Анджей Зауха - Москва Норд-Ост
Президент Владимир Путин был проинформирован о событиях на Дубровке задолго до 22. 00, еще до появления сообщений в средствах массовой информации. После первых телефонных переговоров в Кремль прибыли директор Федеральной службы безопасности Николай Патрушев и министр внутренних дел Борис Грызлов. Примерно в 22. 15 Патрушев встретился с журналистами в коридоре Кремля. На этой встрече он сказал: «Вместе с министром внутренних дел мы проинформировали президента о ситуации вокруг Дома культуры театрального центра на Дубровке в Москве, где вечером 23 октября во время представления мюзикла "Норд-Ост" группа вооруженных людей захватила заложников. Кроме того, хочу сообщить, что в состояние боевой готовности приведены части особого назначения ФСБ, МВД и Министерства обороны. На месте создан штаб, который возглавил один из моих заместителей. Именно он получает всю информацию, оценивает ее, и на основе этой информации будет предпринимать конкретные меры».
Можно предположить, что первая встреча в Кремле носила технический характер, там еще не принимались решения, от которых зависела жизнь заложников. Руководители ФСБ и МВД проинформировали президента о принятых ими решениях и договорились об очередной встрече через несколько часов.
Во главе упомянутого Патрушевым штаба встал не просто «один из заместителей», а первый заместитель директора ФСБ и его многолетний близкий и доверенный сотрудник, сорокадевятилетний генерал Владимир Проничев. Личность не рядовая -он много лет прослужил в погранвойсках (в советское время эти войска входили в состав КГБ), руководил окружным управлением ФСБ в Карелии, а затем пошел на повышение вместе со своим патроном: был командиром контртеррористической группы «Вымпел», затем главой департамента по борьбе с терроризмом, а после реорганизации возглавил значительно более мощное подразделение - департамент по делам охраны конституционного строя и борьбы с терроризмом. Занимался не только террористами, но и, кажется даже в большей степени, радикальной левой и правой оппозицией.
Штаб, который возглавил Проничев, моментально нашел для себя прекрасное место - Госпиталь ветеранов войны напротив Дома культуры, дословно - на противоположной стороне улицы Мельникова. На третьем этаже госпиталя со стороны улицы и театра имелся балкон, с которого как на ладони было видно захваченное здание. Находиться там, однако, было небезопасно - опасались чеченских снайперов.
Из соображений безопасности почти сразу же было принято решение об эвакуации пациентов госпиталя. Всего с улицы Мельникова в течение нескольких следующих часов было вывезено пятьсот двадцать четыре старика, которые помнили еще Вторую мировую. Один из пациентов сознался журналистам, что все это сильно напоминает Великую Отечественную войну.
Одно из первых решений штаба было весьма радикальным - в здании театра отключили воду. Это должно было помочь сломить дух террористов. Точно так же семь лет назад поступил штаб, руководивший осадой больницы в Буденновске, - очень быстро условия в переполненной людьми больнице стали невыносимыми, однако это никак не повлияло на людей Басаева, которые выстояли до конца осады.
На Дубровке последствия смелого шага спецслужб, одобренного, как можно предположить, лично Проничевым, были прямо противоположны ожидаемым - один из выпущенных террористами детей сказал, что вода там обязательно нужна, потому что террористы дают пить заложникам. Штаб тут же отдал новый приказ - немедленно включить воду! Специалисты из городских служб водоснабжения незамедлительно исполнили приказ, и старые, почти тридцать лет не ремонтированные трубы в здании, не выдержали такого эксперимента. Снова пришлось, на этот раз частично, перекрывать воду и просить у террористов согласия на допуск в театр ремонтной бригады.
История с водой имела неприятные последствия и для скрывавшихся в подвальных помещениях театра людей - подвалы залило водой, им пришлось бродить по щиколотку в жидкой грязи. Убегать в глубь подземных коридоров пришлось и Михаилу, прятавшемуся за станком в мастерской.
Очередное решение было значительно более понятным и наверняка принесло ощутимую пользу, однако его законность до сих пор вызывает сомнения. Оперативный штаб принял решение немедленно раскодировать мобильные телефоны. По предложению штаба Министерство связи - вероятно, еще до полуночи - разослало специальное письмо операторам сотовой связи с требованием немедленно прекратить шифровку сигналов, поступающих с сотовых телефонов. Как утверждают специалисты, даже зашифрованный сигнал можно раскодировать, но это требует времени и сложной аппаратуры. Незакодированный сигнал тоже нелегко расшифровать, но значительно более простые приспособления позволяют сделать так, чтобы разговор по сотовому телефону перестал быть тайной и мог прослушиваться. В других странах для прослушивания телефонных переговоров необходимо решение суда или хотя бы санкция прокурора. В России достаточно решения Министерства связи. Операторы сотовой связи не протестуют, поскольку в подписанных ими договорах на лицензирование деятельности есть пункт, предписывающий в таких ситуациях подчиняться указаниям властей.
Все операторы сотовой связи, в том числе два крупнейших - «Билайн» и «МТС», без возражений немедленно раскодировали сигналы и предоставили свои помещения десяткам агентов ФСБ и ФАПСИ (Федеральная служба правительственной связи и информации, которая не только обеспечивает охрану правительственных телефонов, но и занимается электронной контрразведкой; через несколько месяцев после событий на Дубровке ФАПСИ была расформирована в рамках реорганизации). Правда, рядом с театром почти наверняка сразу же появились напичканные электроникой и антеннами машины электронной разведки, но на них ложилась только поддержка работы агентов в офисах операторов сотовой сети. Многое говорит о том, что спецслужбы просто подключились к аппаратуре, передающей и усиливающей сигнал с мобильных телефонов. А возможно, им и не требовалось с этой целью ехать в трансмиссионные центры отдельных операторов - не исключено, что нужный сигнал передавался по специальным каналам в центр связи ФСБ.
Стоит добавить, что агенты занимались не только подслушиванием разговоров. Требовался еще и перевод - ведь часть разговоров шла по-чеченски, по-арабски и на других языках. Звонили и заложники, и толпы журналистов со всего мира, собравшиеся вокруг театра. Кроме того, если разговор представлял особый интерес, ФСБ, используя возможности оператора и собственные машины с пеленгаторами, с точностью до нескольких метров определяла местоположение говорящего. Похоже, что именно таким образом был задержан Заурбек Талхигов, единственный чеченец, который позже будет осужден за содействие террористам. Он затесался в толпу журналистов на улице возле театра и очень подробно рассказывал Мовсару Бараеву о ситуации вокруг здания - о размещении снайперов, бронетранспортеров и воинских частей. Говорят, что спецслужбы запеленговали говорливого чеченца с точностью до нескольких метров.
Большинство сотовых телефонов дали своим владельцам сигнал, что аппарат раскодирован и легко прослушивается. На экранах некоторых телефонов появился маленький символ открытой задвижки, на большинстве - восклицательный знак. Трудно сказать, знал ли Бараев о том, что телефонные разговоры прослушиваются. Наверное, догадывался. Тогда так же трудно сказать, насколько соответствует действительности опубликованная позже ФСБ запись разговоров Бараева, например, с Зелимханом Яндарбиевым.
Попытки вступить в контакт с террористами были предприняты в первые же часы после захвата театра. В штабе появился известный депутат Госдумы из Чечни, бывший генерал милиции Асланбек Аслаханов, никогда не скрывавший своих стремлений стать президентом кавказской республики. Аслаханов быстро определил номер мобильного телефона Мовсара Бараева и пытался договориться с ним о встрече. Первый разговор состоялся примерно в два часа ночи и был кратким - террористы не желали вступать в контакт. Аслаханов договорился, что позвонит через два часа, то есть в четыре утра. Однако в тот момент в театре уже ни у кого не было ни времени, ни возможности разговаривать с депутатом - как раз около четырех утра в театр пробралась Ольга Романова, которую вскоре террористы расстреляют. Так, на звонки Аслаханова несколько часов никто не отвечал, зато сам Аслаханов охотно делился с журналистами, чего он хочет добиться от террористов.
- Пусть выпустят женщин! Ведь чеченцы не воюют с женщинами, - объяснял он журналистам. - Я с радостью стану заложником. Пусть вся чеченская диаспора приедет сюда и идет в театр, чтобы все увидели, какие чеченцы на самом деле.
Закончилось все, однако, громкими словами. По призыву Аслаханова у театра появилась группа проживающих в Москве чеченцев, но никто из них не пошел в театр в обмен на освобожденных заложников. Зато вместе с ними появился и упомянутый уже Заурбек Талхигов, который потом так подробно обсуждал ситуацию с Бараевым, называя его при этом братом.
