Александр Зеличенко - История афганской наркоэкспансии 1990-х
Большую роль в осуществлении уголовно-правовой борьбы с наркоманией и наркобизнесом сыграло постановление ЦНК и СНК СССР от 27 августа 1934 года «О запрещении посевов опийного мака и индийской конопли». В нем подчеркивалось, что в СССР накоплено достаточно запасов опия для медицинских целей, существует опасность роста хищений, борьба с которыми ведется неудовлетворительно, и в стране может принять широкий масштаб немедицинское потребление наркотиков. Так завуалировано, скромно официальные власти признали факт наличия в стране наркомании, о чем мы, сотрудники милиции, давно с тревогой писали в высокие инстанции. Я в те годы руководил Алайским РОВД в Ошской области. Помню как нас, нескольких руководящих работников милиции пригласили во Фрунзе (ныне Бишкек), на заключительное заседание Главсуда Киргизской ССР по делу группы спекулянтов опием, содержателей притонов. Тогда было модно устраивать такие «образцово-показательные» суды, которые могли послужить определенным уроком для нас. В марте 1936 года во Фрунзе была задержана аптекарша Норенберг, ее муж Лян Юн Фу и еще 5 соучастников, которые на протяжении многих лет вывозили из Киргизии опий для спекуляции в города Дальнего Востока, Восточной Сибири и Средней Азии. В месяц не менее пяти пудов сырца. Кроме того, они содержали во Фрунзе 10 притонов — опиекурилен, которыми пользовались более ста наркоманов. Здесь же совершались криминальные сделки. У подсудимых было изъято более тонны переваренного опия, много порошкового опия, морфий, героин, кокаин в таблетках, кумганы, чилимы, медицинские шприцы, золото россыпью, золотые монеты царской чеканки, серебряные советские монеты и деньги — 400 тысяч рублей. Обвинительное заключение судья оглашал 4 часа…
Мы, сотрудники милиции, убеждались как широко по СССР расползлись щупальца наркодельцов из Киргизстана, как катастрофически растет у нас число наркоманов. И намечали планы усиления борьбы с наркодельцами. Главсуд осудил 14 преступников по совокупности статей 104 (глава 2) и 107 УК РСФСР 1926 года к длительным срокам лишения свободы и конфискации имущества. Суд, конечно, был закрытым, ведь все, что касалось наркомании в СССР, считалось тайной за семью печатями. К тому времени в аппаратах милиции были созданы подразделения ОБХСС — отделы (отделения) по борьбе с хищением социалистической собственности и спекуляцией. Мне было поручено возглавить такой отдел в Иссык-Кульской области. Борьбу с наркопреступлениями власти возложили на ОБХСС, поскольку хищения опия-сырца рассматривались как спекуляция, посягательство на социалистическую собственность. Хотя, на мой взгляд, правильнее было бы поручить это важное дело спецподразделению, которое бы занималось только борьбой с наркопреступностью, как это было, наконец, сделано только в середине 70-х годов, когда в аппаратах уголовного розыска были созданы ОБНы. Именно в угрозыске, а не в ОБХСС, так как нельзя одинаковыми оперативными методами вести разоблачение преступных групп расхитителей-торгашей с предприятий торговли, общественного питания, или материально-ответственных лиц с заводов, фабрик, строительных объектов, колхозов, совхозов и, например, скупщика опия-сырца или заготовителей гашиша, который изготавливался из дикорастущей и никем не охраняемой конопли. С огромной натяжкой мы предъявляли таким «анашистам» обвинение в «спекуляции» или «посягательстве на государственную монополию». Несовершенство законодательной базы невольно толкало нас на ущемление прав и свобод советских граждан, зафиксированных в «Сталинской Конституции», принятой Верховным Советом СССР 5 декабря 1936 года, по которой, кстати, Киргизия была преобразована из автономной в Союзную Социалистическую Республику…
Помню, как в январе 1937 года в Пржевальске нам удалось задержать гражданина Бей Н.Д., приехавшего с Дальнего Востока специально для закупки опия и анаши. Он признался на допросах, что наркотик перевозил по железной дороге в стеклянных банках, сверху заполненных вареньем, а сбывал в наркопритоны, в места лишения свободы Хабаровского края, отправлял через Амур в Китай, имея «своих людей» среди пограничников. Мы отследили тогда все звенья преступной цепи от скупки до реализации. Убедились, что, несмотря на постановление ЦИК и СНК СССР от 27 декабря 1934, запретившее посевы опийного мака и индийской конопли, их продолжали скрытно выращивать на индивидуальных делянках, а с колхозных и совхозных полей продолжались хищения в крупных размерах. У задержанного гражданина Бея Н.Д. мы изъяли 20 кг опия, 3 кг анаши и большую сумму денег…
Массовым нарушениям постановления ЦИК и СНК от 27 октября 1934 года способствовал еще и такой факт, как сравнительно небольшое наказание, незначительная мера ответственности за самовольные посевы опийного мака или индийской конопли. Ведь во исполнение этого постановления Уголовный кодекс РСФСР был дополнен пунктом «а» статьи 179, определившим уголовную ответственность за самовольный посев этих культур в виде лишения свободы на срок всего лишь до двух лет или исправительные работы до одного года с обязательной конфискацией посевов. Одновременно подобные исправления были внесены в УК союзных республик, входивших в состав СССР. Например, УК Туркменской ССР за такие же преступные деяния предусматривал более строгое наказание: лишение свободы на срок до десяти лет с обязательной конфискацией посевных площадей наркосодержащих культур. А УК Узбекской СССР был тогда дополнен статьей 184, предусматривавшей наказание — до 1 года ИТР или штраф до 1000 рублей. По тем временам это была очень большая сумма, и далеко не каждый землероб, уличенный в самовольном посеве наркотика, мог ее уплатить по решению суда. Приходилось продавать жилье, скот, инвентарь, но все равно тюрьмы, колонии наполняли «самовольщики», кто решил за счет посева опия или конопли на своем приусадебном участке поправить свое материальное положение, поскольку в большинстве колхозов заработки в те годы были очень низкие…
Работники милиции, — вспоминает А.Исабаев, — вносили в Верховный Совет предложение, чтобы и в УК РСФСР тоже была предусмотрена в целях профилактики более строгая мера ответственности за самовольные посевы дурмана, торговлю наркотиком и одновременно, чтобы наказание было дифференцированным в зависимости от семейного положения обвиняемого, так как чаще всего попадались главы больших сельских семей, дети оставались без кормильца. Но к нашим предложениям не прислушивались, наоборот, кое-кого заподозрили в «паникерстве», в стремлении подорвать доверие в «силу и справедливость советского закона — самого прогрессивного в мире». Меня арестовали в 1937-м, обвинили в принадлежности к «контрреволюционной социал-туранской партии», продержали в тюрьме полгода. Я написал несколько писем Сталину, наркому Берии, подробно описал свою жизнь, биографию, работу в милиции. Меня отпустили, обвинения сняли, вернули на работу в ОБХСС…
…В трудные годы Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.) потребность в наркотических, болеутоляющих лекарствах резко возросла, миллионы раненых на фронте с немецко-фашистскими захватчиками солдат и командиров Красной Армии остро нуждались в таких медицинских препаратах. Возросли посевы опийного мака и на колхозных, совхозных полях Киргизии. На нас, работников милиции, была возложена дополнительная ответственность за охрану посевов, сохранность урожая. Была введена система круглосуточной вооруженной охраны каждой опийной плантации. Мы сопровождали каждый обоз с сырцом на фармзавод. Каждого опиероба, выходившего с плантации, обыскивали. Но все равно хищения продолжались, а опий превратился в своеобразный продукт натурального обмена на оружие, золото, продукты питания, одежду. Я в конце 1941 года был назначен начальником вновь созданного Отдела по борьбе с бандитизмом (ОББ) НКВД Киргизской СССР, главной обязанностью которого стало выявление и обезвреживание банд дезертиров, уклонявшихся от мобилизации в Красную Армию и не желавших идти на войну. Бандиты грабили колхозные отары и склады, угоняли скот с личных подворий и дальних пастбищ, перегоняли его в Узбекистан, Казахстан, воровали зерно, похищали заготовленный в колхозах опий и сбывали его в Туркмению, Таджикистан, Узбекистан, меняли на провиант, лекарства и т. п. За годы войны ОББ обезвредил 1470 бандформирований. Я был трижды ранен. В схватках с бандитами погибли начальник Таш-Кумырского ГОМ Зыкин, оперуполномоченный Кагановичского РОМ Оморов…
Для усиления борьбы с распространением наркотиков в СССР после войны, 24 мая 1952 года, по инициативе Главного управления милиции МГБ СССР было созвано во Фрунзе первое совещание начальников ОБХСС республик Закавказья, Средней Азии и Казахстана, где детально был обсужден вопрос «О состоянии борьбы с расхитителями и спекулянтами опия и других наркотических средств, об укреплении взаимодействия органов милиции союзных республик в этой борьбе». Опийный мак тогда выращивали в 98 совхозах и колхозах республики, 16 % мирового производства опия-сырца было сосредоточено у нас, хозяйства получали гарантированные доходы. Опий — трудоемкая культура, все процессы: надрез маковых головок, сбор застывшего латекса — производились вручную. Масса людей была занята на плантациях, колхозы в разгар сезона вынуждены были привлекать со стороны сборщиков опия. Естественно, проверить каждого было трудно. Преступный элемент пользовался нашей слабой осведомленностью, устраивался на сезонную работу, утаивал от сдачи часть ежедневного сбора, занимался хищениями.
