Газета Завтра Газета - Газета Завтра 43 (1195 2016)
Всё это, кстати, вполголоса, а иногда и не вполголоса озвучивалось если не иерархами, то чинами пониже. Более того, правила Русской православной церкви, закреплённые в принятых в 2000 году "Основах социальной концепции", прямо запрещают участие клириков РПЦ в политике. Однако Церковь может участвовать в общественных делах, высказывать своё мнение. Как и любые другие граждане нашей страны. Кто может это ей запретить? Общественной работой против абортов Церковь может заниматься сколько угодно, не противореча собственным правилам. Например, под руководством епископа Орехово-Зуевского Пантелеимона функционирует синодальный отдел по благотворительности, который всегда, в числе прочего, занимался помощью кризисным беременным. То есть борьбой с абортами, а не борьбой за их запрет. А ещё в 90-е гг. под руководством протоиерея Димитрия Смирнова, ныне председателя Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства, начал свою деятельность медико-просветительский центр "Жизнь". Работал сайт, раздавались диски, листовки, брошюры. То есть Церковь занималась благотворительностью и просветработой. Правовой защитой жизни ребенка она никогда не занималась. Это область ответственности государства, побуждаемого обществом, в том числе и Церковью. Также понятно, что Церковь не занималась общественно-политическими акциями. Это по определению оппозиционно к власти и действующей Конституции. А это опять-таки противоречит "Основам социальной концепции РПЦ МП". Поэтому всем возмущённым, что "Церковь лезет к ним в трусы", можно посоветовать почитать этот поучительный документ, регулирующий отношения Церкви, власти и общества. Вопрос будет исчерпан. Администрацию Церкви можно обвинить как раз в противоположном. Они ничего не сделали для запрета абортов. Только повторяли одно и то же: "Помогать и просвещать, но не запрещать".
Можно сказать, существует конфликт правозащитной работы и благотворительности, просвещения. Именно вокруг этого столкновения подходов возникла некая "зона турбулентности". Это и понятно. Защита исходит из субъектности ребёнка. Помощь исходит из субъектности матери.
Конечно, если бы вдруг власть приняла закон о запрете абортов, не только Церковь, но и её администрация с радостью приняли бы это. Но пока это не так, Церковь будет осторожничать.
В руководстве РПЦ МП всегда опасались фальстарта от "непрофессионалов" — от мирян-общественников. Запрета аборта здесь и сейчас требуют именно православные общественники-миряне, а не церковные структуры, сверху назначенные заниматься вопросом противодействия абортам и занимающие довольно пассивную позицию. Это надо чётко понимать, тогда иллюзии насчёт Церкви как авангарда по запрету абортов развеются. Со стороны некоторых представителей церковных общественных организаций в соцсетях даже звучали намёки на то, что инициатива движения "За запрет абортов", возможно, предпринята "засланными казачками", "двойными агентами": "Днём он пролайфер, а по ночам агент прочойса". Звучали похожие подозрения в адрес церковных антиабортных проектов и со стороны самих православных пролайферов. Кстати, аналогичная ситуация давно уже существует в американском антиабортном движении, чьи участники раскололись на "постепенщиков" и "радикалов". Уровень паранойи, конечно, неплохо было бы снизить обеим сторонам. Равно как и осознать, что каждый делает своё дело на своём "участке фронта". Однако Церковь ни в коем случае не авангард запрета абортов, она арьергард или даже тыл. В этом отношении подпись патриарха Кирилла нужно понимать как, во-первых, личное волеизъявление, во-вторых, знак поддержки той работы, которая была проделана за последние семь лет православными общественниками, и наконец, в-третьих, звоночек церковным либералам, что патриарх делает жёсткий поворот руля вправо.
Подпись патриарха показательна в целом. Верховное руководство Церкви начинает занимать активную общественную позицию, как это было во времена Византии и Московского царства. И это понятно: Церковь откликается на запросы общества.
Nota bene. Сбор подписей, инициированный движением "За запрет абортов" (стартовал в ноябре 2013 г.), часто путают с другим, чисто церковным проектом сбора подписей за вывод абортов из системы обязательного медицинского страхования (стартовал в январе 2014 г.). Вообще движение "За запрет абортов" сделало ошибку, поддержав и этот второй проект сбора. Только на ограниченность и сервилизм их руководства можно списать то, что пролайферы не понимают: проект по выводу абортов из ОМС работает против них самих, "маргиналов" и "экстремистов". Почему? Да потому, что происходит затирание первоначальной инициативы, выдавливание из медийного поля. СМИ трубят о подписях за вывод абортов из ОМС. О подписях за запрет абортов, а их уже около 300 000, никто не помнит. СМИ об этом не рассказывают. Подписанты перестают понимать, что именно они подписывают. Всё это, конечно, палки в колеса. Не говоря уже о том, что со стороны пролайферов поддерживать вывод абортов из ОМС — непоследовательно. Получается, что богатые как делали аборты, так и будут делать, а бедные их сделать не смогут. При отсутствии достаточной поддержки со стороны государства всё это попахивает геноцидом богатых против бедных.
Однако не всё так однозначно. Можно напомнить, что инициативу о выводе абортов из ОМС выдвинул сам патриарх ещё в 2011 г. Церковные либералы лишь облекли её в форму сбора подписей, чтобы напакостить сторонникам запрета абортов. В итоге получилось, что патриарх поддержал все антиабортные инициативы, включая сбор подписей за вывод абортов из ОМС. Возможно, не разобрался в деталях. Но сейчас это не так важно. В итоге инициатива по сбору подписей за вывод абортов из ОМС, с которой в январе 2014 г. выступил патриарх, всё же сыграла свою благую роль — проверки всего российского общества относительно проблемы абортов в целом. Можно сказать, послужила "артподготовкой" к решительному наступлению. Сбор подписей за запрет абортов между тем продолжался. То есть наступление пошло. И в конце концов патриарх поддержал и это начинание, поставив свою подпись под петицией о запрете абортов.
При всём сказанном характерно, что администрация патриарха "пританцовывает" один и тот же танец: шаг вперёд и два назад. Будто прощупывает обстановку в обществе, проверяет реакцию, хочет быть милой и угодной всем.
О чём речь? Достаточно хотя бы вспомнить, как повела себя пресс-служба патриарха после подписанной им петиции о запрете абортов. Вечером 27 сентября о. Александр Волков, начальник пресс-службы сначала заявил, что подпись была за запрет абортов, потом открестился от этого. Дескать, всё то же самое — ОМС. Почти так же повёл себя Легойда. Только сначала на эфире канала "Россия", где спорили сторонники такого закона с противниками, сказал: "Ну, что вы! Речь же шла совсем о другом! О выводе абортов из ОМС!" А потом, чуть ли не на следующий день, дал комментарий, что, дескать, да, патриарх подписал петицию за запрет абортов, а вы чего ждали… Что за игры? Мирян за болванчиков держат?
Не мешало бы здесь также упомянуть очень двойственную и очень влиятельную в Церкви фигуру Леонида Севастьянова, того самого, что в 2011 г. на встрече папы римского с митрополитом Иларионом изволили ручку понтифику лобызать не без взаимной приятственности. Бывший старообрядец, докатившейся до карикатурного "папежничества", довольно молодой ещё исполнительный директор Фонда Григория Богослова Севастьянов, подобно митрополиту Илариону, учился "по заграницам", повидал мир. Учился, кстати, в Григорианском университете (Рим) и Университете Джорджтауна (США). Это, конечно, не Оксфорд, где стажировался митрополит Иларион, "труба пониже и дым пожиже", но мы-то прекрасно понимаем, кого готовят для России в этих университетах. Поэтому спайка Севастьянов — Иларион неслучайна. Фонд Григория Богослова — финансовая "подушка безопасности" митрополита Илариона. А подпитка фонда осуществляется за счёт деятельности фармацевтической компании "Протек", в состав директоров которого опять-таки входит Севастьянов, позиционирующий себя в качестве борца с абортами. При этом "Протек" в числе прочего занимается дистрибьюцией и розничными продажами гормональных препаратов с абортивным эффектом. Не знать этого не может ни сам Севастьянов, столь ревностно выступающий за запрет абортов, ни митрополит Иларион. Такой цинизм и двуличие заставляют крепко задуматься. Кстати, в случае Севастьянова можно заподозрить прямую финансовую заинтересованность в запрете абортов, поскольку после запрета резко взлетят цены на гормональную контрацепцию, ввозимую в страну "Протеком". У митрополита Илариона мотивы могут быть совершенно иные — "быть хорошим" перед всеми: экуменистами, старообрядцами, имяславцами, имяборцами, горячо любимыми "братьями-католиками". Хочешь быть следующим патриархом — понравься всем.
