Газета Завтра Газета - Газета Завтра 477 (2 2003)
"ЗАВТРА". Но ведь нынешние рабочие не с Луны же свалились, Ричард Иванович?! Точно так же, как нынешняя интеллигенция и нынешняя "вертикаль власти". Разве они — не продукт той самой системы, основы которой, при всех возможных последующих деформациях, были заложены именно в сталинские годы?
Р.К. Нет, не продукт. Делать вид, что Советская власть в модификации 1990 года — то же самое, что Советская власть 1936-го, значит либо чего-то не понимать, либо лицемерить. Взять хотя бы броский пример с институтом президентства. "По системе нашей Конституции,— говорил Сталин 25 ноября 1936 года,— в СССР не должно быть единоличного президента, избираемого всем населением наравне с Верховным Советом и могущего противопоставить себя Верховному Совету". Сталин отстаивал идею коллегиального президента, каковым десятки лет был Президиум Верховного Совета. "Опыт истории показывает,— подчеркивал он,— что такое построение верховных органов является наиболее демократическим, гарантирующим страну от нежелательных случайностей". Сталин оказался замечательно прав в отношении президентства и Горбачева, и Ельцина. Оба они принесли стране ряд нелепых случайностей, а последний, более того, противопоставил себя Советам и под "музыкальное" сопровождение танковой канонады распустил их.
Конечно, нынешние рабочие и интеллигенты не с Луны свалились. Но они живут полвека спустя, уже через два поколения и, по сути, в другую эпоху и не могут не быть другими людьми.
Система влияний, общественное мнение наше складываются иначе, нежели, к примеру, в 50-х годах. Всеохватывающий характер приобрели средства массовой информации, особенно телевидение. Теперь у человека гораздо меньше времени посидеть над книгой, перекинуться словом с товарищем по работе или соседом, просто подумать. Зато из всех пор общества лезет и навязывает себя виртуальная реальность, реклама, претендующая на внимание от рассвета до заката и на определение всех потребностей, вкусов и интересов. Не случайно одной из составляющих буржуазно-бюрократической контрреволюции явился захват реакцией СМИ. В результате рабочий класс из "класса для себя" в большой мере превратился в "класс в себе". Есть тому и другие причины — в том числе частичное перерождение КПСС, но это такая большая тема, что лучше осветить ее как-нибудь специально.
"ЗАВТРА". Ричард Иванович, и все-таки, возвращаясь к теме партийно-государственной машины, создателем и невольным заложником которой оказался Сталин, стоит задать вопрос: почему задуманная им смена высших партийных кадров не удалась?
Р.К. В это время огромное влияние в аппарате имели такие прожженные политики, как Берия, Хрущев и Маленков. К ним примыкал и Микоян. Это были очень разные люди, каждый со своими интересами, со своими сильными и слабыми качествами, но они занимали позиции, идеальные для последующего рывка к власти. И этот триумвират свой плацдарм очень ревниво оберегал. Именно им после смерти А.Жданова, хотя всё это приписывается одному Сталину, была разгромлена "ленинградская группа", в которую входили Вознесенский и Кузнецов, и которую они рассматривали в качестве своих основных конкурентов. Были под разными предлогами удалены от Сталина его ближайшие сподвижники Вячеслав Михайлович Молотов и Александр Николаевич Поскребышев. В последний период жизни Сталин оказался в специфической политической и моральной изоляции, и эта изоляция как социально-историческое явление требует вдумчивого исследования.
"ЗАВТРА". А что их объединяло, помимо высоких мест в партийном и государственном аппарате? Имелась ли реально какая-то идеологическая близость, позволявшая этим, по сути, ненавидящим друг друга лично людям до поры до времени держаться вместе?
Р.К. Полагаю, что такая близость, несомненно, существовала. Все они принимали самое деятельное участие в репрессиях конца 30-х годов, причем до того были так или иначе причастны к право- и лево-меньшевистским, троцкистским, то есть мелкобуржуазным, по сути, течениям в партии.
В этом отношении представляется важным вопрос, почему Сталин провел или, можно сказать, позволил проведение партийного съезда только через тринадцать лет после предыдущего. Полагаю, здесь следует принять во внимание следующие соображения. Прежде всего, надо посмотреть на состав партии до и после войны. Известно, что к XVIII съезду, в 1939 году, ВКП(б) насчитывала около 1 миллиона 600 тысяч членов, и еще до 900 тысяч человек были кандидатами. А ведь за годы войны погибло 3 миллиона коммунистов. На это мало кто обращает внимание, но в каком-то смысле Победа была самопожертвованием партии. И надо понимать, что к концу войны основную массу коммунистов составляли люди с несколькими годами или даже месяцами партийного стажа. Независимо от того, воевали они на фронте или работали в тылу, эта масса новых коммунистов не имела того опыта партийной работы и партийного мышления, которым, как правило, обладали коммунисты довоенного времени. Кроме того, у них накопилась невероятная психологическая усталость от войны, но после Победы ни о каком "заслуженном отдыхе" для фронтовиков не могло идти и речи — необходимо было срочно поднимать экономику. Страшным ударом и для Сталина, и для всего народа была, несомненно, засуха 1946 года и связанный с ней голод. Я хорошо помню, как в декабре 47-го отменили карточки: черного хлеба вдоволь — это было потрясающее чувство. Так вот, в этих условиях роль партийного и государственного аппарата чрезвычайно возрастала.
Понимая всё это, Сталин не просто тормозил проведение съезда — он всерьез задумывался об изменении политических функций партии в системе советского общества. С этим, видимо, было связано и ошибочное, с моей точки зрения, переименование партии на XIX съезде. Дело не в самом названии, но тут надо было десять раз отмерить: меньшевизм в партии объективно имел очень глубокие корни, что и подтвердилось последующим развитием событий.
"ЗАВТРА". Но вот что получается, Ричард Иванович. При Сталине эта меньшевистская, или троцкистская, или какая угодно еще группа людей все-таки работала в системе, была ее частью, осуществляла достаточно серьезные проекты — точно так же, как Троцкий при Ленине руководил Красной Армией в годы Гражданской войны. И примеров подобного подчинения можно привести еще немало. Что же это за сила: личная или надличная, — которая заставляла того же Троцкого, того же Берия, того же Хрущева до поры не проявлять свою инаковую сущность? В чем суть этого умения Ленина и Сталина заставлять служить своим идеям даже противников этих идей?
Р.К. Это свойство, несомненно, присуще настоящим политикам. И Ленин, и Сталин были именно такими политиками. Опыт подполья, опыт жесточайшей партийной борьбы, опыт революции — через него могли пройти только очень сильные люди. При этом Ленин, несомненно, больше занимался теоретической, идеологической работой, он пролагал путь, по которому шла партия, сверяя его, условно говоря, не по местности, а по звездам. И добивался невероятных, с точки зрения "здравого смысла", результатов. Сталин же был более приземлен, но и более универсален. Он на своем уровне умел всё: и написать серьезную теоретическую работу, и осуществить акт экспроприации.
Что же касается руководства Красной Армией со стороны Троцкого, то странно было бы изображать этого деятеля "полководцем". Его роль сводилась в основном к силовому давлению на так называемых военспецов, которые обеспечивали квалифицированное ведение военных операций. Более половины офицерского корпуса царской России служило в Красной Армии. Это была очень строптивая, своенравная сила, и до коммунистических идей, по большому счету, ей, как правило, было мало дела. Этим людям было важно другое: они понимали, что только большевики могут обеспечить государственное единство России. Ни Деникин, ни Колчак, ни кто-либо еще из белых генералов такой задачи перед собой не ставили. "Белые" ведь не были сплошь монархистами, как их сегодня многие пытаются представить. "Белые" были по преимуществу "февралистами", сторонниками Учредительного Собрания.
"ЗАВТРА". Ричард Иванович, говоря о меньшевизме, мы вольно или невольно выходим уже на масштаб исторических обобщений. Ровно сто лет назад, в 1903 году, состоялся II-й съезд Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП), на котором, собственно, и произошло разделение социал-демократов на большевиков и меньшевиков. И сегодня вдруг оказывается, что меньшевики-то в историческом смысле были правы: попытка Ленина и его единомышленников "перескочить" через этап капиталистического развития страны потерпела поражение, и все жертвы, понесенные нашим народом в ходе революций и войн, оказались вроде бы бессмысленными. Мы, как и сто лет назад, являемся не более чем сырьевым придатком мировой капиталистической системы. Что, с точки зрения марксистской теории, признанным знатоком которой вы являетесь, у нашей страны не было шанса преодолеть эту вот предопределенность?
