дальнее плавание!
Беседуем в кубрике. Ребята рассказывают о своих сверстниках, земляках. Володя Халабаев — моторист — на лодке самый младший, всего полгода морского стажа. А награжден уже грамотой Челябинского обкома ВЛКСМ — первым из ребят своего набора сдал экзамен, дающий право самостоятельно работать в моторном отсеке, а вслед сдал второй — на электрика.
Вообще овладение смежными профессиями на корабле — традиция. И восходит она к военным годам, когда, бывало, один матрос, хорошо изучивший корабль, спасал всех.
Самый уважаемый на подлодке человек — старшина 1-й статьи Василий Савочкин, он — командир центрального отсека, отвечает за всплытие и погружение. В случае аварии может заменить товарищей, так как хорошо ориентируется во всех механизмах субмарины. Ребята подражают ему во всем — от мелочей, жестов до серьезного. И это не зазорно стать на втором году службы, как Савочкин, специалистом 1-го класса, как он, не гнушаясь никакого труда, получить несколько специальностей и, как он, всегда чувствовать, «что участвуешь не в детской игре, а за спиной — покой твоей Родины».
Тогда мы с Гаазом и задали командиру вопрос: по каким чертам характера наших ребят он, никогда не бывавший на Урале, составил себе впечатление о людях края:
— Если бы вас попросили нарисовать собирательный образ уральца…
— …Я включил бы убежденность Н. Меньшенина, трудолюбие В. Савочкина, приспособленность к жизни в коллективе, контактность Н. Чулкова, большую надежность, порядочность В. Александрова, стремление к знаниям В. Халабаева.
По-моему, командир забыл еще об одном. Об этом у Гааза сказано так:
«…Скорей бы на работу. С головой прямо. А также уйти в общественную работу. Без этого мне теперь не обойтись».
Далеко Урал от Северного края — тысячи сухопутных миль. Но есть и здесь свой морской экипаж и тоже носит имя «Челябинский комсомолец». В разных концах области живут бывшие старшины и матросы, но раз в году, в День Военно-Морского Флота, если удается собраться вместе, вновь надевают они тельняшки, поднимают морской флаг и снова для них нет «крепче почвы под ногами, чем палубы подводных кораблей». Командиром резервного экипажа избран Гааз.
В Челябинске уже после нашего разговора я неожиданно встретила Виталия Андреевича в военной форме. Лейтенант запаса Гааз в заводском оборонно-спортивном лагере готовит к службе в армии парней своего завода. С сентября — вновь металлургический завод, железнодорожный цех, тепловоз, а летом он комиссар «Искры».
В лагере на берегу озера — военный быт: часовые, подъем флага, ученья, политзанятия. «Искра» существует уже лет пятнадцать. И за сезон много парней изучают здесь строевые уставы, получают первые представления об армии, сдают нормы ГТО.
Виталий Гааз — один из первых выпускников-искровцев, отсюда ушел на морскую службу. Искровцем был и Владимир Ильин, призванный в армию вслед за Гаазом. Теперь оба воспитывают будущих воинов. В. Ильин — тоже рабочий, дежурный электромонтер в третьем электросталеплавильном: так же, как Гааз, как начальник лагеря, как и все остальные, о ком так тепло пишут ребята во взводных газетах.
Листаю их и нахожу много интересных строк. Хотя бы такие:
«За время пребывания в «Искре» многому научились: ходить строем с песней, выполнять приказы командиров и — что самое главное — все курсанты поняли, что такое мужская дружба, без которой просто в жизни пе обойтись».
Молодец, комиссар: дружба — это уже по его части. И кто знает, может, именно авторы этой заметки еще придут в резервный экипаж, чтобы научить уже следующее поколение великой силе — мужской дружбе и братству.
* * *Последние зимние метели еще цепляются за Уральский хребет, а за Полярным кругом все бушует и бушует Баренцево море, и, обгоняя полярную ночь, грядут холодные рассветы. На свою непростую вахту заступают наши земляки.
Пожелайте вернуться с победой.
Лучше этого можно ль желать?
Этими строчками из стихотворения краснофлотца Тихона Красовского, фронтового североморского поэта, я и заканчиваю свой рассказ о людях, с которыми соприкоснулась сердцем.
Краснознаменный Северный флот — Челябинск,
1976 г.
Североморск. Старший матрос Северного флота.
«Челябинский комсомолец» в походе.
Шефы приехали! Члены делегации молодежи Челябинской области среди экипажа именной подводной лодки.
Концерт на рейде.
ДИРЕКТОР ПАМИРА
ЖИВЕТ НА КРЫШЕ МИРА МОЙ НАРОД,
ГОРДЯСЬ, ЧТО РЯДОМ С КОСМОСОМ ЖИВЕТ.
НАД НИМ ВЫСЬ СЕРЕБРИТСЯ ДНЕМ И НОЧЬЮ.
ОН СЧАСТЛИВ, КАК СРЕДЬ ПРАЗДНИЧНЫХ ЗАБОТ.
ВИДНА ПЛАНЕТА ВСЯ С ЕЕ ВЫСОТ,
С НЕЕ О МИРЕ РЕЧЬ ТАДЖИК ВЕДЕТ.
РАВНЫ У НАС ВСЕ ЯЗЫКИ И РАСЫ,
НАМ ЯСЕН ПУТЬ И ЯСЕН НЕБОСВОД
Докторской диссертации Юсуфбеков не писал — степень присвоили за труды, за ту выхоженную ногами, опробованную и доказанную опытом высокогорных хозяйств науку, что обернулась спасительной для скотоводства и земледелия всей горной страны практикой.
Председатель ученого совета спросил: доктором каких — биологических или сельскохозяйственных — наук видит себя ученый: возможно и то, и другое — работы тянут не на одну диссертацию. Юсуфбеков ответил: только сельскохозяйственных.
За научными формулировками стояла четкая жизненная линия:
«Ввел систему реконструкции растительного мира Западного Памира», «Предложил и доказал возможность залужения пустынных пастбищ», «Разработал систему улучшения пастбищ и сенокосов всего Памира и Алайской долины», «В десять раз увеличил коллекцию Ботанического сада».
Это совершено не многоопытным стариком — кандидатскую защищал комсомолец, член Горно-Бадахшанского обкома ЛКСМТ. Доктором наук, членом-корреспондентом Академии наук Таджикистана он стал в возрасте, когда о нем говорили «молодой ученый», академиком — в 44 года.
…Горд и неприступен Памир. Недаром Подножием смерти именовали его жители Гиндукуша и соседней нагорной Азии. Даже птица не долетит до его вершин, даже кутас не всегда подымется за их снежную черту, ну а человек… Что может он? Не по силам слабому человеку состязаться с грозной стихией.
А люди на памирских плато жили издревле. Жили на пределе возможностей, в условиях, которые теперь принято называть экстремальными. В холоде, при недостатке трети кислорода, при сахарской сухости, когда даже снег испаряется, не успев согреть землю, — это на Восточном Памире. В недоступных горах, лишенные земли и скотины, в разреженном воздухе, отрезанные от всего мира, — это на Западном.
