Максим Калашников - Завтра была война.
1. Проценты косвенно стимулируют постоянную конкуренцию.
Они разгоняют потребность в бесконечном экономическом росте, даже когда фактический уровень жизни остается застойным.
3. Проценты концентрируют богатство, заставляя огромное большинство платить в пользу меньшинства.
Объясним по порядку с некоторыми неизбежными упрощениями:
1. Стимулирование конкуренции. Когда банк предоставляет вам ссуду в 100 тысяч долларов под заклад вашего дома,
99
он создает деньги только в этой же сумме. Однако он ожидает, что вы в течение последующих двадцати лет выплатите ему 200 тысяч долларов. Если вы этого не сделаете, то потеряете свой дом. Ваш банк не создает процент; он посылает вас в мир бороться против всех и каждого, чтобы получить вторые 100 тысяч долларов. Так как все остальные банки делают то же самое, система требует, чтобы некоторые участники обанкротились, и тогда вы получите эти 100 тьйяч долларов. То есть, когда вы выплачиваете процент по своей ссуде, вы опустошаете чей-то счет. Иначе говоря, фокус в том, что для функционирования системы банковского долга следует создавать деньги с дефицитом, а людей вовлекать в конкуренцию за новые деньги — которые никогда не были созданы! — и штрафовать их банкротством, если они не преуспеют.
2. Потребность в бесконечном росте. В динамическом представлении экономика, основанная на подобной денежной системе, подобно бешено крутящемуся мельничному колесу, которое между тем стоит на одном месте; она требует непрерывного движения (роста ВВП), даже если реальный уровень жизни людей остается застойным. Удивительно, что нужда в бесконечном росте экономики и денег никому не кажется неестественной, как и то, что наряду с этим «ростом» сохраняется безработица и нищета. При чем здесь процент? А при том, что процентная ставка определяет средний уровень роста, который необходим, чтобы, потратив ресурсы, остаться на том же самом месте!
Процент и парадигма (исходная концептуальная схема развития чего-либо) возрастания потребления благ заставляют людей сжирать планету с огромным ускорением; ныне годовой прирост мировой экономики всего 2%. А по объему он соответствует всему произведенному в мире продукту с 1600 по 1700 год. Услуг и товаров производится тысячекратно больше по сравнению с XVII веком. А на «душу населения»? В 1650 году (условное начало промышленной революции), как полагают, на всей планете жило 500 миллионов человек. Теперь — около 6 миллиардов. Итого рост населения — в 12 раз, рост производимых благ — в тысячи раз. Куда же подевалось «намолотое» этим «мельничным колесом»? Это мы сейчас увидим.
3. Концентрация богатства. Происходит непрерывное перемещение богатства от огромного большинства к незначительному меньшинству. Богатейшие люди и организации владеют капиталами, приносящими проценты, и постоянно получают доход от всех остальных. Лучшее исследование перемещения богатства через проценты от одной социальной группы к другой было выполнено в Германии в 1982 году, когда процентные ставки были на уровне 5,5%. Исследователи сгруппировали всех немцев по десяти категориям дохода, приблизительно по 2,5 млн. домохозяйств в каждой. Самое большое перемещение процентов (отток) произошло в среднем классе, но даже домохозяйства с минимальными доходами, от которых вряд ли можно ожидать свободного доступа к кредитам, за год потеряли около двух млрд. марок. Они были перемещены в виде выплаченной высшей группе процентов. В результате 10% домохозяйств с самыми высокими доходами получили около 34,2 млрд. марок в виде процентов от остальной части общества в течение одного года.
В США с 1975 по 1995 год объединенный доход всех американских домохозяйств вырос от 2,7 трлн. до 4,5 трлн. долларов, но выгоды не были одинаковы для всех: 5% домохозяйств увеличили свой средний доход на 54,1%, поглотив большую часть прироста — главным образом за счет средних 60% населения.
В России после прихода сюда капитализма перераспределение богатства носит наиболее ненормальный и парадоксальный характер.
Процент на деньги, возникший в результате эволюции, стал тем параметром, который определял направление развития общества с XVII века до наших дней! И продолжает определять...
Мы погрешим против истины, если скажем, что такая гнусная денежная система была придумана какими-то заговорщиками-человеконенавистниками. Ничего подобного. Она возникла на заре промышленной революции, отвечая потребностям эпохи, и именно эти три особенности, порожденные взиманием процента, — конкуренция, потребность в бесконечном росте и концентрация богатства — обеспечили успех. И что же? Промышленная революция давно в прошлом. Закончился Индустриальный век; на закате даже «век» Постиндустриальный! А мы все миримся с этой отжившей свое, устаревшей, вредной денежной системой! Но... Помните, о чем мы говорили совсем недавно? О том, что любая общественная структура, однажды возникнув, продолжает существовать с единственной целью — выжить, и ради этой цели используются все средства. Современная валютно-кре- дитная система сама создает средства и выживает, находя вее новые способы к своему росту.
Сегодня она, как общественная структура, группируется в мощнейшие финансовые транснациональные компании, а все ее силы брошены на валютно-финансовый рынок.
Тридцать лет назад средний ежедневный объем обменных сделок с иностранными валютами во всем мире колебался между 10 и 20 млрд. долларов. К 1983 году он повысился до 60 млрд. К 1995 году достиг уровня 1,3 трлн. долларов, а «нормальный» день в 1998—1999 годах оценивался более чем в 2 трлн. долларов.
Спекулятивные операции используются для получения прибыли от изменений стоимости самих валют. Значит, чем больше колебания валют, чем выше их нестабильность (!), тем лучше для спекулянтов.
Эти операции захватили практически весь рынок. А реальная экономика (операции, связанные с покупкой и продажей реальных товаров и услуг за границу, включая портфельные инвестиции) брошена своим «инструментом» — финансами — на произвол судьбы. На стыке тысячелетий 98% всех международных обменных сделок были спекулятивными. Рынок обмена валют превратился в игорный дом для обогащения немногих, обескровив ту реальную экономику, где происходит жизнь большинства землян, оставив ей только 2%!
Наверное, нужны и спекулятивные операции: теория и практика показывают, что они способны улучшать рыночную эффективность. Но вспомним, что писал семьдесят лет тому назад (когда размах спекуляций по сравнению с нынешними временами был мизерным ) Джон Мейнард Кейнс: «Спекулянты могут и не причинить никакого вреда, как пузыри на устойчивом потоке предпринимательства. Но положение осложняется, когда предпринимательство само становится пузырем в водовороте спекуляций. Когда экономическое развитие страны становится побочным продуктом деятельности казино, работа, вероятно, была плохо выполнена».
Нестабильность валюты — это величина изменений стоимости валюты относительно всех других. Хоть и уверяют «постороннюю» публику банкиры центральных банков, что они озабочены прыжками валют, они ничего не делают для сокращения спекулятивных действий. В 1960-х, когда принципы обмена валют, установленные Бреттон-Вудским соглашением, были все же достаточно жесткими, сторонники свободно плавающих обменных курсов доказывали, что для снижения изменчивости валют нужен свободный рынок. Они добились своего; теперь валютные рынки свободны. И вот статистические исследования показали, что за 25 лет применения плавающих обменных курсов непостоянство валют было в среднем вчетверо выше, чем при «плохой» обменной системе Бреттон-Вудса!
Даже Джордж Сорос, один из самых крупных игроков на финансовом рынке, увидел проблему: «Свободно плавающие обменные курсы неизбежно нестабильны; совокупная неустойчивость такова, что можно быть фактически уверенным в возможных сбоях системы свободно плавающих обменных курсов».
Но этот маховик продолжает раскручиваться. Бывший управляющий Федеральной резервной системой США Пол Уол- кер отметил рост «выбора в пользу неустойчивости», по сути, признав усиление власти тех финансистов, чья прибыль зависит от роста нестабильности. Чем она выше, тем большие объемы «в обороте». А в результате происходят внезапные оттоки капитала из страны, на чьей валюте наживаются спекулянты! Именно они порождают финансовые кризисы. Переход потоков валюты «в минус» вызвал три колоссальных кризиса между 1983 и 1998 годами: кризис «тринадцати развивающихся стран» (Аргентина, Боливия, Бразилия, Чили, Колумбия, Эквадор, Кот-д'Ивуар, Нигерия, Мексика, Марокко, Парагвай, Перу и Венесуэла), кризис в Мексике и кризис в Юго-Восточной Азии.
От раза к разу сила колебаний между отрицательными и положительными пиками денежных потоков увеличивается. В 1983 году потребовалось тринадцать стран для колебания в 30 млрд. долл. Между 1996 и 1997 годами азиатский кризис дал колебание уже более чем на 100 млрд. долл. Следующий удар может оказаться смертельным для экономики какой угодно страны, в том числе для США. (Что и случилось осенью 2008 г. - Прим. ред.)
