Александр Проханов - За оградой Рублевки
«Национальные интересы» – это понятие приложимо ко временам Киевского княжения и Московской Руси. Приложимо к русскому царству и к петербургской империи. Им оперировал Сталин в пору «красной» советской империи. После десятилетия козыревского предательства, когда Россию топтали ковбои, понятие «национальные интересы» мучительно возвращается в политическое и народное сознание. «Быть или не быть России? Быть или не быть Родине?» – об этом говорят в министерствах и семьях. Бывают мгновения истории, когда человек, является ли он богачом или бедняком, владельцем концерна или скромным рабочим, принадлежит ли он к «левой» партии коммунистов или является консерватором, – ему один критерий: спасает ли он гибнущую Родину, служит ли национальным интересам, или же он враг Родины, служит интересам противника, и тогда его энергия, его капиталы, его сознание работают на другую страну. Сумеют ли новые владельцы Ижорских заводов пропитаться «национальными интересами», преодолеть личностный и корпоративный эгоизм, осознать себя наследниками величайшей экономики, величайшей истории? От этого претворения, от превращения Савла в Павла, превращения воды в вино и камня в хлеб, – зависит судьба России, чья индустрия больше не принадлежит всесильному государству, не принадлежит сплоченному народу. Она находится в руках малоизвестных, часто сомнительных, не проверенных историей персонажей, которым еще предстоит превратиться в лидеров национального капитала. Или же вместе со всем обществом свалиться в страшную, дымящуюся пропасть.
На стапелях – стальное кольцо, сквозь которое свободно может проехать автомобиль. Внутри кольца носятся вспышки света. Кажется, что по кругу мчится огненная, искрящаяся белка. Юноша с прозрачным щитком держит шлифовальную машинку, снимает с зеркальной поверхности невидимые пылинки. Поверхность должна быть безупречна, отшлифована до микрона, ибо в эту поверхность ударит бесшумная ядовитая радиация, изменит структуру стали, ослабит кристаллическую решетку металла. С годами реактор устанет, износится, и его придется выламывать, выкорчевывать из бетонного монолита станции.
Подхожу к этому сияющему кольцу, приближаю к нему лицо. Оно отражается в зеркале. Вижу свои зрачки, губы. От моего дыхания зеркальная сталь покрывается легкой дымкой. Сквозь это огромное стальное кольцо, как сквозь подзорную трубу, виден не только цех. Виден мир в хитросплетении политических тенденций, соперничества, запутанных и роковых противоречий. Видна Индия, где только что случились разрушительные землетрясения, которые потребуют от страны огромных ресурсов на восстановление, и ижорские рабочие, обсуждая индийскую трагедию, одновременно думают, хватит ли у индусов денег, чтобы заказать реактор в России. Отсюда виден Китай, могучий, неуклонный, строящий свою ядерную индустрию, укрепляющий ядерное оружейное производство, Китай, которому мы помогали в послевоенные годы, помогаем и теперь своим интеллектом. Видна Америка, с нарастающим раздражением наблюдающая за российско-китайским сотрудничеством, полагающая, что создаваемые на «Ижорах» реакторы еще больше усилят Китай, мешая Америке стать единственной, доминирующей сверхдержавой. Отсюда заметна, невидимая в обычном мире, тонкая и мучительная борьба, которую ведет нынешняя русская власть, стараясь вывести Россию из-под жестокого американского контроля, куда загнал ее Ельцин. Вопреки американским запретам, мы поставляем в Бушер технологию. Вопреки американскому желанию, мы сохранили на своем посту ректора Савельева, замечательного патриота-петербуржца. Кончились времена Собчака, который, словно дрозд, только и умел, что оглашать воздух своими трескучими, либеральными трелями, превратив нарядный Петербург в город трущоб, обвалившихся скользких фасадов.
Двигаюсь по огромному цеху среди белых, тесно составленных колонн. Это не колонны Исаакиевского собора, не колоннада собора Казанского. Эти белые, нарядные, медицинского вида цилиндры являются контейнерами для хранения радиоактивных отходов. Сложная машина безопасности, в которой, как в темнице, закупоривается, хранится под семью запорами переработанное ядовитое топливо. Нержавеющий цилиндр, созданный из сверхпрочной стали, замуровывается в бетон. Марки этого бетона засекречены, хранятся под грифом «секретно», идут на строительство подземных бункеров, ракетных шахт, которые должны выдерживать разящий удар прямого ядерного попадания. В эти белые бочки загрузят отработанные ТВЭЛы, завинтят их намертво, с осторожностью повезут в далекие сибирские хранилища, где они под землей будут ждать полвека, покуда не начнет затухать, распадаться на сопутствующие элементы их смертоносная начинка.
Когда случился энергетический кризис Приморья, когда лопались одна за другой чугунные батареи, замерзали младенцы и старики, обезумевшие от страдания люди перекрывали Транссибирскую дорогу и Шойгу, как гневная валькирия, прилетал в Приморье, казнил и миловал, менял ржавые коммуникации, стучал кулаком на обезумевших администраторов, директоров полудохлых ТЭЦ, когда Чубайс разглагольствовал о необходимости очередной реформы, грозя продолжением «веерных отключений», – здесь, на заводе, видели эту драму по-своему. Говорили, что следовало довести до конца задуманный советский проект и построить в Приморье атомную станцию, как это сделали на Кольском полуострове в Заполярье. Тогда бы Приморье не знало электрической беды, было бы насыщено теплом и светом.
Кончаются драгоценные нефть и газ. Кончается углеводородная энергетика. Изнашиваются турбины и генераторы тепловых электростанций. И нет альтернативы ядерной энергетике. В Минатоме подготовлена «ядерная программа». В ней – будущее развитие России, будущая безопасность России, неотделимая от реализации этого грандиозного ядерного суперпроекта.
За десять лет коммунисты превратили разрушенную, полуграмотную Россию в могучее царство заводов, университетов, аэродромов, подготовили к войне оснащенные «катюшами» армии. Либералы потратили десятилетие на разглагольствование, на борьбу партий, на расстрел Парламента, на воровство, на изнурительные переделы собственности. Россия нуждается в рывке, в развитии, в мощном прорыве. Сегодня национальная психология русских готова к этому рывку. Русский человек весь ХХ век был занят в тяжелой индустрии. Строил ледоколы, космические корабли, атомные бомбы. Изобретал новые способы перемещения, боролся с гравитацией. Создавал невиданные проекты и научные школы. Сегодня русский человек хочет вернуться к своему богатырскому созидательному труду. Его место не за торговым лотком, не в обменном валютном пункте, не в компании эстрадных смехачей и сутенеров. Его место здесь, на Ижорских заводах, среди изделий, соизмеримых по красоте и размерам с Колоссом Родосским.
Очередной элемент реактора, накрытый белым холстом, напоминающий спящую великаншу, уложен на длинную платформу. Его влекут могучие тягачи, разбрасывая оранжевые вспышки света. Ревут сирены автоинспекции. Кортеж медленно движется по дороге, продавливая тяжкий бетон. Поднимаются провода, пропуская под собой непомерное изделие. Кавалькада медленно движется к Ижоре, к специальному причалу, где изделие будет погружено на баржу, спустится к Неве, в порт, а оттуда на огромном сухогрузе двинется по Балтике, вокруг Европы, через Гибралтар, Средиземное море, Суэцкий канал, к Персидскому заливу, где уже высятся контуры иранской атомной станции.
Я убедился: русская цивилизация жива, сохраненная непомерным усилием людей, национальным подвигом ижорцев. Воплощенная в ядерном реакторе, предстает в своей ослепительной грозной красоте. Смотрю на удаляющуюся белоснежную громаду. Напутствую ее крестным знамением.
АЛЮМИНИЕВЫЙ АНГЕЛ[1]
Алюминиевый слиток в белом блеске – ярче, светлей серебра. Драгоценный, зеркальный. Хочется приблизить к нему лицо, отразиться, оттиснуть в его сияющей мякоти свои брови, губы, глаза. Удаляешься, и чудится, что он хранит в себе твой туманный отпечаток.
Ряды плавильных ванн, где булькает металлический суп. Насыщенное током, трепещущее пространство. Электроды, словно корни, погружены в раскаленную жижу. Жадно сосут электролит, отекают белой капелью. Пахнет горелым графитом, окалиной, кислотными испарениями. В стальных пролетах воздух синий, грозовой, с проблесками лиловых зарниц. Движение потных машин. Паренье жарких ковшей. Металлурги запускают в ванную длинный щуп, извлекают алую пылающую свечу. В оставленной скважине, как в рассеченной груди, пульсирует живое красное сердце. Хрупкие электронные графики на экране компьютора. Чавкающий лязг алюминиевых слитков, падающих с ленты конвейера. Красноярский алюминиевый завод в центре Сибири – собственность компании «Русский алюминий».
