Максим Григорьев - Режим М. Саакашвили: что это было
Возникает вопрос: для чего понадобилось следствию «изымать поддельные документы» из офиса Ратишвили, откуда взялись эти документы, кому они принадлежали? Опираясь на материалы дела и проанализировав показания свидетеля и изъятые документы, нетрудно догадаться, что в случае признания в связи с российскими спецслужбами следствие могло использовать поддельные документы зарубежных стран непонятного происхождения для отягчения обвинения и компрометации личности Мераба Ратишвили. А когда следствие, несмотря на многочасовые допросы (в общей сложности 45–50 часов в течение нескольких дней), не смогло добиться признания несуществующей вины, дело было выделено в отдельное производство.
По отношению к Мерабу Ратишвили имело место явное нарушение статьи 6.1 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, гарантирующей право на справедливый суд, что дает все основания полагать, что подсудимый стал жертвой преследования со стороны государства за свои политические взгляды и что целью властей было отстранение его от политической активности.
На суде Мераб Ратишвили был лишен всякой возможности доказать свою невиновность и факт фабрикации улик со стороны полиции. Необходимо отметить курьезный случай, имевший место при осмотре вещественных доказательств на суде: упомянутый в обвинении прокуратуры использованный шприц с остатками наркотического вещества «метадон» в количестве 0,029 мг, изъятый из машины М. Ратишвили, при вскрытии запечатанного пакета в зале суда оказался полным (около 1 г), что привело в изумление всех участников процесса. Адвокат обратился к суду с ходатайством о проведения экспертизы этого вещественного доказательства, чтобы выяснить, какое вещество и в каком объеме находится в шприце, но суд отказался.
Ратишвили задержали, и ему насильно ввели наркотическое вещество, чтобы впоследствии обнаружить в его крови это вещество, что и было использовано как одно из основных доказательств против него на суде. С этой же целью полицейские сами подбросили в его машину использованный шприц с наркотическим веществом «метадон». При обыске ему не дали возможности пригласить понятых, которые смогли бы подтвердить факт наличия наркотического вещества в его машине и изъятия его полицейскими из машины. Полицейские, действовавшие без понятых, имели возможность совершить любое противоправное действие (в частности, насильно ввести Ратишвили наркотическое вещество) и подложить в его машину любой предмет (в частности, наркотик).
То же самое полиция совершила при обыске квартиры Мераба Ратишвили — его супруге, которая в то время находилась дома одна, не дали возможности и времени пригласить в квартиру понятых. Это действие полиции также было направлено на то, чтобы у полицейских не было свидетелей по факту того, что они сами подложили наркотическое вещество в карман пиджака Ратишвили с тем, чтобы потом «изъять» этот наркотик и использовать его для незаконного обвинения в употреблении и хранении наркотиков.
В задержании Мераба Ратишвили участвовала чуть не дюжина полицейских. Они задержали его с применением силы: ему скрутили руки так, чтобы он не мог не то что спрятать, выбросить или уничтожить вещественные доказательства, он не мог даже пошевельнуться. Что касается его супруги, она находилась в доме одна, и десятку полицейских было нетрудно проконтролировать одну женщину так, чтобы у нее не было возможности спрятать какой-нибудь противозаконный предмет, если таковой на самом деле был в квартире Ратишвили. В общей сложности в задержании и в обысках участвовали более 20 полицейских, которые старались скрыть этот факт на суде. Возникает вопрос почему?
Поэтому мы считаем бесспорным фактом, что полиция не разрешила супруге Мераба Ратишвили пригласить в квартиру понятых, чтобы у полицейских была возможность беспрепятственно подложить наркотики в одежду Ратишвили, что они и сделали, подложив наркотики в пиджак, висевший на дверце открытого гардероба в его спальне. Заметим, что за 20 минут до проведения этой операции его супруга сама выгладила пиджак и, несомненно, смогла бы обнаружить в пиджаке целлофановый пакет с наркотиками, если что-нибудь подобное там и вправду находилось.
При вынесении судебного приговора суд руководствовался только показаниями тех полицейских, которые непосредственно проводили обыск и присутствовали при обыске. Соответственно, их нельзя считать непредвзятыми свидетелями, так как они сами являлись лицами, совершившими незаконные действия, что исключало дачу ими объективных показаний на суде. Из материалов судебного процесса видно, как они дают суду взаимоисключающие показания, путаются в показаниях и лгут, но суд не учел эти обстоятельства.
В своем приговоре суд не аргументировал, почему он счел показания полицейских неопровержимыми и почему не принял во внимание показания свидетелей защиты, в том числе супруги и водителя, категорически отрицавших факт употребления и хранения наркотиков обвиняемым. Суд прямо обвинил свидетелей защиты в предвзятости, но полицейских, которые были непосредственно заинтересованы в подтверждении «обвинения», напротив, безоговорочно и без всякой аргументации счел непредвзятыми свидетелями и вынес приговор, опираясь на их показания.
Таким образом, были нарушены право заявителя на аргументированный приговор и принцип равноправия и прений сторон.
Суд даже не обсуждал возможность того, что предварительное следствие началось на незаконном основании — а именно, на основании провокационного телефонного звонка, осуществленного, по-видимому, Специальным оперативным департаментом на телефон Мераба Ратишвили по поводу приобретения т. н. «сахара». При вынесении обвинительного приговора суд не пояснил, почему принял во внимание версию обвинения об отождествлении «сахара» с наркотическим веществом. Между тем в деле существовали доказательства — справки, выданные ООО «Магтиком» (компания сотовой связи) и Службой гражданского реестра, — содержавшие взаимоисключающую информацию о лице, с телефона которого был осуществлен звонок на телефон Ратишвили.
Как выясняется, телефон, с которого был зарегистрирован звонок обвиняемому, был выдан на имя скончавшегося человека, к тому же, по-видимому, при жизни не имевшего удостоверения личности. Имя и фамилия того человека, на чье имя был зарегистрирован этот телефон, не совпадали с именем и фамилией владельца того удостоверения, номер которого был указан при регистрации телефона. Кроме того, указанный при регистрации адрес вообще не существовал в Тбилиси. Но следствие ничего не предприняло для установления личности человека, просившего «сахар».
Таким образом, в условиях, когда следствие не установило личность этого лица, подтверждается версия защиты, что звонок был спровоцирован Специальным оперативным департаментом.
Приговор суда не аргументирован и в той части, которая касается обвинения Ратишвили в приобретении наркотиков: из главного доказательства, представленного обвинением — из содержания телефонного звонка по поводу приобретения «сахара», — выясняется, что неизвестное лицо просит Мераба Ратишвили передать ему «сахар», что никак не свидетельствует о желании самого М. Ратишвили приобретать наркотики. Таким образом, суд не может аргументировать, почему считает Ратишвили покупателем наркотиков.
По отношению к обвиняемому имело место нарушение статьи 6.3 (с) Европейской конвенции о защите прав человека, а именно:
Сразу после задержания обвиняемому должно было быть представлено право связаться с адвокатом, что он и требовал при личном обыске и с самого момента его задержания и в чем ему было отказано. Это подтверждается протоколами обыска, которые он не подписал именно по той причине, что ему была необходима квалифицированная помощь адвоката, тем более что его задержали с применением силы на незаконных основаниях. Из материалов дела явствует, что адвокат был допущен к делу не сразу после задержания, как этого требовал обвиняемый, а позже. В частности, адвокат не присутствовал при таких важных процессуальных действиях, какими являются личный обыск задержанного и его допрос на предварительном этапе.
По отношению Ратишвили имеет место нарушение статьи 10-й Европейской конвенции о защите прав человека, что подтверждается следующим.
Из материалов дела выясняется, что Ратишвили являлся политически активным лицом, питавшим интерес и симпатии к политическим взглядам оппозиции. О его политической активности свидетельствует, в частности, ряд материалов, изъятых из его офиса, ясно подтверждающие его политические взгляды оппозиционного характера, но не противоправные действия. Тем более что органы власти признали, что эти материалы не содержали ни государственной тайны, ни призывов к каким-либо насильственным действиям или подстрекательств к общественным беспорядкам.
