Дмитрий Хмельницкий - Виктор Суворов: Главная книга о Второй Мировой
Способность к самокритике украшает человека — но в данном случае товарищ Косунен несправедлив к себе и неназванным «членам партии». Партия эта управлялась не из Хельсинки, а из Москвы. Никаких других «оценок положения», кроме тех, что поступали от московского руководства, финские товарищи выработать не могли (да и не имели права). И если финские коммунисты готовились к войне, которая начнется «не раньше осени», то эту мысль им подсказали не случайно. Не случайно и то, что дата предполагаемого начала войны названа с некоторым запаздыванием — продуманная дезинформация рядовых исполнителей является важным и общепринятым приемом сокрытия подлинной информации…
* * *Строго говоря, на этом краткий обзор трех планов Сталина можно считать завершенным. Подробная детализация и уточнение важных деталей станут возможными лишь с расширением источниковой базы. С другой стороны, самое важное доподлинно известно уже сейчас — ни один из этих планов так и не был реализован.
В июне 1941 г. фактически еще только-только начинавшееся стратегическое развертывание Вооруженных сил СССР было прервано гитлеровским вторжением. Не завершившие отмобилизование войска, разбросанные на огромных пространствах, не успевшие построить ни запланированные наступательные, ни импровизированные оборонительные группировки, подверглись сокрушительному удару вермахта и фактически были разгромлены по частям. И лишь огромные размеры этих «частей», колоссальные людские ресурсы (во втором полугодии 1941 г. в Красную Армию было призвано 11 790 тыс. человек), циклопические горы оружия, накопленного в предвоенные годы, мощная, географически не доступная для немецкой авиации оборонная промышленность позволили избежать полного поражения.
Есть, однако, еще один вопрос, еще одна историческая проблема, безо всякого преувеличения заслуживающая названия «тайна июня 41-го». Проблема заключается в том, что в последние мирные дни (ориентировочно с 13 по 22 июня 1941 г.) высшее военно-политическое руководство СССР совершало действия (или не менее удивительные бездействия), абсолютно неадекватные сложившейся обстановке. Или мы имеем дело с проявлением безумия, приступом временной невменяемости товарища Сталина (что, к слову говоря, вполне допустимо — история переполнена примерами безумных поступков сильных мира сего), или в те дни вступил в действие некий, пока еще никем толком не дешифрованный, «план Сталина № 4».
В чем конкретно состояли эти «неадекватные действия и бездействия»?
Для Гитлера момент перехода от стадии скрытного «подкрадывания» к последнему решительному рывку наступил 6—10 июня 1941 г… В эти дни началась погрузка в идущие на восток железнодорожные эшелоны танковых и моторизованных дивизий вермахта (до этого момента у западных границ СССР накапливалась пехота, постепенно нарастающая концентрация которой не давала еще оснований для однозначных выводов о целях немецкого командования). 14–20 июня механизированные соединения прибывали на станции выгрузки в 100–150 км от границы и походными колоннами двигались в исходные для наступления районы.
Танковая дивизия вермахта — это в среднем 200 танков и более 2,5 тыс. колесных и гусеничных машин, транспортеров, тягачей и броневиков. Походная колонна танковой дивизии — это грохочущая, поднимающая пыль до неба «стальная лента» протяженностью в несколько десятков километров. Да и не одна дивизия шла к советским границам. Так, на узкой (примерно 35 x 35 км) полоске «Сувалкского выступа» (на стыке границ Восточной Пруссии, Литвы и Белоруссии) во второй декаде июня сгрудились четыре танковые (20-я, 7-я, 12-я, 19-я) и три моторизованные (14-я, 20-я, 18-я) дивизии вермахта. И это в дополнение к девяти пехотным (26-я, б-я, 35-я, 5-я, 161, 28-я, 8-я, 256-я, 162-я).
В те же самые дни происходило широкомасштабное перебазирование авиагрупп люфтваффе на приграничные аэродромы. Так, две самые крупные истребительные эскадры (авиадивизии) 2-го Воздушного флота (ГС 53 и ГС 51) перелетели на аэродромы оккупированной Польши, соответственно, 12–14 и 13–15 июня 1941 г. На аэродромном узле Сувалки (и близлежащих полевых аэродромах) базировались четыре группы (полка) пикирующих «Юнкерсов», пять истребительных авиагрупп и две штурмовые группы, оснащенные двухмоторными Ме-110. Не заметить такую концентрацию сил противника в полосе 30–50 км от границы советская разведка не могла. Еще труднее было ошибиться в оценке задачи, которую поставило немецкое командование перед войсками, сосредотачиваемыми на узких пятачках, вдающихся в советскую территорию на стыке военных округов/фронтов.
По здравой логике, по основополагающим азам военной науки и в соответствии с многолетним практическим опытом в подобной ситуации военно-политическое руководство СССР должно было незамедлительно принять два взаимосвязанных решения:
1. начать полномасштабную мобилизацию (т. е. призвать плановое количество резервистов, изъять из народного хозяйства и передать в распоряжение армии сотни тысяч автомашин и десятки тысяч тракторов, разбронировать мобилизационные запасы военного имущества) и
2. начать операцию прикрытия мобилизации сосредоточения и развертывания.
Именно эти два решения и представляют собой конкретное практическое содержание того, что на обыденном языке называется «привести войска в состояние полной боевой готовности».
Однако ни того, ни другого сделано не было.
Советский Союз, эта предельно милитаризированная тоталитарная империя, которая на протяжении многих лет готовилась к Большой Войне с немыслимым для ее соседей размахом, оказалась единственным из числа участников Второй мировой войны (имея в виду крупные европейские государства, а не латиноамериканские банановые республики), который не провел полномасштабную мобилизацию вооруженных сил до начала боевых действий. Более того — открытая мобилизация в СССР была начата даже не в день начала войны, а на второй день — 23 июня 1941 г. Это абсолютно невозможная, невероятная ситуация. Такого не было нигде:
Германия и Польша, Франция и Финляндия, Румыния, Италия и Бельгия — все эти страны начали мобилизацию за несколько дней или даже за несколько недель до начала войны. Единственным исключением из правил оказался Советский Союз.
Мобилизационные мероприятия первого дня мобилизации были расписаны по часам. Каждый час задержки дарил противнику дополнительные преимущества. И тем не менее Указ Президиума Верховного Совета
СССР гласил:
«На основании статьи 49 пункта «Л» Конституции СССР Президиум Верховного Совета объявляет мобилизацию на территории военных округов — Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого, Одесского, Харьковского, Орловского, Московского, Архангельского, Уральского, Сибирского, Приволжского, Северокавказского и Закавказского.
Мобилизации подлежат военнообязанные, родившиеся с 1905 по 1918 год включительно.
Первым днем мобилизации считать 23 июня 1941 года».
Это — полный текст Указа. От начала и до конца. Объявление мобилизации с 23 июня есть действие настолько невероятное, что авторы многих исторических книг, без долгих рассуждений, датой начала мобилизации называют «естественное и понятное всем» 22 июня…
Примечательная деталь — маршал Жуков, отчетливо понимающий всю абсурдность ситуации НЕобъявления мобилизации в день начала войны, начинает выдумывать (и это выражаясь предельно вежливо) в своих мемуарах такую историю:
«…С.К. Тимошенко позвонил И.В. Сталину и просил разрешения приехать в Кремль, чтобы доложить проект Указа Президиума Верховного Совета СССР о проведении мобилизации и образовании Ставки Главного Командования, а также ряд других вопросов. И.В. Сталин ответил, что он занят на заседании Политбюро и может принять его только в 9 часов (странно, что ранним утром 22 июня могло быть более важным для пресловутого «Политбюро», нежели доклад руководства вооруженных сил? — М. С.)… Короткий путь от наркомата до Кремля автомашины наркома и моя покрыли на предельно большой скорости. Нас встретил А.Н. Поскребышев и сразу проводил в кабинет И.В. Сталина…»
Сколько времени могла занять эта поездка «на предельно большой скорости» от одного здания в центре Москвы до другого? Если бы свидетельство Жукова было правдой, то Поскребышев открыл бы перед Тимошенко и Жуковым дверь в кабинет Хозяина примерно в 9 часов 20 минут. Больше 20 минут и не надо для того, чтобы доехать от дома к дому, предъявить документы охранникам и подняться бегом по лестнице. Увы, «Журнал посещений» молча, но твердо уличает Жукова во лжи: в кабинет Сталина и он, и маршал Тимошенко вошли в 14.00. В два часа пополудни. Машины «мчались» пять часов… Фактически совещание военных в кабинете Сталина началось в 14.00, и в 16.00 Тимошенко, Жуков, Кулик, Ватутин и Шапошников вышли из кабинета Сталина. Телеграмма об объявлении мобилизации была подписана наркомом обороны и сдана на Центральный телеграф Министерства связи в 16 ч. 40 мин. 22 июня 1941 г.
