Владимир Ажажа - ПОДВОДНАЯ ОДИССЕЯ «Северянка» штурмует океан
Вглядываясь в темноту атлантической ночи, вахтенный штурман заметил слабые огни какого‑то судна. В этот же момент огни попали в поле зрения вахтенного наблюдателя. Ну что же, огни как огни, пусть светят. Но обнаруженное судно начало быстро приближаться. Гораздо быстрее, чем позволяют возможности рыболовных судов. И вот, когда не осталось сомнений в том, что прямо на «Северянку» на высокой скорости идет военный корабль, штурман искусно погрузил подводную лодку и принял меры для уменьшения ее звуковой заметности. Мы до сих пор не знаем, что за корабль шел на нас и было ли это случайностью, но все происшедшее остается фактом. В тот момент нам, научным сотрудникам, оставалось только одно — восхищаться четкими, доведенными на тренировках до автоматизма действиями подводников. В нужную минуту десятки людей сработали, как единый, хорошо отрегулированный механизм. Лодка нырнула мгновенно.
Если говорить о подводниках по большому счету, то от них просто веет мужественной чистотой и могучей романтикой. Мне представляется, что подводники — это спрессованный в одном элитном коллективе генофонд нации. Их собирают, точнее, собирали штучно по всей нашей необъятной державе. Пестовали как скрипачей. Я знаю это по себе.
Как говорится, нет худа без добра. Спрятавшись под стометровым пластом океанской воды и включив час спустя светильники, мы получили возможность тут же приступить к наблюдениям Сразу бросилась в глаза меньшая прозрачность воды по сравнению с предшествующими ночами. Это объяснялось тем, что «Северянка» попала в более теплую, чем когда‑либо до сих пор, водную массу, обязанную своим происхождением Гольфстриму. Температура воды повысилась на полтора–два градуса, и этого оказалось достаточным для интенсивного развития планктонных организмов. Висящий в воде, отражающий и рассеивающий свет планктон несколько снизил дальнобойность подводных прожекторов.
Сельдь по–прежнему медленно плыла перед нашими глазами, пассивная, вялая, изредка подающая слабые признаки жизни. Сегодня она, пожалуй, как никогда демонстрирует высокое качество своей спячки. Первую сельдь, повернутую брюхом вверх, мы восприняли как случайность, вторую — как сигнал «внимание!». Но уже третья и многочисленные последующие перевернутые сельди уверенно ознакомили нас с закономерным для этого времени года и этих мест положением зимующей атлантической сельди — брюхом вверх. Такая необычная поза рыбы не преобладала среди обычно расположенных или висящих головой вниз, или диагонально спящих сельдей, но встречалась много раз.
Сельдь «брюхом вверх» была для нас неожиданностью. Такой степени пассивности не ожидал никто. Мы знали, что некоторые рыбы могут плавать в таком неудобном положении. Довольно часто акулы, перевернувшись, нападают на свою жертву снизу. Уважаемый сом — обитатель рек — может длительное время, затаившись, лежать спиной книзу. Перевернутое положение принимают иногда и другие рыбы. Но за сельдью пока ничего подобного не замечалось. И вот — пожалуйста. Мы с Радаковым уже заранее представляли, какие удары придется выдержать после сообщения о перевернутой сельди на ученом совете со стороны маститых ихтиологов–сельдяников. Но что поделать, когда у всей экспедиции на виду перевернувшаяся сельдь переворачивала и устоявшиеся представления о ней.
Пока нам попадались только сравнительно неплотные скопления сельди, а мы мечтали о встрече с густо насыщенным косяком. Опыт «Северного сияния» и других траулеров, работавших разноглубинным тралом, подсказывал, что такие косяки должны быть где‑то здесь. Наблюдающие за эхолотом ждали, когда же отдельные разрозненные «бабочки» на ленте самописца сольются в одно большое, мощное «орлиное крыло». Это случилось через три дня после открытия перевернутой сельди. Шла зарядка аккумуляторной батареи, косматые океанские волны ритмично ударяли в покатый борт подводной лодки. Только что закончился вечерний чай, и в кают–компании «козлятники» сворачивали скатерть, обнажая линолеумовую поверхность стола, всегда гулко отзывающуюся на удары костей. В этот момент Борис Соловьев и оповестил, что «Северянка» прошла над мощным плотным скоплением рыбы протяженностью около полутора километров. На эхограмме обозначилось воплощение наших мечтаний — большое темно–коричневое «крыло». Верхняя граница обнаруженной рыбы — на глубине 110 метров.
Нужно срочно нырять в косяк. Шаповалов не соглашается. До конца зарядки остается десять минут, и он просит немного повременить. Договорились на том, что, пока окончится зарядка, лодка будет ходить туда и обратно над косяком. Включили гидролокатор и ультразвуковым лучом «зацепились» за сельдь. Но вот все готово. Ныряем в косяк на глубину 120 метров с расчетом вонзиться в его вершину, граница которой по–прежнему на 110 метрах. Общая высота косяка 40—60 метров. Гидроакустик докладывает, что наша цель — прямо по курсу. Наклонившись вперед форштевнем — клювом, лодка осторожно скользит вдоль луча гидролокатора. Светильники выключены, чтобы не напугать рыбу. У иллюминаторов по два наблюдателя. Заметно волнуется Радаков, да и не только он.
Глубина 120. Одновременно включаем все светильники, чтобы застать селедку врасплох. За иллюминаторами — ничего, если не считать мелькающих золотистых точек планктона. А эхолот? Эхолот свидетельствует, что косяк ниже лодки примерно на 10 метров. Выключаем свет, погружаемся глубже. Косяк опять ниже нас. Ныряем еще раз, и снова преследование не в нашу пользу. Добыча не подпускает к себе. Один только раз, что называется краем глаза, усмотрели внизу несколько в стороне от лодки стайку в 10—12 сельдей, быстро и согласованно проплывшую параллельным курсом. Эти бодрые сельди были так непохожи своим стремительным продвижением на своих сестер, наблюдаемых нами прежде. Создалось впечатление, что здесь энергичная организованная ячейка–стайка принадлежала периферии косяка, за которым мы неудачно охотились.
Стайка мелькнула и ушла.
Мы неоднократно встречали плотные косяки и безуспешно ныряли в них. Косяки во всех случаях опускались ниже. Виделись мы лишь с нашей старой знакомой — рассеянной сельдью, спящей в различных положениях.
Это одна из многочисленных пока загадок: одни сельди могут в темноте поддерживать контакт друг с другом, стремительно перемещаться и одновременно держаться плотным косяком, другие же у по виду ничем не отличающиеся, почему‑то держатся разрозненно и пребывают в оцепенении. Вопросы стайного поведения рыбы, имеющие прямое отношение к проблемам рыболовства, привлекали многих исследователей. Много внимания этому уделял профессор Месяцев, пытаясь выявить сложные взаимосвязи, влияющие на формирование косяков. Позже изучению этих закономерностей посвятила себя группа ученых, которую возглавляет профессор Борис Петрович Мантейфель. Активным членом этой группы является и Дмитрий Викторович Радаков.
Ясно, что объединение рыбы и, в частности, сельди, в первичный коллектив — стаю вызвано в первую очередь оборонительной необходимостью. Возможно, что косяк или состоит из отдельных стай, или представляет собой одну огромную стаю. В походном «косяковом» строю сельдь эффективнее уклоняется от своих врагов, которых у нее немало. В Северной Атлантике ее пожирают треска, пикша и небольшая акула, известная под названиями катран или накотница. Достигающая всего метра в длину, с шершавой кожей, напоминающей наждачную бумагу, эта акула на высокой скорости врезается в косяк сельди, а рыба еще быстрее расступается и смыкается вновь, пропустив неприятеля. Внимание акулы, попавшей в косяк, рассредоточивается во многих направлениях, и шансов полакомиться в этом случае у нее гораздо меньше, чем если бы она преследовала одинокую сельдь. Способность косяков успешно избегать преследования ярко проявилась при попытках проникнуть в них подводной лодкой.
А может быть, кроме того, сплотившись в косяк, удобнее преодолевать большие расстояния, стремясь к весенним нерестилищам? Вспомните, например, перелетный строй гусей.
А что представляет утреннее опускание как плотных косяков, так и рассеянных сельдей в мрак глубин — это тоже своеобразная защита от зорких хищников?
На эти и многие другие вопросы нельзя ответить четким «да». Но нет сомнений в том, что с каждым днем мы будем приближаться к этому «да» все быстрее и быстрее. Порукой этому — совершенствование методов и средств исследований, все увеличивающееся число вымпелов научного надводного флота, а теперь уже, можно сказать, и подводного.
Ища причины чрезвычайной пассивности зимней атлантической сельди, мы пришли к такому предположению. В районе, где сейчас плавает «Северянка», преобладает Восточно–Исландское течение, устремленное на восток, к норвежским берегам. К тем самым берегам, куда сельдь должна подойти весной для нереста. Спрашивается, зачем сельди напрасно тратить жизненную энергию на длительное передвижение, если течение несет ее даже спящую, как говорится, с «доставкой на дом». По всей видимости, здесь действует выработавшийся веками рефлекс.
